Анна

– 28 трупов, мы вдвоём убили 28 чёртовых мертвецов. – или смеясь, или впадая в какой-то шок, что мне был сложно понятен, отвечал он.

– Мы убили не всех, похоже здесь есть кто-то живой, – настороженно отвечал я, не смотря на Ника, а осматриваясь по сторонам, в надежде найти какую-то зацепку, тот хлопок что услышали мы, был спасительным, значит даже если тут кто-то и есть, то он спас нас, но верить в этом мире было никому нельзя, поэтому я был весьма напряжён, – Ты пересчитал всех правильно? – дополнительно спросил я, вдруг взглянув строго на Ника.

– Да, это точно, я три раза пересчитал, – отвечал сметённо он и уловив моё напряжение и мой взгляд, принялся тоже смотреть по сторонам, пытаясь заметить какое-то движение.

– Обойди палаты оттуда, – сказал я, указывая в левое крыло коридора, – А я обойду их отсюда, – я указал направо и не дожидаясь ответа последовал на разведку. Отделение, как в целом и всё это здание было весьма ветхим, будто здесь не делали ремонта со времён окончания войны, стены были частично белые, ближе к потолку, а частично синие, ближе к полу. Краска в углах потолка уже трескалась и кое-где вовсе отваливалась, а двери были тонкими, а где-то вовсе разбитыми из-за того что пациенты в припадках, по всей видимости их ломали, но не обошлось и без вмешательства военных, потому что здесь в дверях виднелись ещё и сквозные отверстия от крупных пуль. Я обходил каждую палату и заглядывал под каждую кровать, но нигде и никого не находил, здесь было пусто, огромные окна, на которых были толстые решётки, настолько толстые, что казалось даже солнце не попадало сюда, даже несмотря на то, что здесь были действительно очень большие окна. Кровати в каждой палате были ужасающего вида, они были довольно низкие, как мне казалось, по крайней мере они были более низкими, чем стандартные больничные и были они не квадратными, а железными и все как одна прикручены к полу, тумбочек здесь не было, лишь кровати застеленные желтоватым постельным бельём, которое тоже наверняка застало солдат, времён второй мировой войны. А ещё одной особенностью, что придавала особый и, пожалуй, незабываемый шарм этому месту, не в самом лучшем смысле этого слова, был запах. Он был спёртый и чувствовались нотки пота, плесени и сырости, вдобавок с запахом залежавшихся трупов, которые уже начинали разлагаться, здесь была просто необычайная вонь, говоря грубо. Но всё же здесь было тихо и не было слышно ни единого звука, ни единого шороха.

Я обошёл все палаты, но не нашёл здесь никого, передо мной предстала жёлтая от старости дверь, которая некогда была белой, судя по всему, на которой красовалась табличка “Процедурная”, эта дверь была закрыта и она являлась последней нашей надеждой отыскать здесь кого-то, ведь если окажется что здесь и вправду нет никого, то остаётся верить лишь в то, что это сам Бог послал нам этот спасительный хлопок. Лезвием мачете толкнув дверь я открыл её и оказался внутри небольшого помещения, где стояли белые алюминиевые шкафы со стеклянными створками, в них некогда были лекарства, но сейчас не было ничего, стояла кушетка и было такое же огромное окно, на котором тоже красовалась ржавая решётка, пройдя внутрь я обнаружил картину, которую навряд ли забуду когда-то в этой жизни: за дверью стоял небольшой, невысокий шкаф, который был высотой чуть выше меня, а я был ростом 176 сантиметров, а на этом шкафу, на самом его верху скрючившись, на корточках сидел крайне и крайне исхудавший, молодой человек, с одной стороны, судя по его худобе можно было сделать вывод что он голодал, но с другой же стороны, если присмотреться, то виднелся контур мышц и даже пресса, я это смог заметить, потому что он был совершенно голый по пояс, благо штаны на нём были надеты, но тело было голое, у него были волосы относительно средней длины, это когда как бы они не короткие, но в то же время и не длинные, по типу каре, но при этом закрывали лишь уши, но не касались плеч, они были каштанового цвета. Он сидел и несмотря на моё присутствие и на факт того, что я встал прямо перед ним, он никак не реагировал на меня, он бездумно смотрел в одну точку, куда-то вперёд, меня это всё конечно шокировало, а точнее вызывало даже больше смех, чем шок, я тогда помахал мачете прямо перед его лицом, но выражение его лица так и не изменилось, а спустя мгновение он посмотрел на меня крайне высокомерным взглядом, но с некой долей почитания и уважения во взгляде, между нами царила пауза, у меня скорее от недоумения и абсурдности ситуации, а от него я даже понятия не имел.

