Поймай Джорджию

Письмо от Бориса заставило проглотить неприятный комок. Мужчина изрыгал ненависть всеми возможными словами, считая таких, как Джорджия, разрушительницами жизней, пиявками, желающими присосаться к чужому кошельку с целью наживы. Гоша решил не оправдываться и оставил письмо без ответа. Его взяла обида за Джорджию, которая олицетворяла всё лучшее, что было в нём: открытость, наивность, нерастраченную нежность, ласковую грусть, желание любить.

— Ого. Джордж. Кто-то что-то понял? — Гоша ухмыльнулся и облизнулся как кот на сметану. — Джордж и Джорджия — два одиночества в толпе?

Предвкушая удовольствие, он не торопился открыть письмо. Гадал, предполагал, делал ставки и надеялся, что его не постигнет разочарование.

«Доброго времени суток, Джорджия! Ты как с меня срисовала себя. Те же проблемы. Все видят меня снаружи и загодя решают, какой я внутри. Да, родители не обделили меня генами, потому и страдаю. Веришь ли, всегда хотел найти своё зеркальное отражение. Искал в толпе и в пустыне, но так и не встретил. Признайся, ты тоже ищешь себя в другом человеке? Ищешь, я чувствую. Джорджия… красивое имя, но не твоё, а Джордж — не моё, но нам так легче, правда? Нам страшно открыться. А вдруг не поймут, не примут? Здесь мы можем не бояться того, что снаружи. Есть ты и я. Никто не узнает, кто мы. Согласна? Будет время, пиши. Джордж».

Гоша закрыл глаза и раздражённо подумал о том, что пресловутый Джордж копнул глубже, чем предполагалось. Джорджия не собиралась открываться до конца. Она хотела флирта, игры. Или это он, Гоша хотел, а его дамочка в голове всё переиначила?

— Кто ты, Джордж? Мне уже интересно, — пробормотал Гоша, не торопясь с ответом. — Ты как-то уж очень хорошо меня знаешь. Но ты точно не шеф. Он не умеет так писать. Слил кому-то меня? Тоже вряд ли. Значит, случайность? Нет, в нашей жизни всё сплошная закономерность.

Он покрутился на кресле, прежде чем решился напечатать ответ. Письмо получилось содержательным, чуть ироничным, словно спрут, запускающий щупальца. Отправив сообщение, Гоша стал ждать мгновенного ответа, но ни через пять, ни через пятнадцать минут ничего не произошло, и он вновь принялся за интервью. Отвлечение на другие мысли помогло очистить голову от тяжести. За пару часов он закончил работу, вылизал на предмет ошибок и редакторских правок. По эмоциональной составляющей интервью зашкаливало. Гоша максимально сохранил стиль речи Лёли, убрав лишние фразы и оговорки.

«Звонить или до утра подождать?» — думал он, памятуя о времени, и для начала послал сообщение на номер Веры, что всё готово. Почти сразу загремел мелодией телефон.

— Доброй ночи! Да, готово. Ещё не поздно? Хорошо, сейчас вышлю вместе с фотографией. Вносите правки и коррективы, убирайте лишнее. Спасибо вам. До сих пор не могу отойти от мыслей, посеянных разговором. Не знаю, кому больше было нужно интервью: мне или Лёле. Доброй ночи, — выдохнул Гоша и отбросил телефон в сторону, чтобы переслать файлы.

Теперь оставалось ждать. Это всегда было самым тревожным и волнительным. Как воспримет человек то, что наговорил? Совпали ли его мысли с тем, что услышал журналист? Не так уж редко люди ужасались тому, как коряво умудрились ответить на простые вопросы. Гоша уже давно набил и руку, и язык на встречах с людьми. Почти всегда шёл на контакт подготовленным, нарыв по максимуму интересных фактов. С Лёлей он словно начинал с нуля свою карьеру корреспондента в газете.

— Спать, — решил он.

После возвращения домой он жил на виртуальных чемоданах, не распаковывал их, а жизнь продолжалась. Вздохнув, вместо сна Гоша закинул грязную одежду в стиральную машинку, выбрал программу. После ночёвки Мизинчика пришлось сменить постельное бельё. Не то чтобы Аристархов брезговал, но всё же любил чистоту. Любимый пунктик. Последней миссией стал заплыв в джакузи. Вот чего не хватало давно, так это расслабления.

