Дом вокруг дерева

– Сомкнись, Хава! – хором сказали все трое. Блондинка в платье дружелюбно улыбнулась.

– Что? – только и смогла выдавить из себя ничего не соображающая Даша.

– Оставим её в покое, чтобы она могла всё вспомнить, – сказала средняя остальным, те кивнули и молча удалились.

Даша привстала, чтобы осмотреться.

Помещение оказалось достаточно аскетичным, но больничную палату всё же совсем не напоминало. На полу блестела квадратная плитка цвета слоновой кости, стены были тоже окрашены белым. Кроме кресла, на котором лежала Даша, в комнате больше ничего не было – если не считать, конечно, огромной, около метра в диаметре, прозрачной трубы, внутри которой проходили золотые потоки некого светящегося вещества, тонкие, словно электричество в колбе с инертным газом. Девушка завороженно смотрела на всё это, и, в конце концов, захотела дотронуться. Встав, она поняла, что любимая футболка исчезла без следа, а вместо неё было надето простое белое платье с длинными рукавами и красивым широким поясом. Безымянный палец левой руки охватывало плоское матовое кольцо.

«Ничего себе тут у них халатики, – подумала Дарья, – похоже, частная клиника. В государственной мне бы дали только рваную проштампованную сорочку размера этак шестидесятого».

Впрочем, платье сидело по фигуре и движения не сковывало, так что Даша о потере привычной одежды не страдала. Она подошла к трубе и положила на неё ладонь. Несколько ближайших тоненьких потоков устремились к её пальцам. Девушка водила рукой в разные стороны, с улыбкой наблюдая, как потоки двигаются за ней. В это время в комнату вошли.

– Сомкнись, Хава, – уверенным голосом сказала женщина с короткой стрижкой, как у Твигги, и в похожем платье с поясом, только чёрного цвета.

– Простите, что? – переспросила Хава.

– Ты до сих пор ничего не вспомнила? Тогда, пожалуй, я избавлю тебя от возможных недоразумений и представлюсь, хотя и считаю это излишним. Я Адона, Верховный правитель города Ис. Необходимо отвечать на моё приветствие, чего ты не сделала, и, если бы это кто-то увидел, ты бы уже была арестована за тяжкое душевное оскорбление. Ты Хава, всем известный доброволец симуляционного эксперимента. Он продолжался больше тысячи оборотов, поэтому не удивительно, что ты ещё не до конца осознала произошедшее.

– Подождите, – вмешалась Дарья, – только не говорите, что мы в психбольнице! Я не хотела ту мышь ловить, честное слово! Я нормальная!

Собеседница слушала спокойно.

– Похоже ситуация несколько сложнее, чем мне описали… – сказала она самой себе, – Что ж, так или иначе, но тебе придётся немедленно отправиться на Ахор. Нужно дать показания по одному делу, непосредственно касающемуся тебя. Каро тебя проводит.

Женщина в чёрном удалилась, и к Даше, стоящей с удивлённо поднятыми бровями, вышел молодой человек в одежде, напоминающей то ли халат хирурга, то ли монашескую рясу. Она была чёрного цвета – кроме платья той милой блондинки Даша не видела здесь больше ничего, что было бы не чёрным и не белым.

– Сомкнитесь, Хава! – уважительно поприветствовал её Каро.

– Да что вы все заладили «сомкнись» да «сомкнись»! – возмутилась Дарья, никогда не отличавшаяся завидным терпением, – Что тут вообще происходит? И куда ты должен меня отвести?

– Прошу, не переживайте ни о чём! Вы только очнулись, и это нормально, что происходящее несколько шокирует. Скоро вы и сами всё вспомните, но лучше я вам помогу. «Сомкнись» – это наше приветствие, в ответ на него необходимо складывать руки вот так, палец к пальцу, и немного опускать голову, – Каро показал особый жест, – Веду я вас на Ахор, потому что, раз вы пришли в себя, по закону должны дать показания. Выход из симуляционного эксперимента, увы, не считается освобождающим основанием – прецедентов ещё не было.

Юноша улыбнулся. Дарья попробовала ответить тем же, но не смогла – после объяснений, которые ничем особо не помогли, стало ещё тревожнее. Суд? Кого будут судить? Какие она даст показания, если даже не понимает, что творится вокруг? И что, если подсудимая – она сама?

