До захода солнца (ЛП)

У меня была секунда, чтобы обдумать все, прежде чем Люсьен передвинулся. В конце концов он улегся на бок, другой рукой обняв, и притянул так, что моя голова была не на его груди, а на подушке, и я смотрела ему в глаза.

Боже, его глаза были прекрасны. Девять дней, мне казалось, что я все помнила, но забыла, какими прекрасными были его глаза.

— Ты крепко спала, милая. Как ты себя чувствуешь? — мягко спросил он, его пальцы все еще накручивали мой локон, другой рукой он прижимал меня к своему телу.

— Э-э... что происходит? — осторожно прошептала я.

— Ты скажешь мне, как ты себя чувствуешь, — ответил он.

— Ну... э-э... — Я замолчала.

Он не убил меня. На самом деле, глядя на него сейчас, он совсем не выглядел в ярости. Он был похож на Люсьена, только лучше. Намного лучше. Его глаза наполнились заботой и такой глубокой теплотой, что я никогда не видела ничего подобного в нем. Черты его лица были разглажены. Голос звучал мягко и тихо.

Может это часть укрощения? Типа жертва сбежала, ты должен ее найти, опять играть с ней укрощая, чтобы она потом опять сбежала, и так по кругу?

О Боже, я надеялась, что все не так. Я очень, очень надеялась, что до этого не дойдет. Серьезно, я бы предпочла, чтобы он убил меня здесь и сейчас.

— Когда ты в последний раз ела? — спросил Люсьен, когда я замолчала.

— Ты имеешь в виду, ела и не выплескивала тут же наружу? — переспросила я и увидела, как вспыхнули его глаза, а губы напряглись.

О боже.

— Да, в последний раз, когда ты ела и не выплескивала тут же наружу, — ответил он, его голос теперь звучал напряжено, но почему-то не угрожающим.

— Ну, накануне вечером... — О, черт. Я не хотела об этом вспоминать, не хотела. Ну, должна была сказать, потому что знала, что он этого не пропустит, — накануне вечером перед тем, как уехала.

— Десять дней прошло, — пробормотал он, удивив меня своей задумчивостью, и опять он не сердился при моем упоминании о побеге, его руки сжались, глаза скользнули по моему лицу, затем остановились на моих глазах. — Это было глупо, моя зверушка.

Хорошо. Сейчас. Серьезно.

— Что происходит?

— Нам нужно тебя накормить, — заявил он. — У тебя хватит сил пойти со мной в ресторан или ты хочешь, чтобы я принес тебе что-нибудь сюда? Если последнее, скажи, чего бы ты хотела. Предупреждаю тебя, ты проспала двенадцать часов, не считая того, сколько ты спала до того, как я нашел тебя. Уже не утро. Сейчас час дня.

Узнав об этом, я почувствовала, как мои глаза расширились, а губы приоткрылись. Затем почувствовала, как у меня затрепетал живот, когда он взглянул на меня, его лицо снова стало мягким, а пальцы перестали играть моими волосами, нежно сжав их в кулаке.

Он только что спросил, чего я хочу, и я сделала вывод, что он выполнит мою просьбу.

Может это новая тактика?

— Э-э... — пробормотала я, недостаточно убедительно, пытаясь осознать, защититься, понять, что происходит.

Он перевернул меня, я оказалась на спине, навис надо мной, его торс прижимался к моему, лицо было очень близко.

— Лия, любовь моя, мы не можем медлить, ты должна поесть и отдохнуть. Нам нужно вернуться домой. Нам многое нужно обсудить, но еще многое предстоит сделать. Теффи и Космо схватили Катрину и Марчелло. Совет санкционировал их пытки и сожжение, и мне нужно вернуться и проследить за этим. Так что теперь необходимо принести тебе еду, накормить тебя, уложить в приличную кровать с простынями, которые не кажутся картонными, тебе нужно отдохнуть, нам поговорить, а потом отправиться домой.

Ладно, было много чего сказано.

Во-первых, он назвал меня «любовь моя». Он никогда меня так не называл. Никогда, никогда, никогда.

Во-вторых, Совет санкционировал пытки и сожжение?

В-третьих, Люсьен собирался «проследить за этим»?

— Что происходит? — повторила я свой вопрос.

— Лия...

— Люсьен, — оборвала я его. — Что происходит?

— Мы поговорим об этом позже, после того, как ты поешь, к тебе вернутся силы, и мы переедем в другой отель.

— Мы поговорим об этом сейчас.

— Позже, Лия.

— Сейчас, Люсьен! — огрызнулась я, определенно все еще уставшая, но не настолько, чтобы поддаться на его уловки. Только не опять. И ему нужно было это понять. — Я хочу знать, что происходит, сейчас, а не позже. Я не хочу умирать «дома», как ты выразился. Я не понимаю, почему ты откладываешь. Не понимаю, почему ты все еще играешь со мной. Просто сделай это. Осуши меня и продолжай жить своей жизнью.

Его брови взлетели вверх.

— Осушить тебя?!

— Да, — прошипела я. — Я знала, когда сбегала, что ты начнешь охоту на меня, и я знала, что, сбежав, ты получишь право кормиться от меня столько, пока я не умру. Так чего же ты ждешь?

Его брови нахмурились, глаза сузились, но вопреки зловещему выражению, запечатленному в его чертах, его рука оставила мои волосы, прижавшись к моей щеке.

Усиливая мои противоречия, он ответил мягким и сладким голосом.

— Я разозлился на тебя за то, что ты приняла очень неразумное решение, сбежав, учитывая опасность, находясь вдали от меня, ты же видела сон. Не говоря уже о том, что на тебя с Эдвиной напали вампиры, которые заявляли о своих мерзких намерениях, так что ты знала, что угроза была не в одном лице. Тем не менее с моей стороны было бы безрассудно убивать тебя из-за того, что ты приняла опрометчивое решение, моя дорогая, учитывая, что это значительно нарушило бы мои планы провести с тобой вечность.

Я перестала дышать.

Да, перестала.

Полностью.

Когда я выдавила, вырвался порыв воздух.

— Что?

Люсьен улыбнулся, и улыбнулся он полностью всем лицом. Я никогда не видела, чтобы он так открыто улыбался, эффект был ошеломляющим.

Затем он приблизил свое лицо ко мне и прошептал:

— Я планирую провести с тобой вечность.

Я уставилась на него.

Затем прошептала в ответ:

— Планируешь?

Он кивнул.

— Именно так.

— Я... я...

О, боже мой!

Он серьезно? Или это еще одна игра?

— Как? Почему? Когда ты...? Но ты не можешь, — пробормотала я, запинаясь.

— Могу, — ответил он.

— Это против правил, — напомнила я ему.

— Правила изменились, — сообщил он мне.

О боже. И снова Люсьен делал все, что хотел, и плевать на последствия.

— Люсьен...

И вот он уже не лежал на мне сверху, а я не лежала на спине.

Он сидел на заднице на кровати, а я сидела на нем верхом. Он крепко обнимал меня за спину одной рукой, прижимая мое тело к себе. Другой рукой зарывшись в волосах, обхватив затылок и придвинув мое лицо очень близко к своему.

В тот момент, когда он переместил нас в своей вампирской манере, и прежде чем я поняла, что сижу на нем, совершенно неготовая к тому, что он произнес дальше (не то, чтобы я когда-либо рассчитывала на это), он заявил:

— Я люблю тебя, дорогая.

О боже мой!

Он...?

Нет.

Нет!

— Не надо, — прошептала я, боль пронзила меня, и я увидела, как Люсьен моргнул.

— Не надо?! — прошептал он в ответ.

— Не играй со мной опять, — тихо попросила я, наблюдая, как мягкость исчезает с его лица, и на ее место приходит ярость.

Я напряглась.

— Я люблю тебя, — повторил он.

— Не надо, — прошептала я, это слово оборвалось на полуслове, и его хватка на мне сильно усилилась.

— Лия… Я... люблю тебя, — прорычал он, я открыла рот, но его руки сжали меня с такой силой, что у меня перехватило дыхание. — Мой отец солгал тебе. Я сказал, что не уважаю его, и ты знала, что он не тот человек, которого следует слушать и уважать. За ланчем ты все поняла. И за ланчем это было его лучшее проявление. А во время нападения на дом он вел с тобой как вампир, показав свою суть, каким является на самом деле. Он лгал тебе, Лия. Эдвина рассказала мне, что он говорил обо мне и тебе, это все гребаная ложь.

Я хотела в это поверить.

Я готова была поверить.

Но…

Прежде чем я успела обдумать свое «но», Люсьен видно считал мое «но», поэтому продолжил.