Лабиринт. Книга 2

– Второе название трилогии – "Трилогия трёх вкусов "Корнетто". Из уважения к авторам ты обязана съесть все три.

Да-да, борющийся за аутентичность Мэтт сгонял в магазин за мороженым и, включая очередной диск, вручал ей новый рожок: земляничный к "Зомби по имени Шон", ванильный к "Легавым" и мятный с шоколадной крошкой к "Армагеддцу".

Мэри сидела у него под мышкой, забросив голые ноги на спинку дивана. Когда она начала подмерзать, Мэтт принёс большой кашемировый плед и, закутов в него, посадил к себе на колени. Она так смеялась, ёрзая на нём при каждой удачной шутке, что им два раза пришлось прерваться. Потом Мэтт ссаживал Мэри с себя, поправлял на ней одежду и бежал в ванную, чтобы снять презерватив. Она же, сытая и довольная, как мартовская кошка после успешной прогулки по крышам, отказывалась от душа и с наслаждением чувствовала на себе ни с чем не сравнимый запах своего мужчины.

Воскресенье стало вторым днём, который они тоже провели в постели. Занятия любовью, завтрак, снова быстрый секс, потом Мэтт взял ноутбук, написал несколько писем, а Мэри в это время старательно его отвлекала, щёлкая телевизионным пультом. Потом они вместе смотрели бейсбол. На этот раз "Кабсы" на выезде продували "Питтсбургским пиратам". Мэри не сдерживалась в эмоциях, при каждом потерянном очке возмущённо прыгала по кровати и сыпала проклятия на голову нерадивым игрокам. Мэтта её реакция откровенно веселила.

– Интересно посмотреть на тебя в игре.

– Не люблю подвижные игры. Заплетаюсь в собственных ногах.

– А настольные?

– Карты? "Уно"? "Скрэббл"? В летних лагерях в них наигрываешься на всю жизнь.

– А как же "Монополия"?

Она даже прыгать прекратила и с явным предвосхищением уставилась на Мэтта.

– Только не говори, что она у тебя есть!

Мэтт снова посмотрел на неё так, как тогда, с билетами. Мэри взвизгнула и бросилась ему на шею.

– Давай сыграем, ну, давай. Ну, пожалуйста!

– Ты собралась играть в "Монополию" с хозяином инвестиционной компании?

– Представь, что даёшь мастер-класс. А я представлю, что это краткий курс MBI. Научишь меня ворочать миллионами.

– Амбиции – это хорошо, ягодка. Но ворочи-ка ты лучше чем-нибудь другим, – и он недвусмысленно дёрнул вверх бёдрами.

– Ну Мэ-ээт, – протянула Мэри, капризно надувая губки. – Давай сыграем.

Мэтт выглядел прибалдевшим, когда она по-кукольному часто-часто заморгала длиннющими ресницами. Понятно, обычно так умоляют о брильянтах или новой машине, но никак ни о раунде в настольной игре.

– Ты правда этого хочешь?

– Хочу-хочу-хочу! – Мэри запрыгала на нём, краем сознания отмечая, какой эффект производят эти прыжки на то, что находится у Мэтта под низко сидящими домашними брюками. – Обожаю "Монополию"!

Бейсбол был забыт. К "Монополии" они тоже приступили не сразу. После же на несколько часов выпали из жизни. Азартное и увлекательное действо – игра в инвестиции с инвестиционным магнатом, и, если Мэтт и поддавался, то Мэри предпочла этого не замечать, ведя свою игру и внимательно следя за тем, как играет он. Исход игры был предрешён сразу, но она его порядком потрепала, скупив все железнодорожные станции.

На ужин они заказали китайскую еду, и Мэри показала, как ела лапшу в детстве: один кончик лапшичины брала в рот, потом бралась за уши, делала вид, что поворачивает их и одновременно втягивала в себя длинную белую ниточку. Мэтт так хохотал, что даже начал икать. А она сделала для себя ещё одну метку на флешке с памятью, в которой хохочущий Мэтт занял одно из центральных мест.

Мэри всё складировала, всё раскладывала по полочкам, методично создавая и записывая папки, в которых было много разного Мэтта, много его слов, эмоций, жестов. Много взглядов. Вряд ли она может говорить, что сильно много о нём узнала, но в одном Мэри была уверена: её общество Мэтта не тяготило, значит, о ней у него останутся только приятные воспоминания.

