Лабиринт. Книга 2

Его Мэри. Мэтт сразу начал думать о ней именно так. Ничего не изменилось. Он её не отпускал, поэтому она до сих пор его.

Сам доктор Лектор подивился бы, с каким маниакальным упорством он не спускал с неё взгляд, ловя каждый жест Мэри, каждый поворот головы. Лица её Мэтт почти не видел, но это было и не нужно: он испытывал то же маниакальное – нет, скорее, мазохистское удовлетворение от знания того, что Мэри его чувствует. Невысокая фигурка в зелёном платье даже со спины выглядела напряжённой. Обнажённые плечи чуть подрагивали, когда она зябко ими поводила. Но это точно не от холода. Это был его взгляд – жаркий, всепоглощающий, вытягивающий её на себя. А она почти не сопротивлялась – тянулась к нему, крутила головой, пытаясь незаметно найти глазами причину беспокойства.

 Забавной эта игра казалась лишь до той поры, пока он не увидел лица тех людей, которым Роберт Стенхоуп представлял Мэри. Удивлённые у женщин, заинтересованные у мужчин постарше, оценивающие – у тех, кто помоложе. Они оценивали его Мэри и находили её для себя приемлемой. Улыбались ей, играли глазами, а потом кидали завистливый взгляд на её спутника. Не было ни единого сомнения, что Роберт делал это специально – в ином случае, Мэтт никогда так глубоко не ошибался бы в человеке, – однако глядя в его лицо, можно было увидеть исключительно отцовскую гордость. Кем этот мужчина стал для его девочки? Она вроде как наслаждалась обществом этого человека. По крайней мере, так выглядело со стороны.

Сил терпеть больше не было. В желании выяснить всё здесь и сейчас Мэтт двинул вперёд. Он будет вежливым. Он не будет давить. Он даст Мэри время прийти в себя.

 А что, если ей не с чего будет в себя приходить?

Мэтт даже остановился, когда подумал, что Мэри может его не узнать. Вернее, не захотеть узнать. Женщины обычно помнят своих первых, но в случае с конкретно этой женщиной он не был ни в чём уверен. Она же ушла, окатив его презрением, воздвигнув дистанцию, которую соблюдала все эти годы. Чёрт побери, только сейчас Мэтту пришло в голову, что всё это время Мэри могла его найти, если бы захотела. Это она унеслась в неведомые дали, а он-то, он! Он остался и…

И что? Ждал её?

Бред!

Нихрена он не ждал. Жил без неё, и дальше проживёт. Вот только сейчас подойдёт и посмотрит в глаза. Уверенность в том, что он поймёт всё с первого взгляда, не подвергалась сомнению.

Мэтт решительно зашагал вперёд, и в этот момент его заметил Роберт. Он улыбнулся, кивнул ему и панибратски махнул рукой, приглашая подойти.

Это удалось не сразу, потому что в пяти шагах от них Мэтт оказался перехвачен ректором, представившим ему какого-то шумного человека, который схватил его руку и долго тряс в подобии рукопожатия. Он что-то говорил про какие-то фонды, но Мэтт совершенно не слушал, не отрывая взгляда от стоящей впереди пары. Краем глаза он заметил, как с левой стороны к ним приближается племянник Роберта, который так же, не отводил от него взгляда. Восхищённого, чёрт его дери. Так смотрят на любимого бейсбольного игрока, неожиданно встретив того в супермаркете. А потом этот чёртов парень подошёл к его Мэри, обнял за талию, прижал к себе. Козёл. А она вроде как облегчённо выдохнула, попав в эти объятия, и все благие намерения Мэтта полетели в тартарары.

Он бы освободился от этого трясуна и без помощи Роберта. Двинул бы ему по яйцам свободной рукой, и ей же – в восторженную рожу племянничка, но вряд ли Мэри это оценила бы.

Как же хочется увидеть её лицо. Как же хочется дотронуться.

Первое он сделал раньше последнего, "ненароком" задев её спину предплечьем. Зрение у Мэтта всегда было стопроцентным, и то, как в мгновение сливочно-белая кожа Мэри превратилась в гусиную, от него не укрылось.

– Наша компания понравится вам больше.

– Нисколько в этом не сомневаюсь.

– … моего племянника Алекса Стенхоупа и его девушку Мэрилин.

"Его девушка Мэрилин". Ну, пусть Мэрилин для этого Алекса "его девушка". А для него – его Мэри. Ягодка.

