Страница 25 из 117
Он мог бы так и стоять здесь, прижимая ее к себе целую вечность (буквально). Но он подошел к кровати, сел на край, усадив ее к себе на колени, ее мягкая попка прижалась к его твердеющему члену.
Это ему тоже понравилось.
Она все еще болтала.
— Затем прибыла доставка с коробками. Много коробок. Много, много, очень много. — Она склонила голову набок и спросила: — Ты переехал?
— Да, — ответил он, и она снова кивнула, очевидно, совершенно довольная этой идеей.
Ее руки легли ему на плечи, и она начала стаскивать с него пиджак. Он неохотно отпустил ее, чтобы помочь ей вытащить руки из пиджака. Все это время она продолжала что-то бормотать.
— Потом пришла Стефани, и, Люсьен, ты бы видел ее наряд. Это бомба. — Люсьен почувствовал, как его губы дернулись от усилия улыбнуться, ее глаза опустились на его губы, и она объявила: — Мне нравится, когда твои губы так делают.
Он медленно моргнул и спросил:
— Что именно?
Она бесцеремонно бросила пиджак на край кровати, а затем слишком быстро коснулась указательным пальцем уголка его губ, ее глаза встретились с его. Они танцевали.
— Когда ты борешься с улыбкой. Мне нравится. Это сексуально, — объяснила она.
Черт возьми, она была великолепна.
Он думал, что она была великолепна, когда боролась с ним, и он чувствовал ее страх перед ним одновременно с влечением к нему. Вызов был волнующим.
Но сейчас она была еще более великолепна. Он бы не поверил, что такое возможно, но доказательство сидело у него на коленях.
Он не любил кормиться от пьяной наложницы. Подвыпившей, может быть, но совершенно пьяной, нет. А Лия была совершенно пьяна.
Однако она почистила зубы, похоже, очень тщательно почистила. Ее запах был достаточно сильным, чтобы перебить водку, которую он все же уловил, смешиваясь с запахом зубной пасты. Не говоря уже о том, что она была, как описала ее Эдвина, веселой, милой и определенно миленькой.
Поэтому он решил нарушить свое собственное правило и кормиться от нее, несмотря на то, что она была пьяна.
Его руки потянулись к ее халату, широко распахнув его на плечах, она, не колеблясь, опустила руки, пытаясь помочь ему избавиться от халата.
При этом она продолжала болтать.
— Потом мы со Стефани поболтали, потом выпили немного мартини, потом принесли другие коробки, и у нас был показ мод. Затем Стефани осталась на ужин, мы уговорили Эдвину выпить с нами мартини, и, поскольку ты прислал много коробок, у нас состоялся еще более модный показ. — Она замолчала, как только ее руки освободились от халата, он позволил ему упасть на пол. Обе ее руки вернулись к его рубашке, и она начала возиться с пуговицами, но ее глаза не отрывались от его взгляда, пока она счастливо продолжила:
— Мне нравится Стефани. Она забавная.
Его руки обхватили ее за талию, одна рука скользнула вниз по ее заднице, другая поднялась, чтобы поиграть с прядью ее мягких, густых волос.
— Ты хорошо провела время? — тихо спросил он, и она снова радостно кивнула, а он продолжил. — Тебе понравилась одежда?
На этот раз ее глаза расширились, кивок был немного фанатичным.
— Особенно это. — Она так быстро наклонила голову, что чуть не ударила его по носу, ему пришлось отдернуть голову назад. Она указала на лифчик. Затем снова вскинула голову, рука вернулась к пуговицам на его рубашке, но первоначально она шлепнула его по груди, продолжив. — Мне он нравится! Идеально мне подходит. И черное платье. Черное платье просто божественно. Все так думают!
— Я рад, что тебе понравилось, зверушка, — пробормотал он с улыбкой.
— Ох. Гардеробная почти заполнится с твоими и моими вещами, — заявила она, будто это был подвиг, сродни восхождению на Эверест. Затем ее лицо вытянулось, прежде чем она сообщила: — Ты забыл обувь.
Его рука изогнулась, схватив прядь ее волос, он ответил:
— Она прибудет завтра.
Она как-то странно дернулась, вскинув обе руки вверх, крикнула:
— Ура!