После ужина Мэтт предупредил, что ему необходимо сделать несколько звонков, и спустился на первый этаж. Как только его тёмная макушка исчезла из виду, острое ощущение начала конца едва не вывернуло Мэри наизнанку. Их конца – её и Мэтта. Конца пребывания Мэтта в её жизни. Конский волос лопнул, и дамоклов меч неизбежности завтрашнего расставания обрушился на её взлохмаченную головку. Мэри заметалась по просторной спальне, пытаясь справиться с паникой. Почему-то вдруг стало мало воздуха. Распахнув балконные двери, она выбежала на террасу, прямо к стеклянному ограждению, опоясывающему её по периметру. Из жара в холод, от смеха к слезам – настоящая паническая атака, с которой ей придётся справляться самой.

Дождь закончился, но ветер всё ещё гнал вдаль неспокойные воды Мичигана. Озеро бурлило, город внизу жил своей жизнью, а здесь наверху было тихо и спокойно. Но спокойствие это было наносным – маленький уютный мирок, ставший её временным пристанищем, готовился совершенно прозаично исторгнуть Мэри из себя. Туда, вниз – в шум и бурление. В ветра, в дожди, в промокшие ноги. Но, чёрт побери, она же реалистка, она же знала, что так будет. Но, оказалось, что невозможно подготовиться к настолько сильной боли. Надо было как-то выказать её, закричать. Как-то показать миру, что не надо с ней так поступать. Может, это остановит вращение планет, и всё застынет. Она застынет вот здесь и сейчас, пусть не рядом, но всё ещё будучи с Мэттом. Можно даже не видеть его, достаточно знания, что он за спиной – обсуждает по телефону свои рабочие дела, но он всё ещё её. Легко представить это. Легко. У неё получится. Уже получается.

Мэри подышала на стекло и нарисовала пальцем сердечко. Знак молнии разделил его посередине. Вот оно – её сердце, неоднократно разбитое, неоднократно пронзённое. Мама, папа, Пит, Вайолетт – каждый из них забрал от него кусочек. Забрал… а что, если отдать самой? Что, если оставить всё, как есть. Прямо сейчас, не сопротивляться, не плакать, не уговаривать и не умалять. Взять и оставить вот эту более ровную половинку сердца здесь. Может, то, что осталось, будет не так сильно болеть? Ладонью Мэри провела по стеклу, стирая одну нарисованную часть. Вторую с вписанной туда буковкой "М" обвела пожирнее. Здесь оно будет в большей сохранности.

К тому моменту, как Мэтт нашёл её, слёзы высохли. У них оставалась ещё одна ночь, которая началась там же под звёздами. Он любил её на просторном ротанговом шезлонге, закутав в плед и окутав собой. И, занимаясь с ним любовью, Мэри смотрела туда, где на стекле невидимо для чужих глаз, осталось нарисованное сердечко. Именно там, на террасе, она по-настоящему простилась с Мэттом, а всё, что произошло потом, было уже не суть важно.

Глава 8

Штаны для йоги, спортивная майка, объёмное флисовое худи и удобные кроссовки – Мэри никогда не отправлялась в поездку без этих вещей. Не так много места они занимали в чемодане, и ощущение комфорта в дороге, которое она испытывала, влезая в привычные вещи, всегда оставалось бесценным. Да, за последние годы Мэри научилась ценить комфорт. А ещё она научилась ценить себя, и всегда оставаться честной перед самой собой. Именно поэтому девушка раз за разом отказывала Алексу, прекрасно отдавая себе отчёт, что никогда не сможет ответить на его чувства так, как он того заслуживает.

Впрочем, в последнее время Алекс начал проявлять в этом вопросе определённое нетерпение. Всё чаще в разговорах стала всплывать тема родителей, всё чаще он принимался рассуждать, как важна в жизни стабильность. Всё чаще рассказывать о друзьях, которые либо только что остепенились, либо находятся в процессе помолвки. Мэри понимала, что очередной её отказ, скорее всего, будет означать конец их отношений. И всё же, когда Алекс предложил ей провести совместный отпуск в Австралии, она согласилась.

Во-первых, как бы то ни было, они встречались вот уже два года. На работе свои отношения старались не афишировать, но вряд ли кто сомневался в симпатии, которую питал один из ведущих специалистов "Блэкрок групп" к своей молодой помощнице. Которую, кстати говоря, сам и привёл в компанию. Мэри привыкла относиться к Алексу как к близкому другу, прежде чем они стали друзьями с определёнными привилегиями, и пока ещё ничего не изменилось.