Которая, мать её, даже взгляд на него не подняла. Прижалась к этому, для которого она "его девушка" и смотрит перед собой. Что такого интересного в пуговице на смокинге Роберта? А на его галстуке, с которым она поздоровалась кивком.

Ты меня, что ли боишься, ягодка?

Мэтт едва сдерживался, чтобы не сорваться и не схватить Мэри, заставив взглянуть на себя. Потому и обратился к ней по имени, чтоб глаза увидеть.

– Добрый вечер, мисс Рейнольдс.

– Здравствуйте, мистер Крайтон.

И опять, не глядя.

Да что же это такое! Ты же была такая смелая, когда от меня уходила! И когда пришла ко мне тоже была смелая. Ну, же, Мэри, что с тобой? Неужели, вот этот вот улыбающийся группиз в голубом пиджачке превратил тебя в эту запуганную мышь?

– Вы знакомы?

Если бы не это радостное ожидание в голосе, он бы сдержался. Он бы правда сдержался. Смог бы.

А захотел бы?

 – Мисс Рейнольдс какое-то время работала в "Тринко". – Я был её первым. Она навсегда моя, слышишь ты, утырок? Я сделал её женщиной. Её первые оргазмы – мои. – Затем, как я полагаю, сочла мою компанию недостаточно перспективной для продолжения карьеры. – Теперь они – твоя прерогатива. Но это не продлится долго, обещаю!

И вот тут это произошло. Огромные фиалковые глаза Мэри воззрились на него с предостережением, и у Мэтта реально сорвало крышу. Она его предостерегает, чтобы он что? Лишнего не сказал? А с какого хрена ему это делать? О чувствах других забоится? А об его чувствах в своё время почему не озаботилась, а, "его девушка Мэрилин"? Встряхнуть бы сейчас тебя за эти голые плечики и трясти, пока не скажешь правду.

Кое-как Мэтту удалось унять ярость во взгляде. А вот желание оттолкнуть стоящего напротив смеющегося племянничка стало просто нестерпимым.

– Скажете тоже! Если бы не переезд в Нью-Йорк, Мэри вряд ли сделала бы такую глупость.

– Насколько я знаю, с первой работы тебя уволили незадолго до смерти Вайолетт. – Вмешался в разговор Роберт. – Что за Вайолетт? – Или это была другая компания?

– Нет, это моя компания. – Я во всём разберусь. – Увольнение мисс Рейнольдс – недоразумение, которое быстро разрешилось. – Докопаюсь до сути. Выясню и верну ягодку себе. – Уезжать необходимости не было.

Мэри сжалась как от удара, и Мэтт про себя чертыхнулся. Он что, сказал это вслух?

– Простите, я ненадолго вас оставлю. – Тихо, но твёрдо.

– Опять сбегаете, мисс Рейнольдс? – Ты же понимаешь, что теперь это бесполезно, малышка?

– На этот раз вынуждено, мистер Крайтон.

А в тот раз что, по доброй воле? Сама?

Внутри Мэтта всё оборвалось.

Вот, значит, как. Значит, всё так и есть – сочла его бесперспективным. Захотела – пришла. Захотела – ушла. Лишилась девственности на его простынях, вошла во вкус, неделю потрахалась и убежала?

Догадываться, что так и было – это одно, а вот знать наверняка – совсем другое. Его использовала маленькая девчонка. Пигалица, с вызовом задравшая вверх подбородок. Она стала старше, ещё красивее – сногсшибательно красивее, – но эти фиалковые глаза больше не смотрят на него с предвкушением. Они не сияют. Они закрыты. Может, и не открывались никогда, он всё себе придумал. Придумал её – его Мэри. Ягодку. Которая со спокойной душой снова от него уходит. Снова, но на этот раз её уход он видит.

"Голубой" хрен не останавливается ни на секунду. Говорит и говорит, вовлекает в беседу Роберта. Мэтт смотрит на них, но не видит. Отвечает невпопад. Или впопад. Судя по довольной роже "голубого", последнее. Они вместе идут в банкетный зал. Хорошо, что у них разные столики – он бы не смог сидеть рядом с ней. Физически не смог бы. "Голубой" вырывает обещание увидеться после ужина, а вот Роберт долго и внимательно смотрит на него прежде, чем произнести следующую странную фразу, которая в очередной раз за вечер выбивает у него почву из-под ног: