Мечта для мага

Но как я ни напрягалась, как ни прислушивалась и ни искала отклика, сердце молчало.

- Не знаю, батюшка. Молчит сердце, - и я вопросительно глянула в родные глаза. А ну как скажет сейчас - выходишь за него замуж и точка? - Может только ради выгоды...

Он обнял меня, прижал мою голову к себе и тихо проговорил, так что я слышала, как через его грудную клетку идёт звук:

- Породниться с князьями - соблазнительно. И выгодно, да. И почётно. Да только... Жизнь коротка, Лиззи. И замуж идти нужно по любви. Мы достаточно богаты, чтобы позволить себе эту роскошь, дитя моё.

Его голос перешёл на шёпот. Я подняла голову и глянула отцу в глаза. В них стояли слёзы, и я в третий раз за сегодня разревелась, снова утыкаясь ему в плечо.

- Я вот думал иногда, как жил, если бы в моей жизни не было Елизаветы, твоей матери, - я замерла, даже дышать перестала - слишком редко отец откровенничал об этом. - И рад несказанно, что женился тогда на ней. Ради памяти о ней я живу, тружусь, радуюсь тебе -ты так на неё похожа...

Отец зашевелился, и я подняла голову - он доставал платок, промакивал красные, опухшие от слёз глаза.

- Лекари сказали, что если она потеряет и этого ребёнка, тебя, а ты была уже нашей пятой попыткой, то больше у нас никогда никого не будет. И она пролежала в постели до самых родов. Тебя сохранила - для себя, для меня, для нашего продолжения, а сама... Сама оказалась слишком слаба, чтобы выжить.

У отца дрогнули губы, но он всё же держался.

- И богатство наше - это памятник ей, твоей матушке. Она не только тебя мне подарила, красавицу такую и умницу, она мне приданое принесла. Пусть небольшое, но я смог начать своё дело, и ни единую копеечку не потерял. Всё ради неё. И чем больше я зарабатываю, тем чаще к ней обращаюсь - это всё твоё, Елизавета, всё твоё.

Мы плакали уже с отцом вместе. А от двери слышалось шмыганье - видимо, Степан тоже не остался в стороне.

- И скажи мне, Лиззи, разве не стала моя жизнь пустой, если бы в ней не было любви?

Если бы не было тебя и памяти о нашей маме? Да, больно, но ведь и светло! И любовь, что была когда-то, украшает мою жизнь, согревает её и освещает. Хочу, чтобы у тебя тоже было счастье в жизни. Пусть только оно будет долгим, длиннее моего.

Мы долго так сидели, обнявшись, то успокаиваясь, то снова утирая щёки друг другу. И так хорошо стало на душе, так прозрачно и ярко после этих слёз, которые мы разделили на троих, что я сказала:

- Знаешь, батюшка, скажи ты князю, если он заведёт речь о свадьбе, что сперва помолвка, да и то, мне подумать нужно. Пусть до конца каникул, а там что-то прояснится, станет понятнее. Как думаешь?

- Да, свет мой Лиззи. Так и сделаем, ты мой мудрый человечек! - и отец прижал мою голову к своему плечу. А я судорожно-облегчённо, как в детстве, вздохнула.

62. Лиззи Ларчинская

***

На бал собралось довольно много народу. Хотя откуда мне знать, сколько народу должно быть на столичном балу?

Князь и княгиня принимали гостей, стоя наверху лестницы, что шла от входных дверей, в которые непрерывным потоком шли люди.

Ожидая папеньку, я стояла у боковой лестницы, что вела из гостевого крыла, и видела очень много знакомых лиц. Нет, ни с кем из них я, конечно же, не была знакома, но портреты, что мы видели на занятиях по современной истории, были нарисованы очень хорошо. Вот круглое лицо незаметно переходящее в блестящую лысину - премьер-министр со спутницами (судя по возрасту жена и дочь).

Вот тот щеголь, что больше походил на молодого повесу - лучший выпускник столичной академии магии, о котором молва лет десять назад и до нас донесла восторг императора и признание магов всех мастей и рангов. Нынче он - министр магии. И я даже смутно помню его по императорскому балу.

А худощавый, высоченный мужчина с седыми длинными волосами и огромнейшим носом

- министр финансов. Его имя связывали с новой политикой, благодаря которой наш император стал уделять пристальное внимание безмагическим зонам и именно благодаря этой политике наши мастерские стали Академией.

Ещё разглядела несколько знакомых мужских лиц в окружении сияющих в прямом и переносном смысле дам, но не смогла точно вспомнить - кто из них был министром безопасности, а кто - общих вопросов.

Потом ещё какие-то важные генералы, будто строем вышедшие из генерального штаба и, не нарушая этого строя, двинулись прямо сюда. Только по пути прихватили сияющих дам. Ещё увидела бургомистра столицы, полицмейстера... И это только те, кого я узнала -слишком уж они были известны, но было и множество других лиц, которые показались мне смутно знакомы, хотя имён их я вспомнить не смогла.

И вот, глядя на этот поток людей, звенящий, гудящий и шумящий в высоком холле дворца Делегардовых, людей, красиво и богато одетых, на то, как просто и легко разговаривает с ними князь Юлий Иммануил, как приветливо улыбается княгины Ольга Леоновна, стали заполнять мою душу страхи.

Кто такая я? Простая девчонка, ни с кем здесь незнакомая, да, умная, да, кое-что умеющая, но без малейшей капли магии. Да, богатая наследница, но куда мне до моему отцу, купцу в первом поколении, до всех этих министров и генералов? И Вольдемар, сын князя, сильный маг, с блестящим образованием той же столичной магической академии, наследник и продолжатель дела самой сильной техномагической школы империи.

Не пара мы, ох, не пара. И чем больше я это понимала, тем сильнее становилось моё подготовленное и отрепетированное «давайте отложим решение этого вопроса» становилось похоже на «отведи от меня этот ужас, пресвятая механика!»

Немного сил прибавило лишь появление Зуртамского.

63. Лиззи Ларчинская

Он, конечно, явился не один. Я ожидала, что будет под ручку с какой-нибудь несносного сияния и красоты барышней. Но нет, наш староста всея академии явился в кругу родственников. Их было так много, и все такие похожие - высокие, широкоплечие мужчины, темноволосые, смуглые и черноглазые, и такие высокие статные, женщины, может чуть более изящные, хотя тоже в основном брюнетки.

Но среди всех этих Зуртамских я видела только одного. И всё потому, что он каким-то непонятным образом смотрел на меня.

Он не мог меня видеть!

Не мог - я предусмотрительно спряталась за плотным плюшевым занавесом, что отделял боковой коридор от основного, а щель, через которую я смотрела, была узенькая, едва заметная, эдакий тонюсенький зазор между стеной и складкой тяжёлого ярко-синего плюша.

Но наш староста впился в меня глазами, казалось, что его зрачки смотрят мне прямо в мои, и не сдвигаются ни на йоту.

Я закусила губу и острожно отстранилась от щели, придерживая ткань и стараясь, чтобы ни одна ниточка, ни одна складочка в занавесе не шевельнулась. Обернулась, окидывая взглядом коридор - всё было спокойно, никого, кто бы мог выглядывать из-за занавеси и выдать моё присутствие, не было, дыр в ткани тоже не наблюдалось, платье моё, предусмотрительно прижатое коленом к стене, не могло выглядывать в коридор. Я ещё раз осмотрелась. Даже если бы и выглядывало, снизу его просто не было видно за балясинами лестничных перил!

Как же он меня заметил?

Чепуха какая-то. Наверное, пристальный взгляд Зуртамского мне просто показался. И я снова приникла к узкой щели.

Не показалось!

Староста уже уходил следом за своей роднёй, под руку с Мараей (откуда она только взялась?). Вот только смотрел через плечо, и смотрел на моё укрытие, на занавесь из яркосинего плюша, а, казалось, что смотрит мне прямо в глаза.

Я мягко отошла в сторону, оперлась на стену спиной и длинно выдохнула. Сердце трепыхалось где-то в горле, и разум тонул в непонимании. Как? Как он это делает?

Да, войти в семью Делегардовых мне было страшновато, но вот эти взгляды нашего дуболома-старосты... То в академии куда ни глянешь - везде он, теперь и через стены видит. Может, это какая-то магия? Вот уж когда пришло время пожалеть, что я не маг!