Он не стал упускать представившуюся возможность, оставил в покое ее волосы, положив обе руки ей на талию, заскользив вверх по шелку по бокам. Он сделал это, усмехнувшись.
И почувствовал, как по ее телу пробежала дрожь, она положила руки ему на плечи и заявила:
— Мне это тоже нравится.
Его взгляд переместился с ее торса на лицо:
— Что тебе нравится?
— Когда усмехаешься. Как будто урчишь. Это мне особенно нравится сейчас, когда я чувствую.
Волна желания захлестнула его с такой силой, если бы он стоял, то упал бы на колено. Его пальцы рефлекторно сжались на ее ребрах, ему пришлось сосредоточиться, чтобы не сломать ей ребра.
Она снова начала возиться с его пуговицами на рубашке, и он понял, что она их расстегивает.
— Лия, — позвал он, пытаясь сосредоточиться на ней, как и при кормлении, которое впервые за его очень долгую жизнь стоило ему огромных усилий.
Она сосредоточенно прикусила губу, не отрывая глаз от его рубашки, продолжая расстегивать пуговицы, прежде чем спросить:
— Что?
— Что ты делаешь?
Она подняла голову и ответила:
— Хочу снять с тебя рубашку.
— Зачем?
Она игриво улыбнулась.
— Мне нравится твоя грудь. Она намного лучше, чем твой смешок.
Сообщив ему это, она поерзала попкой у него на коленях.
Как бы сильно он ни наслаждался ею, всему есть предел.
В одно мгновение он уложил ее на спину, накрыв сверху торсом, ее ноги, тут же обвились вокруг его талии, так что его промежность прижималась к ее паху. Его губы оказались у ее горла, он скользнул языком по всей длине ее яремной вены, подготавливая ее.
Он делал это осторожно, наслаждаясь ее вкусом, но сохраняя жесткий контроль над собой.
— Меня бесит, когда ты так делаешь, — прошептала она, и он поднял голову.
Его рука скользнула вниз по ее бедру, по заднице, подтягивая ее всем телом вверх, продолжая прижиматься своим пахом к ней.
— Что делаю? — спросил он.
— Перемещаешься так быстро.
Его губы приблизились к ее губам, прижав их бедра друг к другу. Она без колебаний еще сильнее прижалась к нему бедрами, и эффект был ошеломляющим.
— Ты привыкнешь к этому, — его голос выдавал нарастающее возбуждение.
Она открыла рот, но не успела ничего сказать, потому что он ее поцеловал.
Он отказался медленно исследовать ее рот, что бывает при первом поцелуе. Его язык скользнул ей в рот, ее реакция была мгновенной и восхитительной. Она дернулась вверх в поисках чего-то большего, хотя его вес придавливал ее к кровати. Она наклонила голову набок, давая ему лучший доступ, ее язык смело переплелся с его языком. Наконец она вытащила его рубашку из брюк, и он почувствовал, как ее руки заскользили по коже его спины.
От ее прикосновения у него по всему телу пробежали ударные волны, он зарычал ей в рот, углубляя поцелуй. Она приветствовала его упорство, принимая и в то же время давая и приглашая… нет, скорее требовала большего.
Он давал ей все, что она хотела, и удовлетворенно проглотил ее стон.
Он прервался, и его губы скользнули к ее уху.
— Мне нравится, как ты целуешь меня, зверушка, — прошептал он и почувствовал, как она повернула голову.
Ее губы приблизились к его шее, она выдохнула, не скрывая удивления:
— Ты такой большой, тяжелый, сильный. Ты заставляешь меня чувствовать себя просто крошечной. Я никогда не чувствовала себя крошечной. Ни разу за всю мою жизнь.
Он понял, что это было важно для нее, она всегда этого желала, но никогда не имела, и он был рад, что давал ей такую возможность. Его рот вернулся к ее горлу, снова скользя по ее коже. Он внезапно захотел дать ей кое-что еще, она и представить не могла, что в дальнейшем будет мечтать об этом, да, будет, он позаботится.
— У тебя будет покалывать рот, дорогая, — пробормотал он, касаясь ее кожи, прежде чем снова прикоснуться к ней языком.
Ее шея выгнулась, конечности напряглись, ногти впились ему в кожу спины.
— Уже, — прошептала она. — Но почему?