Страница 7 из 10
С тех пор мы отдыхаем в приемных отделениях вместо дачи и нашей желтой палатки. Я не уверена, но кажется, она была именно желтой. Помню запах подсолнухов, в поле которых мы с Павлом сбегали в Весёлом.
Вместо веселья нам достались смирение, принятие и покорность.
Спустя неделю, что я провела без сна, питаясь обезболивающими кругляшками, Павел притащил в дом что-то странное. Что это он еще удумал?
Два часа пыхтел над каким-то огромным корытом, давя ножной насос. Я не отводила взгляд с его коленки. Вверх-вниз. Вверх-вниз. Как ловко, легко, незаметно и буднично. Я радовалась. Любовалась его здоровьем и подбадривала морганием глаз. Пусть они и стали красными от лопнувших сосудов недельного отсутствия сна.
– Готово! Сейчас, подожди чуток.
Из ванной донесся звук включенных кранов. Загремели ведра и тазики. То, что Павел накачал насосом, оказалось детским бассейном. Полчаса он таскал воду, пока не набралось до края.
– Все будет хорошо, – опустился он возле меня. – Вода – это невесомость. Твои суставы перестанут давить на хрящи и связки. Как по небу лететь! Я буду держать, а ты сможешь… просто поспать.
Я вздохнула и дернула уголком рта. Пока Павел брал меня на руки, терпеливо сжимала зубы. Стоило оказаться в воде, стоило только почувствовать невесомость, как боль отступила. Перестало ныть. Перестало дергать. Перестало простреливать.
Павел сел в бассейн в домашней майке и шортах. Я лежала головой на его груди, а он, еле прикасаясь, гладил меня.
Впервые за долгие дни и бесконечные ночи я не заметила, как уснула, а Павел просидел в воде несколько часов. Я слышала ласковый стук моего дорогого сердца, любимого, единственного родного человека. Он был моим Человеком. Он был настоящим.
Когда через месяц настал мой час уходить, я посмотрела на Павла как на самого лучшего Друга. Мы были друг другу родственными душами. Пусть недолгие двенадцать лет.
Спасибо, Павел, за проводы в желтой палатке в селе Весёлое в поле подсолнухов. Не плачь. Я присмотрю за тобой в горах, а после дождика улыбнусь тебе аркой радуги. Ты был лучшим Человеком, о котором может мечтать собака.
Прощай.
Твоя овчарка Лесси.
Люська
Анастасия Данилова @an_astasiia1387
18.04.1985 г.
– О, Люська, привет! – Николай Воронов, или просто Ворон, примостился рядом с Людмилой Арсеньевой на подоконнике и легонько приобнял. – Русиш сделала?
– Привет. Неа, – она придирчиво рассматривала маникюр. – Не успела. Мать на дежурстве трое суток, мелкие на мне.
– Бли-и-ин, – протянул Ворон. – Кого ни спроси – никто не сделал.
– А сам чего? – скрывая немалый интерес за безразличием, спросила Люся.
– В кино ходил, – мечтательно протянул Ворон. – Новинка сезона. Индийский боевик. Погони, драки, взрывы. Красота… – от нахлынувших воспоминаний он соскочил с подоконника и изобразил бой с невидимым соперником. – Так! А потом вот так! Затем разворот и удар ногой в живот. Урод скрючился и упал на землю. Вот!
Люся широко улыбалась, пока смотрела на выкрутасы одноклассника.
– Что ж, это многое объясняет, – хихикнула она.
– Не понял, – у парня никак не получалось отдышаться.
– Ты, видать, эти движения все выходные заучивал вместо русского, – ехидно ответила Люся и показала на испачканную штанину.
– А-а-а, не без этого, – Коля пару раз провёл рукой по брючине и резко выпрямился. – Я щас, – пальцы нырнули в взлохмаченную шевелюру в попытке привести ту в порядок. – Алла, подожди!
Ворон упорхнул, Люсины губы сжались в тонкую линию:
– Снова здорова. Коза, блин, – буркнула под нос Люся.
– Привет, Людок.
– И тебе не хворать, Кабанов, – девушка поспешила соскочить с места и направилась к одноклассникам, что толпились у двери класса.
Парень впился взглядом в девичью фигуру. Нервно облизал губы, когда та поправила юбку.
20.06.1988 г.
– О, Люська, привет! – рядом нарисовался Воронов.