— Какой это кайф, — медленно произнёс Гоша, наслаждаясь релаксирующими струйками воздуха под водой. Тело благодатно вытянулось, мысли поплыли и… не туда. Коварный мозг тут же пригласил Ваську разделить приятную миссию, и вместо отдыха получилось сплошное напряжение до боли в паху. — Мне срочно требуется нужник с отстойником, чтобы нырнуть в него.

Неутолённое желание не желало сдаваться. Мужчина активно сопротивлялся, призывая на помощь сон, усталость и раздражение. Он вылез из ванны, нацепил на мокрое тело махровый халат и пошлёпал босыми ногами до стиральной машинки, оставляя следы на ламинате. Развесив полусухие вещи, Гоша закинул в машинку постельное бельё, выставил отсроченный запуск и заторопился в спальню.

— Всё. Спать. Никаких мыслей, никаких желаний. Васька — табу, — скомандовал себе Аллигатор, скидывая халат и ныряя в прохладу постели. Если бы его сейчас видела Васька, то не удержалась бы от усмешки. Он опять уснул, лёжа на животе, подставляя пятую точку всем ветрам. Он едва успел провалиться в сон, как разбудил надоедливый звук, оповещавший, что на почту пришло письмо. Гоша, протирая глаза, пополз по кровати к компьютеру, свалился на пол, поднялся, забрался в кресло на колёсиках и утолил любопытство.

— Вера… — в душе Гоши звякнула дребезжащая струна. Неприятно и надсадно заскреблось сердце. Его ждали в том же отеле на краю города, и никто не давал гарантии, что он успеет. — Я приеду.

Отправив ответ, он собрался за пять минут, схватил права, ключи и выскочил из квартиры. Лифт полз медленно, действуя на нервы. Гоша матерился и стучал ногой, как будто это могло помочь. На подземной парковке сгустилась зловещая тишина. Шаги гулким эхом разносились между дремлющих машин. Аристархов забрался в салон «Aston Martin Vantage» и выкатился на простор улиц. Любимица слушалась безотказно и летела, рассекая время и пространство. В какой-то момент Гоша насторожился, заметив «висящие» позади фары тёмной иномарки. Она держалась на расстоянии довольно долго.

— Начинается, — протяжно выдохнул Гоша и резко свернул во дворы.

Город он знал лучше любого таксиста, ориентировался без навигаторов, поэтому быстро нашёл, как срезать путь и затеряться в лабиринтах городских развязок. Когда его спрашивали, зачем он купил такую дорогую машину, Аллигатор злобно скалился и отвечал: «Чтобы никто не догнал». И в этот раз он приехал к отелю в полном одиночестве. На ресепшене его уже ждал один из охранников с непробиваемым лицом. Угадать, что прячется под маской журналист со стажем не смог. Они быстро поднялись на этаж. Аристрахова гориллы втолкнули в номер и тихо закрыли дверь.

— Гоша, сюда, — донёсся женский голос.

— Иду…

Его ждала печальная картина. Лёля с кислородной маской и подключёнными датчиками медицинских приборов лежал на кровати. Рядом сидела Вера и держала его за руку.

— Спасибо, — произнесла она. — Лёля хотел, чтобы ты был рядом. Как он выразился, чтобы никто не сомневался в действительности. Ведь вы же, журналисты, на слово не верите.

— Вам бы поверил, — ответил Гоша, приближаясь. Его смущало собственное присутствие. Краем глаза он заметил, что пальцы Лёли дрогнули, и стало немного легче дышать.

— Знаю. Лёля хотел тебе сказать лично кое-что. Меня не посвятил. Это ваши с ним тайны. Наклонись и чуть сдвинь маску. Не бойся, тебя не съедят, — сказала Вера. Неизбежность уже добралась, толку в рыданиях не было. Все слёзы кончились пару лет назад, и началась жизнь одним днём.

Гоша склонился, чувствуя, как дрожат коленки. Чем ниже опускалась голова, тем страшнее становилось. Он видел не раз смерть, но быструю, стремительную, что не успеваешь подумать, как такое произошло. Здесь всё было иначе. Каждой клеточкой своего организма он ощущал присутствие старухи с косой. Её дыхание, а не Лёли Сопельского звучало в ухе. Трясущимися пальцами Гоша сдвинул маску на подбородок. Мёртвые губы шевельнулись.

— Не отпускай. Никогда. Люби…

Голос затих. Гоша быстро вернул маску на место и отошёл в сторону. В голове мутилось. Вера пригладила волосы мужу, провела ладонью по щеке, стёрла пару слезинок в уголках глаз и улыбнулась.