Милфа

Моя уверенность и решимость словно вдохнули жизнь в хрупкую красивую девочку, — теперь, при каждом моём появлении Оля улыбалась, протягивая навстречу руку.

— Через неделю — первое заседание, Оля, — сказала я девушке, осторожно сжимая в ладони её тонкие пальчики.

— Спасибо! — ответила она одними губами.

— Только пообещай не сдаваться, даже, если проиграем… Мы соберём деньги, обратимся в фонды, главное, не теряй надежду! Верь, и ты обязательно будешь дышать и ходить! Вера творит чудеса!

Оля слабо кивала, соглашаясь с моими словами.

— Знаете, Дашенька, я не устаю благодарить бога за то, что вы согласились нам помочь! У моей девочки всегда было обострённое чувство справедливости, с самого раннего детства. Поэтому она так зациклена на наказании… И боюсь, я сама виновата, что воспитала в ней это… Олюшка категорически не умеет обманывать, притворяться, с кем надо дружить… У неё и подруг — то настоящих, кроме Инночки, царство ей небесное, не было… ох… бедная девочка… Они с Олей и в онкоцентры волонтёрами ездили, и в детские дома, и животным помогали, а сколько Оля в детстве перетаскала с улицы собак и кошек — не сосчитать, всегда добрая, со всеми приветливая, хотя и принципиальная слишком… И за что только ей такая жестокая судьба?! — Любовь Алексеевна тихо заплакала, промокая глаза салфеткой.

Я не знала, что ответить на такой сложный вопрос. Да, и никто, наверное, не смог бы…

— Я сделаю всё что в моих силах, Любовь Алексеевна, обещаю. Нам просто сказочно повезло, что удалось заново возобновить дело! Теперь, только вперёд! Позвольте, я угощу вас кофе.

На следующий день в наш офис позвонил Жданов, с просьбой о встрече. Павел в это время находился в моём кабинете, и невольно слышал весь разговор.

— Пойти с тобой? — предложил он.

— Справлюсь.

— Уверена?

Я, конечно, не была в этом уверена, но это моя битва. Личная.

— Уверена.

Не откладывая встречу в долгий ящик, ответила Жданову, что сама приеду после четырёх в его бизнес — центр.

В назначенное время, один из сотрудников центра проводил меня в небольшой конференц — зал, где за овальным столом сидели, как я и предполагала, двое мужчин. Одним из них был Андрей, а вторым — тот самый виновник аварии, пластический хирург, внешность которого мне уже знакома по многочисленным фотографиям в интернете. Лица мужчин, как и их позы выражали спокойствие и уверенность, но я не слишком обольщалась, зная характер своего бывшего мужа, — Андрей мог взорваться в любую минуту.

Пластический хирург медленно прошёлся по мне взглядом оценщика товара. Вальяжным, небрежным жестом, он откинул со лба прядь густых чёрных волос, и обратился к Жданову:

— Андрей, а ты не говорил, что твоя жена такая очаровательная, — произнёс он не сводя с меня тёмно — карих глаз, растягивая губы в обольстительной улыбке. Мне сразу стало неприятно и от этого взгляда и от этой улыбки, как будто змея скользнула по голой коже.

Я где — то читала, что одними из самых циничных людей являются хирурги и адвокаты, и, глядя на этих двух самоуверенных самцов, это утверждение оправдывало себя на все сто.

— Дарья, позволь представить тебе Синицкого Бориса Александровича, кандидата медицинских наук и…

— Регалии твоего клиента меня совершенно не интересуют, — невежливо перебила я, усаживаясь напротив. — Ближе к делу. Зачем ты хотел меня видеть?

Мужчины синхронно поджали губы и переглянулись.

— Как тебе удалось нарыть улики? — вежливый тон мигом слетел с бывшего муженька. Вытащив из переднего кармана пиджака ручку, он начал ритмично постукивать ею по столу.

Начинает нервничать. Отлично.

Я улыбнулась.

— Нарыть? Роют кроты и экскаваторы. А улики находятся, хотя вы сделали всё для того, чтобы их сфальсифицировать. Не все люди продажные, Андрей, и не всё делается вот так, — я изобразила пальцами телефон, повторив его недавний жест.

