Высокое погружение

– Я не то что бы «недовольна», – пробормотала девушка. – Но я пришла специально посмотреть на твою игру. Я знаю, что театр для тебя – всё. Но, чёрт возьми, тебя-то я как раз и не увидела! Знаешь, я до синяков щипала себя за руку – вот, посмотри! – мне казалось, это не спектакль, а какая-то фантасмагория во сне. То есть я знала, что на сцене должен находиться ты, но вместо тебя видела девицу – глупую и жеманную. И довольно противную.

– Это очень хорошо! Значит, у меня получилось сыграть именно так, как нужно. Зритель и должен видеть не актёра, а роль…

– Это не совсем то! Вот если бы ты играл, как у вас планировалось сначала, Игната… Да хоть какого-то другого мужчину… Всё было бы иначе и на своём месте.

– Так, погоди! – Тилляев нахмурился, поднялся и сел на кровати напротив девушки. – Неожиданная критика! Я бы сказал, весьма даже… Поясни, пожалуйста. Может быть, я чего-то не понимаю.

– Попробую… В общем, я расцениваю твою роль, твою игру как не очень честную мистификацию. А говоря как есть, прямо, – обман.

– Слушай, но ты же видела массу фильмов, где мужчины играют женские роли! А сейчас в некоторых отделившихся странах, вроде нашей, женщин вообще не допускают до сцены.

– В этих спектаклях и кино заведомо ясно, кто, кого и как! Если Дастин Хоффман играет в фильме «Тутси» женщину, то в титрах написано – Хоффман! И это все знают и понимают. А в вашей программке так и осталась «Эм Глущенко».

– Через дробь, кстати, указано «Дэ Тилля». Если фамилию моего отчима произносить не на русский манер, а так, как это традиционно принято в нашей стране, то тут всё правда.

– «Тилля» – значит «золото». С твоей подачи? Ты уже возгордился не в меру. Как ты считаешь?

Денис пропустил этот ядовитый выпад мимо ушей и продолжил:

– Наша помрежа полагает, что если остальные три премьерных спектакля мы отработаем так же без проблем, то потом можно будет раскрыть информацию. Как вариант, конечно.

– Мне кажется, многих людей это разозлит, – задумчиво произнесла Зульфия. – В том числе тех, кто даже в театр не ходит. И потом, мне будет как-то не по себе, когда про тебя пойдёт слава как об актёре, чересчур уж искусно изображающем девушек. Люди, они же сам знаешь, какие. Сразу начнутся слухи, сомнения в твоей ориентации и прочее.

– Здесь всё-таки Россия, а не наш феодальный исламостан, который стремительно катится в Средневековье…

– Где-нибудь в Европе, да даже в Москве или Питере, к таким вещам спокойнее относятся. А мы и тут находимся в Азии.

– Слушай! – Денис даже ударил кулаком по ладони. – Кажется, начинаю понимать! Если бы девушку играл другой парень, то это тебя бы устроило. И ты бы приняла эту мистификацию как должное. Тебя раздражает, что Тоню играл именно я! Верно, солнце?

Зульфия потупилась.

– Знаешь… – произнесла она. – Действительно, в этом есть что-то… неправильное.

– «Неправильное», – повторил Тилляев сердито. – А что в этом такого? Кстати, ты ведь была на моём выпускном спектакле. Помнишь? И что-то я не слышал от тебя плохих слов за роль в нём.

– Там было как-то по-другому… Не настолько серьёзно, что ли. Вы ведь ещё фактически были студентами, и этот спектакль даже толком не анонсировался.

– Справедливости ради, уже тогда радикально настроенные элементы срывали театральные афиши. Анонс нашего спектакля тоже сорвали. Но он находился в официальной программе театра, и на него продавали билеты.

– Хорошо. Вот скажи, тебе бы понравилось, если бы я вышла на сцену и начала играть мужчину?

– Я точно не был бы против. Что в этом плохого?

– Ну как тебе сказать… – Зульфия замялась.

– Помнишь, ты приходила смотреть «Снежную королеву»? – спросил Денис. – Фактически мою первую роль здесь?

– Конечно. Ты там играл Северного Оленя. И знаешь, тот образ меня ни в коей степени не раздражал, как этот…

– Кстати, в «Королеве» Кая играла Маша Глущенко.

– И что?

– Это ведь мужская роль, если подумать. Но вот Серёга, Машин парень, вообще никаких претензий не высказывал. Я убеждён, что у нас с тобой просто какой-то уникальный случай. Не могу поверить, что я от тебя вынужден это слышать.

