Натиск

Так Баа объяснила мальчику почему его единственный родственник однажды ушел, а потом её нашли на полпути к А’Элину. Деменция проявлялась еще в городе, однако сейчас она была на пике. Старуха должна была забыть путь туда, да и вообще не знать его. Но… она знала, и она шла.

Иногда частички благоразумности проявлялись и она вспоминала что перед ней стоит ее кровный внук, тот последний кто остался жить. И в эти моменты она могла связно говорить. И она говорила. Говорила что голоса зовут на рассвете, что там осталось ее прошлое. Что там осталось всё что она любила и любит. И что здесь нет ничего хорошего, лишь боль и пустое будущее. А Бени… мальчику было сложно такое слышать. Он плакал, но плакал в тишине и один, только один. Сейчас она единственная кто у него остался, единственная ради которого он живет. И именно ради неё он пошёл работать к Грише. Ей нужны были лекарства. Дорогие и редкие лекарства. Он их клял и обвинял ночами, ловил себя на мыслях завершения этого нескончаемого ада, но, делал то что от него требовалось и пытался быть хорошим человеком.

В деревне мало людей его возраста. И ещё меньше девушек его возраста. Но была одна с которой они тесно общались, общение перетекло во влюбленность и переросло в любовь. Он часто говорил о своей любви, но не мог признаться в том что Лидия его спасла. Что это он, а не Рим, был первым ее пациентом. Лидия амбициозный человек, и Бени видел эти чрезмерные возможности, эти стремления. И хотел быть таким же. Она могла стать кем угодно. А стала его девушкой. И он любил её, он поддерживал её, но всякий раз когда она просила его сбежать он говорил – “Позже”. Она верила в его ложь. А он хотел поверить. Мысли о том что бабушка держит его тут – были ужасными мыслями. Но они были правдой.

А ночью они были вдвоём, ему требовался сон. Он был жизненно необходим. На ночь он ставил мини растяжку с колокольчиками у двери и засыпая прислушивался к каждому шороху. И именно эта бдительность и чуткость сна потребуется ему в тот момент когда мальчишка, его друг, будет ломиться в дверь.

Ч2.

Бени сонным голосом спрашивает кто за дверью. Глаза слипаются и он протирает их рукой.

– ПРОШУ, БЕНИ, ОТКРОЙ. – Молит, продолжающий тарабанить, знакомый голос.

Цилиндр железного засова со скрипом выходит из ушка и дверь немного открывается. Бени до конца непонятен голос гостя, но в нем узнается кого-то из друзей. Он хочет посмотреть кто именно ломится посреди ночи и придерживая дверь он видит Рики. Малец врывается и дверь со стуком бьется о стену. Сон скрывается на задний план и уставшие глаза парня в полосатой пижаме широко раскрываются от такой неожиданности. Рики и его чуть не прибил.

– Ты что творишь, мать твою? – Огрызается он спервой, а после видит взъерошенного друга в спальных штанах и куртке на голое тело. – Рики? Что случилось Рики? С тобой все в…

Мальчик мельком оглядывается на улицу и вцепляется в друга, обеими руками держась за него как за столб.

– Рики? Что произошло? – Бени опускается на колени и пытается посмотреть в глаза другу. – Успокойся, смотри на меня. Рики.

Глаза мальчика бегают из стороны в сторону, а все его тело дрозжит подобно тому что было еще днем у Ники.

– Ники! Он… – малец находясь под защитой старшего наконец даёт волю слабости. Он плачет уткнувшись Бени в плечо, – …ножом… – и вот он окончательно срывается на невнятные всхлипы с криками. – …а потом я…

– Тише-тише, всё хорошо, успокойся. – Бени ложит руку на голову. – Медленнее, говори чуть медленнее. Скажи. Скажи что с Ники.

– Я заснул…. прости. Я должен был за ним смотреть, но… прости, прости. – Он ноюще растягивает каждое слово. – Я стал задыхаться и проснулся. А там… Ники, и он, с ножом на мне. А потом…

– Что? Почему?

– Он хотел меня убить! Бени! Он сошёл с ума, он хотел меня убить!

Бени абсолютно не понимал что происходит, но происходит что-то ужасное. Он и на себе заметил что в последние дни солнце будто начало светить тусклее, кровать стала жестче, а рука лениво держала станок за работой. Что-то происходит.

– Я бежал, а за мной гнались тени! Посмотри-посмотри. Вон там глаза! – Рики трясущийся рукой указывал на пустую улицу. – Они там! И Ники! Дверь!

Рики вырвался и захлопнул дверь. “Надеюсь бабушка не проснется” – подумал Бени.

