Политрук

Закрыв могучую входную дверь, Дарья Ивановна шустро разулась и просеменила в гостиную. Привстав на цыпочки, она достала с верхней полки книжного шкафа пухлый фотоальбом в золотисто-желтой бархатной обложке, и бережно опустила его на большой овальный стол, застеленный камчатной скатертью.

— Вот! — выдохнула «баба Даша», пролистнув пару картонных страниц с прорезями. — Это моя мама, а вот они с отцом на свадьбе.

Я внимательно присмотрелся к большому, малость пожелтевшему фото. Иван Лушин отдаленно смахивал на моего отца, но вот его жена ни капли не походила на маму. И слава богу.

— А как его звали, Дарья Ивановна?

— Иван Романович! Он погиб в сорок первом…

Я приободрился — моего деда крестили Михаилом. Мы просмотрели весь альбом, пока не дошли до пожелтевших открыток и выцветших писем.

— Это от Тоси… — вздохнула Стоцкая. — Боевой такой был… Его даже Мальчишом-Кибальчишом прозвали. Видите, подписался? «Твой Мальчиш»…

Глянув на бледные строчки, я сжал губы — мой почерк! А Дарья Ивановна развела суету — вскипятила чай, достала утрешний пирог с ягодой. Отказываться я не стал — уж больно падок на выпечку.

— Скажите, а где погиб ваш брат? — спросил, отдуваясь после второй чашки.

— Ох, Тося даже до места службы не доехал! — завздыхала Дарья Ивановна. — Это где-то в Калининской области, около Волги — там она совсем еще узенькая. Его направили в 718-й полк 139-й дивизии — долго я эти цифры заучивала… Из Калинина Антон добирался до линии фронта на штабной «эмке» — он и еще ротный из того самого полка… Андрей Павлов, если мне память не изменяет. Да-а… А тут налет! «Юнкерс» сбросил огромные бомбы, они взорвались, и «эмка», как ехала, так и скатилась в воронку, но внутри уже не осталось живых — «Мессершмитт» выпустил по машине очередь из пулемета… — Вздохнув, Стоцкая понурилась. — Я все это только после войны узнала. Случайно пересеклась с командиром 718-го стрелкового полка. Вот он мне все и рассказал… Там даже хоронить было нечего, «эмка» долго горела — водитель прихватил в дорогу запасные канистры с бензином! Я потом приезжала на то место несколько раз. Там ручеек протекал, так он заполнил две или три воронки, большие такие, и получилось озерцо. Летом вода в нем прогревается до самого дна. Я даже ныряла, когда совсем молодая была. Однажды рукою раскопала песок на дне, а под ним — ржавая крыша «эмки». Страшно стало, и я быстрее-быстрее наверх! Ох, да что это я все о себе, да о себе! Вы-то как, Антон? Работаете? Или учитесь?

— Я-то? — мне захотелось почесать в затылке. — Ну, что вам сказать? Хвастаться особо нечем, Дарья Ивановна. Балбес, потому что. Пытался поступить в институт — не вышло. Пошел служить. После дембеля работал на Севере бурильщиком. Подзаработал, купил двушку в Калинине… в Твери, то есть. Устроился в рекламное агентство, но ненадолго — сократили. Думаю, опять в Заполярье податься. Хотя… Не знаю. Ну, не нашел я пока что дела по душе! Мне, если честно, куда больше нравится в отпуск уходить. Мы тогда с ребятами в леса подаемся, на места боев. Поисковики мы. Откапываем павших, хороним по-человечески, с салютом, чтобы все, как у людей. Иногда даже узнаем, кто именно погиб. Тогда ищем родственников, пусть знают.

— Хорошее дело, Антон, — серьезно сказала Дарья Ивановна.

— Хорошее, — согласился я. — А жизнь-то проходит… Ладно, спасибо вам, пойду.

— Ох! — подхватилась Стоцкая. — Давайте я еще чайку согрею!

— Спасибо, Дарья Ивановна, и так уже булькает, — улыбнулся я. — Скажите, а где именно погиб ваш брат? Где то озеро?

— Ох… Сейчас я атлас…

Достав огромный «Атлас СССР» в коленкоровой обложке, Стоцкая с ходу открыла нужную страницу.

— Вот, смотрите, Антон… Тут я карандашом провела путь 139-й дивизии. Вот, от Калинина на Мялково, Перемирки, дальше… ага, Ворошиловские лагеря… Там у них были полковые учения на тему «Полк в обороне», а на следующий день — «Усиленная стрелковая рота в разведке». Вот, я на полях начеркала… Потом батальонные учения «Наступление стрелкового батальона на… что? Непонятно записала… А, «на обороняющегося противника»… Так… Ага… Старица, Сафроново, Шалумово-Луговая, Ботнево… Вот! Ботнево! Двадцать второго июля дивизия сосредоточилась в лесу, в районе Ботнево и Теличино, штаб дивизии в Бели… Или в Белях? Ну, не важно! Двадцать третьего июля Антон почти уже добрался, куда нужно. Ему совсем немного оставалось! «Эмку» обстреляли на дороге за деревней Старый Рукав, не доезжая моста через речку Бойню. Вернее, не на самой дороге — водитель свернул налево, в лес, но далеко не ушел…

Растолковав мне, на что ориентироваться, Стоцкая захлопнула атлас.

— Хотите… искать, Антон? — тихо спросила она.

— Да, — твердо ответил я, — хочу. Тут какая-то тайна… Какая? И почему она касается меня? Или — зачем?

— Антон… — старушка зябко повела плечами. — Может, не стоит ворошить прошлое? Я боюсь тайн и… Знаете, у меня нехорошее предчувствие.

— Прорвемся, Дарья Ивановна! — улыбнулся я, после чего поспешил откланяться.

Покинув гулкий подъезд, я глянул, будто вчуже, на дворовую бестолковую суматоху, на вопящую малышню, на мам с колясками. «Прорвемся!» — мелькнула мысль. Чутье экстрасенса подсказывало: все будет хорошо!

[1] Эгрегор — энерго-информационная структура, возникающая из сонаправленных мыслей и эмоций группы людей, объединенных общей идеей или стремлением, и вызывающая психодинамический резонанс.

[2] Знаки различия политрука. Соответствует званию старшего лейтенанта.