– Вообще-то Кай – это мальчик, – не сдавалась упрямица. – Глуповатый, честный и невинный. А ты играл хоть и старшеклассницу, но уже прошедшую медные трубы и умеющую залезать мужчинам в штаны.

– Это не просто уникальный случай, – вздохнул Денис. – Он уникальный в своём идиотизме.

Зульфия резко поднялась со стула и молча прошествовала из комнаты в кухню, оставив Дениса в недоумении и раздражении.

Действие четвёртое

Этот костюм Светлана не доставала из шкафа, страшно подумать, уже более пяти лет. Она его заказала как раз в тот период, когда пробовала убедить себя в том, что хочет любить женщин и быть любимой ими. Покрой пиджака и брюк был почти мужским, хотя и подгонялся под фигуру Светы. Материал подобрали сравнительно нейтрального цвета – зелёного, но не слишком тёмного оттенка. А блестящие строчки, пущенные по лацканам и клапанам карманов, всё же недвусмысленно давали понять, что в такой одежде вряд ли будет щеголять мужчина. Пусть до мозга костей богемный и даже (а вдруг!) ориентированный на свой пол. Нечто похожее, хотя и куда более экстравагантное Светлана видела только по телевизору, когда иногда включала выступления западных рок-групп. «Металлическая» музыка Севостьяновой не нравилась нисколько, но она обожала смотреть на молодых музыкантов – экспрессивных, длинноволосых, одетых порой в явно дамские джинсы или дамские же лосины. Высокие – выше колен – сапожки на длинных каблуках и цветастые жилетки, равно как и килограммы браслетов, серёг и колец, а также грим, напоминающий крикливый мейк-ап, довершали картину. При всём этом, как писали в журналах, большинство этих эпатажников были вполне гетеросексуальны и если и разводились с жёнами, то исключительно из-за наличия любовниц, а то и беспорядочных связей с так называемыми «групиз». Словом, в нескромных фантазиях Светы иной раз мелькали долгогривые гитаристы в женских прикидах, пусть и нечасто.

Кого она увидела в зеркале, надев на себя костюм – в этом Севостьянова теперь не была уверена. Но образ ей понравился – при всей своей внешней строгости он был весьма сексуален и даже в чём-то вызывающ, что усугубляло наличие тонкого мужского галстука поверх мужской же сорочки (наблюдательные женщины обязательно бы обнаружили обратное расположение пуговиц). Минимум общей косметики, но подвести глаза и очертить линию губ – обязательно. На ногтях будет бесцветный лак, но при этом запястье непременно обхватит массивный браслет. Волосы надо собрать в плотный узел, но проследить, чтобы с висков свободно свешивались тонкие пряди, которые вызывают у мужчин желание касаться их пальцами. Сразу же представила, как её волосы трогает Денис, и сердце, замерев на полсекунды, пустилось в бешеный бег. Вот глупая… Ничего из этих мечтаний не выгорит – он слишком юн для неё, и к тому же очень занят девушкой, которая значительно моложе и красивее. Да и смотрятся они вместе на контрасте изумительно – голубоглазый стройный блондин и жгучая брюнеточка с роскошными бёдрами и высокой талией.

«Плевать на неё, – решительно подумала Светлана. – Я буду выглядеть так, чтобы нравиться Денису… и сегодня он мне составит пару. Я сумею сделать так, чтобы он захотел этого. Захотел сам».

…Тилляев выглядел расстроенным, и Света никак не могла взять в толк, по какой причине. Лишь чуть позже Соболев шепнул кому-то: «Парнишка-то связан молчанием». И ведь действительно: в тусовке не раз и не два задавали вопрос об исполнительнице роли Тони в новом спектакле, и почему её нет здесь. Актёры были вынуждены уклончиво говорить о заболевшей Маше Глущенко… что, по сути, было правдой лишь процентов на десять-пятнадцать.

Денис же нисколько не расстраивался из-за своего вынужденного молчания, так что Соболев попал в молоко со своими подозрениями. Тилляева рассердила Зульфия, едва ли не впервые в жизни, да ещё по такой смехотворной причине. Как же! Вся труппа в восторге, сама Людмила Пронина сказала «супер», а девчонка что-то имеет против… Нет, она вообще ничего не понимает в театральной жизни, и крылатая фраза «искусство требует жертв» для Зульфии, к сожалению, всего лишь набор слов…