– Привет, – Люся замерла в ожидании излюбленного жеста, но ничего не последовало: Коля в упор смотрел на входную дверь актового зала. – Тебе идёт, – дрожащая ладонь провела по жёсткой материи пиджака, словно убирала несуществующие пылинки или складки.
– Ась? – переспросил Коля, продолжая впиваться взглядом в дверь.
– Да я…
– Ладно, Люсь, потом. Не скучай, – парень махнул рукой и потащил Алку Морозову в сторону.
Люсины глаза начали наполняться предательской влагой.
– Никак до тебя не дойдет, что ты ему не нужна, – Кабанов вырос из-под земли, словно ждал именно этого момента. Белый костюм сидел на нём как влитой, выгодно подчеркивая накачанную фигуру.
– До тебя, видно, тоже, – зло выдала Люся и собралась уходить, но медвежья лапища вцепилась в запястье. – Отпусти сейчас же!, – зашипела она.
– Такую красоту разве можно оставить без присмотра? Тем более что кое-кому она не сдалась, – Кабанов потянул девушку к себе.
– Ошалел совсем? – Люся пыталась вырваться, но только сильнее прижималась к здоровенному телу. – Пусти или закричу, – пригрозила она.
Кабанов огляделся и заметил директора школы, что смотрел в их сторону.
– Мы с тобой потом поговорим, – шепнул парень прямо в ухо и скрылся в толпе одноклассников.
– Сволочь, – Люся осторожно потирала запястье. Красные пятна от жестких пальцев грозили перерасти в синяки.
Выпускной был определённо испорчен. Люся старалась находиться рядом с учителями в надежде, что Кабанову надоест преследовать её весь вечер. Ворон на глаза больше не попадался.
09.08.1988 г.
Тяжёлое сопение смешалось с всхлипами. Она старалась увернуться, но он постоянно поворачивал бледное лицо к себе. Заставлял смотреть на свою потную красную физиономию. Перегар накрывал волнами. Её тошнило от грубости, что терзала губы, от бесконечных проникновений склизкого языка, что старался пробраться глубже в глотку. Мысли путались. Тело разваливалось на бесчувственные куски. Лишь один большой и кровоточащий не давал затеряться в спасительной темноте.
А он всё пыхтел и вдалбливался в раздавленный мир. Врывался бесцеремонно, жёстко, считая, что всё принадлежит ему. Что имеет право.
Всхлипы устали вырываться из груди. Безвольная и сломанная кукла теперь лежала на примятой траве под большим раскидистым дубом.
Зря она согласилась поехать на речку с бывшими одноклассниками. Зря.
08.01.2009 г.
– Люська, привет, – прошептал Ворон, осторожно вытирая припорошенную снегом табличку с фотографией.
Она была такой, какой Ворон запомнил по школе. Мягкая улыбка и скрывающие правду глаза.
– Коленька, ты?
Он обернулся. К могиле пробиралась невысокая женщина в громоздкой искусственной шубе и красной шапке.
– Здравствуйте, теть Маш.
– Здравствуй, милый. Давно не виделись. Какой стал красавец, – Ворон вздохнул. – Людочку проведать?
– Да, – хрипло вырвалось из горла. Он несколько раз кашлянул. – Простите, что меня не было тогда.
– Ну что ты, что ты. Откуда тебе было знать, что случится такое.
Женщина, вернее старушка, улыбалась так искренне и тепло, что Николаю стало совсем не по себе. Вздохнул. Взгляд вернулся к табличке.
Арсеньева Людмила Ивановна
08.04.1970 – 15.08.1988
В тот злополучный август он уехал в Москву. Поступать. И ведь поступил. На радость себе, родителям. О случившемся узнал слишком поздно. Родители скрывали правду до последнего. Лишь через десять лет на встрече выпускников ему сказали об этом. Не поверил, но на кладбище идти отказался. Боялся, что это правда. Не хотел принимать. Кажется, в тот вечер избил кого-то. Слишком уж настаивал.
И вот спустя еще десять лет Ворон осмелился прийти. А тут и её мать.
– Может, зайдёшь к нам, Коль? Помянем Людочку.
Он кивнул и поплелся за тётей Машей. Она всё рассказывала что-то, а он и не слушал. Зашли в магазин. Покупки оплатил сам. Не слушал причитаний женщины. Молча нес пакеты по родным улочкам и удивлялся, что ничего не изменилось. Знакомый подъезд. Тот же цвет стен. Даже дверь в Люськину квартиру не поменялась.