– Пошли ко мне. – Бени дотронулся рукой до плеча мальца и только сейчас почувствовал как тот дрожал. Нет, он не просто дрожал. Его трясло как последний лист на березе под шквалом ветра. – Рики, дай я хотя-бы закрою на щеколду. Ты мешаешь.

В конце недлинного коридора, по центру, была комната бабушки. Бени приоткрыл дверь на пару сантиметров чтобы не задеть свою звенящую ловушку. Но старушка, даже после всего произошедшего ужаса, мирно посапывала. С ней было всё хорошо. А вот с чем было всё нехорошо это с луной подглядывающей в окошко. Этот бездушный кусок камня будто смеялся своим тоненьким серпом. Внутри все сжалось. Рики отдернул штанину старшего и тот закрыл дверь стараясь отогнать от себя эти жуткие мысли.

Рики сел на кровать и поставил светильник на пол. Бени скинул одежду со стула и сел на него.

– Дай ногу, надо осмотреть. – Сказал он и малец подчинился. – Боги.. Так, слушай меня: у тебя тут три камешка впились, я их вытащу, хорошо? – Рики кивнул. – Будет немного больно. Терпи, я быстро.

То были не камешки, это были большие зеленоватые стекла. “Тупая пьянь!” – выругался про себя Бени. Подсознание Рики выбрало путь по которому его в первый раз в гости вела Лидия, через местный бар-кабак-кабаре. Там где можно было нажраться, а после подраться, а после и бутылок побить об голову доказывая свою силу, а скорее слабоумие. Отец близнецов был завсегдатаем этого места. Тау был завсегдаем этого места. Пьянь! Тупорылая пьянь! И поэтому говорить что в ногах возможно остатки алкоголя, плевков и, может быть, мочи с букетом всевозможных заболеваний – не самый успокаивающий вариант. Поэтому – камешки! Старый, добрый гравий.

– С утра пойдем к Ли. Обработает растворами своими, да? Не зря ведь она учиться?

– Ага. – Рики постарался улыбнулся, но вышло не очень.

– А пока я водичкой промою, хорошо? – Он обернулся к столу и взял вазу с цветами. – Она мне их подарила сегодня вечером. – Бени ухмыльнулся. – Как знала чертовка.

Боль осознанная вернула Рики в сознание. Невероятно как одно противоречит другому, но сочетается в коктейле принятия.

– Ники… я не знаю. Он спал и… – Малец погрузился в свои мысли. – Он держался. Я знаю, что он… – Его глаза опять начал наливаться слезами. – Он не мог.

– Утром я схожу проверю. – Сказал Бени.

– Но… но а что если он сделает чего плохого? Мама дома, вдруг он на неё нападёт?

Бени не хотел слышать этот вопрос. Этот вопрос не должен был быть произнесен вслух. Ведь его мысли это только его БОЛЬНЫЕ мысли. А если кто-то помимо него так думает? “Хватит быть таким умным, Рики. Побудь ребенком хоть чуть-чуть еще.” – подумал он.

– Оставь меня тут и иди, – ещё одна мудрость, – я подожду.

Бени мягко взъерошил ему волосы.

– Другое дело. Успокоился и опять умничаем, да? – Сказал он улыбаясь. – Я тебе ещё принесу Стара, чтобы не было страшно. Окей?

Рики кивнул.

Ч3.

Нельзя сказать что детские страхи исчезают со временем, они лишь притупляются. Ещё вчера ты боялся тени на стекле, а сегодня понимаешь что это была тень от ветки. Может как-раз таки понимание своего страха и помогает с ним бороться? Или же таким образом сердце черствеет и способность воображать угасает? А может именно во взрослом возрасте ты испытываешь настоящий страх? Тот который не уйдёт с рассветом, не уйдёт при закрытой двери и, не уйдёт со всеми умами полученными за жизнь?

Ответ приходит с первой беременностью и первыми похоронами. Тот животный страх смерти невозможно подавить или ослабить, и невозможно объяснить. Дети, юнцы, подростки считают себя бессмертными. Желают стать солдатами, блюстителями, приключенцами и авантюристами. Однако они не знают смерти. Для них она в книжках и закрытых гробах. Героическая, доблестная смерть! Но в реальности не так. И лишь с первой увиденной смертью в них прорастает настоящий страх. Именно он будет являться в бессонных и болезненных ночах, именно он будет сопровождать тебя когда ты идёшь по скользкому льду и он напомнит тебе о том что не стоит лезть на вон того парня с ножом. И ты не услышишь его как слышишь чувства любви, он глубоко просочился в глубины твоего сердца и затаился там, но ты его почувствуешь в дрожи нога и адреналине в крови.