– Каро, – вновь обратилась она, пока юноша вёл её по белоснежным коридорам, – А кого будут судить на этом вашем Ахоре?

– Увы, я не могу сказать, – он сделал печальное выражение лица, – Это запрещено.

Даша вздохнула. Она терпеть не могла такое педантичное отношение к жизни. Правила даны, чтобы их нарушать, и точка. Но не все разделяли это убеждение, тут уж ничего не поделать.

Вскоре коридор закончился массивной белой дверью с золотыми вензелями по краям. Это был единственный встреченный по пути элемент роскоши. Каро распахнул дверь, и взору девушки открылся огромный зал, похожий на университетскую аудиторию. Внизу стояли столы, за которыми сидели люди в чёрных одеждах, среди которых, прямо в центре, была Адона. Лицом к ним за кафедрами стояли двое мужчин, затем ступенями вверх поднимались полукруглые ряды скамей. Их было очень много: Даша могла поклясться, что самый большой театр не рассчитан на столько зрителей. Почти все места были заняты. Во всю противоположную стену было вставлено панорамное окно, сквозь которое попадал солнечный свет.

«Скоро закат», – только и успела подумать Даша.

Каро шагнул назад и закрыл дверь. Все взгляды устремились к девушке. Мужчина преклонных лет, с длинными седыми волосами, заплетёнными в тонкую косу, провозгласил:

– Вошёл свидетель Хава, младший практик Vis Viva, почётный член Общества волонтёров кольцевого Центана. Пожалуйста, займите своё место за кафедрой.

«Это я, что ли?» – сообразила Даша, замечая, что третья кафедра перед людьми в чёрном действительно пустует. Она отправилась туда, спускаясь на ватных ногах и сжимая в кулаки холодные влажные руки. Даже на защите диплома не было столько народа и столько напряжения.

Дарья встала за кафедру. Краем взгляда она посмотрела на стоящих по бокам мужчин. Слева оказался Бели, а справа – Макс. У девушки немного отлегло от сердца: хоть кто-то знакомый в этом сумасшедшем доме! Так, значит, это был не сон?..

Адона поднялась с места, вместе с ней встал и весь зал.

– Сомкнитесь, центанцы! – громко сказала она, и все вокруг, включая уже слегка освоившуюся Дарью, сложили руки и склонили головы, – Ахор о нарушении закона о невмешательстве объявляется открытым. Обвиняемые: главный практик Vis Viva, советник по вопросам бесконечности и бессмертия, Белиал и уборщик № 42, без имени.

«Вот оно что, – поняла Дарья, – Поэтому он и взял себе первое увиденное на книжке имя».

Затем поднялся пожилой мужчина с косичкой, который зачитал подробности дела. По его описанию выходило, что и Белиал, и Макс незаконно вмешались в «симуляционный эксперимент» и пытались повлиять на его исход. Почему-то конец Дашиной жизни, по словам выступающего, был чуть ли не главным событием всего мирового сообщества, а потому и наказание, судя по всему, предполагалось суровое.

Первым делом судьи решили заслушать более важную персону.

– Vestra Viva, я отклоняю все обвинения в мою сторону, – уверенно заявил Бели, – Придя в лабораторию, я обнаружил проникновение уборщика № 42 в симуляционный эксперимент. Так как он не является практиком, я счёл необходимым вмешаться, чтобы устранить возможные последствия такого необдуманного поступка. Именно этим я и занимался, когда № 42 использовал мощности ДУБа, чтобы мне помешать. Программа вернула меня на Центан, и я отправился немедленно сообщить Верховному правителю об этом вопиющем происшествии.

– Каким образом вы пытались, как вы говорите, «устранить возможные последствия»? – уточнил мужчина с косичкой.

– Сначала я хотел отыскать № 42 и немедленно его вернуть. Однако он трусливо спрятался. Я обнаружил, что он помешал последнему воплощению Хавы совершить свободный выбор, о котором мы с вами знали уже давно. Всё шло к тому, что она – да, как это не прискорбно для нас, проделавших такую большую экспериментальную работу, – совершит самоубийство. Но он вмешался и поставил под сомнение чистоту эксперимента… Поэтому я вернул воплощение Хавы к той точке, на которой её прервали.