Страница 102 из 103
Между внешней и внутренней стеной не имелось ни единого кустика. Всю растительность специально уничтожали, чтобы тем врагам, которые смогли бы преодолеть внешнюю стену, спрятаться было некуда. Причем, нижний ярус стены был гораздо ниже верхнего. Таким образом, даже если враги захватят внешнюю стену, то не получат преимущества над внутренним укреплением.
Внутри крепости находились казармы прислуги и сержантов, конюшни, оружейные, кухня и кузница. Здесь же была выстроена и церковь. Но, Родимцев знал, что основные припасы в таких замках хранились в подвалах под цитаделью. Это была крепость в крепости. Там, внутри кольца толстых и высоких стен, отделенных еще одним рвом от остальной территории замка, и располагалось сердце командорства.
Через подъемный мост, ведущий в цитадель, пропускали только своих. Оставив Мансура с лошадьми снаружи цитадели, Григорий показал сержантам, стерегущим подход к мосту, письмо от Рене Дюрфора к командору и прошел через мост в цитадель. Братья рыцари жили внутри цитадели в отдельной казарме. Рядом имелась и отдельная рыцарская часовня. А покои самого командора находились в высокой башне донжона. Помимо командира провинции, в донжоне квартировал и кастелян.
Родимцев заметил рыцарей, приехавших с графом Ибелином возле церкви снаружи цитадели. И Григорий совсем не был уверен, переговорил ли уже граф с командором, или еще нет. Наступал вечер, пока он сам добрался до замка, солнце уже окунулось нижним краем в море. И командор вполне мог находиться на вечерней молитве. Но, граф и командор, как оказалось, прогуливались в маленьком садике, разбитом во дворе цитадели. Командор Луи Шарпантье оказался весьма грузным пожилым человеком с большой седой бородой.
— Брат Грегор, идите к нам, — позвал граф, едва завидя Григория.
Родимцев помнил, что устав ордена был весьма строгим. Не только светские праздники, развлечения и подарки, но и шутки и анекдоты в этом закрытом коллективе запрещались. Приветствовались суровость и религиозное рвение. Игры на деньги запрещались. А просто на интерес почему-то нельзя было играть в шахматы, но разрешалось играть в кости. Читать, вроде бы, не возбранялось. Но, только религиозные тексты. Поощрялось произнесение молитв вслух. Запрещалось даже вооружаться без команды. Внутри обители тамплиеры в обычное время, когда не была объявлена война, не имели права носить оружие. Запрещалось самому чистить лошадь. Нельзя было покидать территорию командорства без приказа. Находясь в походе, заходить к кому-нибудь в гости или где-либо обедать, кроме опорных пунктов ордена, тоже было нельзя. Даже Устав собственного ордена простым братьям-рыцарям не позволялось хранить. Зато «стучать» друг на друга «ради блага» вполне приветствовалось. Все это Родимцев читал, но он не помнил той простой вещи, которую следовало сделать прямо сейчас. Гриша не знал, как там надо было по уставу рядовому брату-рыцарю приветствовать старшего по званию. А потому, памятуя, что орденская организация очень религиозная, Гриша, на всякий случай, опустился перед стариком на колени и протянул ему письмо от Рене Дюрфора.
— Встаньте, любезный мессир, мы не на капитуле, — произнес Шарпантье, прочитав пергамент. Потом добавил:
— Благодетельный граф уже рассказал мне о тяжелом положении с нашим отрядом, осажденным в замке Тарбурон. Я объяснил сиру Ибелину, что послать на выручку нам особенно и некого. Бойцы есть, но все они пожилые и распределены по постам для охраны крепости и дороги. В конце концов, мы договорились, что обитель отправит отряд из десяти рыцарей. И граф рекомендовал назначить командиром этого отряда вас, сын мой, как бойца, зарекомендовавшего себя с самой лучшей стороны. Я поддержал решение графа. Людей, достойных командовать отрядами, в обители, увы, почти не осталось. Потому идите, мессир, получите у кастеляна новые орденские сюрко и плащ, а то ваши уже потеряли вид. Всю ночь молитесь за успех похода, а завтра с рассветом отправитесь.