Жданов усмехнулся и махнул рукой, словно я сказала несусветную глупость.

— Задача адвоката — это, в первую очередь, защита клиента, а не установление объективной реальности, не так ли, дорогая? Де юре — де факто. А совесть, порядочность и честность, оставь для наивных дураков. Твоей клиентке и так было предложено более, чем достаточно…

— Более, чем достаточно?! Одна девочка в могиле, другая — калека, никакие деньги мира не вернут жизнь и потерянное здоровье! — я вперилась в Синицкого уничтожающим взглядом.

"Сидит, царь горы, улыбается… Ничего, я собью с тебя всю спесь!"

— У нас есть к тебе предложение, — не обратив никакого внимания на мой эмоциональный выпад, продолжил Жданов. — Ты отзываешь свои услуги и получаешь два миллиона рублей. Завтра же. На свой банковский счёт.

— Нет.

— Хочешь больше?! — брови Андрея поползли вверх, а стук ручки о столешницу усилился. — Три миллиона.

— Нет, Жданов.

Ну наконец — то и хирург нахмурился. Он повернулся к Андрею и недоумённо уставился на того, словно точно был уверен, что я соглашусь принять деньги.

Жданов с шумом выдохнул воздух, стук резко прекратился. Бросив ручку на стол, он скрестил на груди руки и откинулся на спинку стула.

— Оказывается я недооценивал тебя.

— И это было твоей большой ошибкой.

— Я только одного не могу понять, зачем ты так стараешься ради какой — то там нищей девчонки?! Я хочу предложить тебе своё сотрудничество, если ты отказываешься от денег. Я могу тебя ввести в самые высокие круги…

— Тебе действительно этого никогда не понять, Андрей, — я встала. — Разговор окончен. До встречи в суде.

И удалилась под звенящую тишину.

Вечером, около дома, я вновь увидела странного человека, которого замечала ранее, но старалась гнать от себя тревожные мысли, но когда, утром, на следующий день, кто — то въехал в мой в зад, тут же скрывшись, напугав нас с сыном до смерти, я окончательно убедилась, что всё это не случайно.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Пока ждали дэпээсников, я вытащила из бардачка пухлую визитницу, и облегчённо вздохнула, когда нужная визитка оказалась на месте.

"Да, Жданов, к сожалению, ты прав. В нашей стране действительно всё делается вот так."

И набрала номер.

— Алло, — ответил вскоре характерный голос с акцентом.

— Здравствуйте, Вазген. Это Дарья. Вы помните меня?

— Да, Дарья Евгеньевна, я узнал вас.

— Мне нужна помощь…

— Внимательно слушаю.

— Мне кажется, нет, я уверена, что мне угрожают… запугивают…

— Кто?

— Мой бывший муж, или те, кто действует по наводке его клиента.

— Я понял. С вашим мужем сегодня же поговорят мои люди. Вас и вашего сына никто пальцем не тронет. Даю слово.

— Спасибо.

— Не за что. Я обязан вам.

Я хотела было попрощаться, как Вагзен вдруг продолжил разговор:

— Дарья Евгеньевна…

— Да?

— Я хотел сказать кое — что про свою дочь, про Мадину. Она…

— Простите, Вазген, но ваша дочь меня не интересует. Прощайте. Спасибо за помощь.

В день судебного заседания, я заметно нервничала, сердце глухо билось в груди, что было вполне объяснимо, — это моё первое серьёзное дело, ещё и такое громкое.

Павел оказался прав: здание суда оккупировали журналисты и телевизионщики. Словно коршуны, они окружили нас, когда мы с ним и Любовью Алексеевной входили в здание суда.

Остановившись, я вкрадчиво и терпеливо отвечала на все каверзные вопросы, — особенно их интересовал личный аспект: противостояние двух адвокатов — бывших мужа и жену. Павел ободряюще кивнул и пожал мою руку, когда я закончила.

Говорят, чем тяжелее борьба — тем слаще победа. И если вдруг, в итоге, я проиграю, — буду утешать себя тем, что не спасовала, испугавшись трудностей.

Я увидела, как к зданию подъехал чёрный мерседес, из него вышли Жданов и Синицкий. Журналисты тут же метнулись в их сторону, громко выкрикивая вопросы уже им.