– Ты послан птицей Гагенцелярикс, – сказал вдруг он с особым почтением и уважением, словно перед ним стояло какое-то Божество, – Ты избран Гогенцелорном, ты спаситель, – продолжал в бреду говорить он, смотря на меня, словно на драгоценность, самую дорогую во всём мире и самую почётную.

– Чёрт, что ты несёшь..? – спрашивал я, скорее с безнадёжностью и пониманием того, что мы не сможем его взять с собой, а в самом худшем случае должны будем убить, чтобы обезопасить себя и облегчить его муки, ведь это был один из пациентов, по всей видимости он смог как-то выжить в этом месте, но продолжить путь с нами он никак не мог.

– Гогенцелорн, это наш Бог, Бог всех выживших, он завещал привести спасителя на третий день падения, он должен был задействовать для этого птицу Гагенцелярикс, что и указала тебе путь в эти места. – всё с тем же выражением лица и тем же тембром голоса находясь в бреду говорил он. – Ты приведён ко мне, чтобы спасти этот мир, спаситель достиг меня! – он соскочил со шкафа в тот же миг и с ликующим выражением лица начал вопить о спасителе, о моём пришествии и прочий бред, что генерировал его мозг, из-за всплеска дофамина.

– Тихо-тихо, остановись, я тебе помогу, – ответил я пытаясь громко привести его в чувства, на эти скачки и звуки прибежал Ник Спенсер, что возвёл над своей головой топор, жестом руки я его остановил, – Стой, нет, стой, это один из пациентов, он нам помог, обойди ещё раз все палаты, осмотри все шкафы и все тумбы, попытайся найти ампулу с препаратом, на которой будет написано “галоперидол”, займись этим, быстрее, а я справлюсь здесь сам, – отвечал я Нику.

– Чёрт, что за бред здесь творится, – недоумевающе сказал он, морща лоб, но потом всё же прислушавшись к моей просьбе, добавил – Хорошо, поищу.

Как только Ник удалился, я остался в одиночку с этим пациентом, пытаясь его успокоить словами и резкими помахиваниями руками, это не приводило ни к чему хорошему, он начинал лишь сильнее скакать, словно угорелый и тогда я решил воспользоваться положением “спасителя”, я отошёл от него, а моё лицо приобрело серьёзность и некую гордость во взгляде, – Сын мой, я пришёл на эту Землю чтобы спасти тебя и избавить от мучений, ты должен подчинить свою волю, свой разум и плоть мне, избранному спасителю Гогенцелорном, – говорил я, пытаясь сдерживать серьёзное выражение лица, хоть меня и бросало в порывы смеха и истерии от происходящего, но всё это мне удавалось удержать внутри, поэтому внешне я выглядел более чем убедительно и это правда начало работать, вдруг, сразу после этих слов он остановил скакать на одном месте, его лицо из безумного вновь стало серьёзным и он посмотрел в мои глаза, – Так-то лучше, сын мой, я приказываю тебе сейчас лечь и замолчать, замолчать. – грозно говорил я, сморщив лоб, я смотрел на него и когда он лёг и замолчал я окончил эти шизофренические всплески и отойдя из его зрительного обзора широко улыбнулся, продолжая сдерживать смех, а потом подойдя к одному из шкафов где когда-то раньше располагались медикаменты отыскал один единственно лежащий шприц с иглой и к этому моменту в процедурной появился и Ник, который держал целую упаковку этих спасительных средств, что возвращают шизофреников в этот серый, унылый, но к счастью, реальный мир. Открыв упаковку я достал оттуда одну ампулу и отломив головку набрал в шприц лекарство, всё содержимое этой ампулы, будь мы сейчас в прошлой жизни, то меня лишь за одну эту манипуляцию уже лишили бы лицензии и отправили бы под суд, ввиду того что я не имею никаких прав на использование этого лекарственного средства в своей практике, а сейчас в этом новом мире, что был полон множества плохих и, порой, просто ужасающих ситуаций, я делал это с особой смелостью и без доли страха, что меня кто-то накажет. Если и мог кто-либо это сделать, то это был скорее всего или Бог, если и он нас ещё не покинул или это был бы мертвец, поэтому переживать из-за таких мелочей больше не приходилось. Набрав лекарство, я подошёл к молодому человеку, а он с почтением и уважением мне улыбнулся, Ник с недоумением наблюдал за всем этим, его взгляд ловил и я. Я ввёл препарат в бедро, не желая его лишний раз беспокоить и пытаться перевернуть, я ввёл туда, куда была возможность ввести быстрее всего, а после чего откинул шприц в сторону отошёл и закрыл за собой дверь в процедурную.