Серебряный ублюдок (ЛП)

Красная ярость ослепляет меня, без шуток. Перед моими глазами все буквально красное. Вот насколько я зла. Я хочу убить его, уничтожить. Вот он. Наконец-то появился тот байкерский придурок, которого я знала, он сидел внутри Пака все это время.

— Вот почему я никогда не буду твоей старухой, — шиплю я. — Так или иначе, вы все одинаковые. — Слова падают между нами, словно камни.

— Я слишком напряжен, чтобы сейчас вести с тобой этот разговор, — говорит он, трогаясь с места.

Он попадает в автомобильную пробку, взвизгнув шинами, прямо как моя мама недавно. Сокрушительная боль снова поражает меня, и я чувствую, как гнев сдувается, словно лопнувший шарик. Зачем ей это было нужно? Как она могла так поступить? Что, чёрт возьми, я сделала, чтобы заслужить эту женщину в качестве своей матери?

На хрен её.

И на хрен Пака. На хрен его за то, что он прав насчёт неё, и за то, что сказал всё то, о чем я не хочу даже думать. На хрен их всех!

Я начинаю плакать.

Глава 16

Пак

У меня чешутся пальцы, как сильно я хочу пришить мамашу Бекки — её и Тини. Они и так живут слишком долго, пачкая и разрушая всё, к чему прикасаются. Они оба, словно одна большая долбанная опухоль.

А теперь Бекка плачет. Будто все что случилось, произошло благодаря мудаку, который сидит рядом с ней.

Бл*дь. Я знаю, что мудак. Понял это в тот момент, когда те слова вылетели из моего рта. Я не считаю, что они были неправильными. Я убью их обоих, если они когда-нибудь снова попытаются связаться с ней.

Может, всё-таки убить Тини?

Но оставить ее в таком состоянии? Это будет ошибкой, не говоря уже о том, что это подло. Бекка нуждается в сострадании, доброте и нужных словах. Я никогда не знал, как это правильно делать.

Дарси.

Я позвоню Дарси, и она скажет мне, что нужно делать.

Облегчение накрывает меня, когда мы заезжаем на ещё одну убитую парковку, рядом с мотелем. Дизель уже здесь, ожидает нас на крошечном клочке газона, явно предназначенном для курильщиков.

Сигареты.

Чёрт, мне нужна всего лишь одна. Лишь один глоток. Если у меня будет немного никотина и дыма, я смогу справиться с Беккой. Это все существенно упростит. Сидя в грузовике, я не могу смотреть на нее и не содрогаться каждый раз. Она всё ещё плачет. И по-прежнему не хочет смотреть на меня. Она просто уставилась в пассажирское окно, рыдая, потому что её мать вырвала ей сердце, а потом я поступил так, будто во всем виновата она сама.

Христос. Грёбанный адский день. Мне нужно что-то сказать, даже мне хватает ума, чтобы это знать. Жаль, что я понятия не имею, что именно.

— Я сейчас вернусь, — говорю я ей, открывая дверь

Десять минут спустя я возвращаюсь с двумя ключами от нашего номера. Бекка вытирает глаза, когда я хватаю наши шмотки, и все-таки следует за мной к мотелю. Затем она останавливается, когда видит Дизеля.

— Этот байкер наблюдает за нами, — шепчет она.

— Да, я знаю, — отвечаю я тихим голосом. Притащи её задницу в номер, и тогда ты сможешь покурить. — Я попросил его встретить нас здесь.

— Почему?

— Для подстраховки, — говорю я. — Мне не нравится ходить на дело без прикрытия. Он наш союзник — это всё, что тебе нужно знать.

Удерживая сумки в одной руке, я открываю дверь гостиничного номера и вхожу внутрь. Здесь все выглядит так же, как и в других дерьмовых номерах. Потасканное синтетическое покрывало, телевизор настолько старый, что наверняка работает на лампах.

— Нам нужно поговорить, — тихо говорит Бекка, закрывая дверь.

Она смотрит на меня, ее взгляд напоминает открытую, кровоточащую рану.

Вау, этот день становится всё лучше и лучше.

— О чем?

— Ты ответишь на мой вопрос?

— Конечно.

— Ты вообще планировал позволить мне убить Тини?

Я изучаю её, понимая, что это ловушка. Хуже того, это ловушка, в которую я сам себя загнал.

— Я сомневаюсь, что ты позволил бы мне это сделать, — говорит она медленно. — И теперь я узнаю, что ты договорился о том, чтобы приехал твой напарник. Он явно не захочет видеть рядом никакой малознакомой женщины в качестве свидетеля. Зачем ты играешь со мной? Я не ребёнок, Пак.

— Я не играю с тобой, и я, бл*дь, не думаю, что ты ребенок, — говорю я ей, проводя рукой по волосам. Господи, я хочу покурить. — Но ты права... Я не собирался позволять тебе никого убивать. В твоей жизни и так достаточно дерьма и тьмы, Бекс. Поверь мне, когда ты забираешь жизнь человека, ты застреваешь в этом навсегда. Я понимаю, почему ты хочешь смерти Тини, но я ни за что не возложу на тебя эту ношу. Я слишком беспокоюсь о тебе.

— Ты, кажется, думаешь, что я какая-то стеклянная фигурка. Я не разобьюсь, Пак. Я взрослый человек, который действительно прошёл через дерьмо. Я выжила и теперь двигаюсь вперёд. Ты должен доверять мне.

— Но это моя обязанность — защищать тебя, — говорю я, гадая, как, чёрт возьми, мне теперь с этим разобраться.

— Ты не сможешь защитить меня от всего, — шепчет Бекка. — В жизни не все получается так, как ты хочешь. Слушай, мне жаль, что я потеряла самоконтроль в машине. Я не глупая и знаю, что мама меня подставила, и что мне нужно оставить ее в прошлом. Но я должна сама прийти к этому. Когда ты отдаёшь мне приказы, это бесит меня, а затем я просто перестаю слушать.

Я вздыхаю.

— Да, я понял. Прости, что тоже был мудаком. Слушай, мне нужно поговорить с Дизелем. Может, сходишь в кафе или ещё куда-нибудь. Не больше часа или двух, как тебе такой план? Думаю, нам сейчас необходимо немного пространства.

Она кивает, отвернувшись.

— Да, пространство — это хорошо.

Её быстрое согласие не делает меня счастливым, не должно ли её беспокоить то, что я хочу уйти? Чёрт, а чего я вообще хочу?

Курить.

Да. Сначала нужно покурить. Немного успокоится... Потом мы можем поговорить и все выяснить. Чёрт, отношения — это такая сложная штука. Неудивительно, что Пэйнтер не может держать себя в руках.

Бекка

Пак никогда не воспринимал меня всерьёз.

Независимо от того, как на это посмотреть, это неудивительно. Так всегда было в мире МК. Старуха не должна задавать вопросов. И она, конечно, не сует свой нос в клубный бизнес, даже когда все выходит далеко за рамки клубных дел.

Хотя Пак и уверял меня, что «Серебряные Ублюдки» отличаются от «Лонгнеков», но, на самом деле, они ничем не отличаются.

И что теперь? Нам нужно найти компромисс, или всё это будет походить на стоячую воду. Это пугает меня, потому что, несмотря на нашу борьбу, я не могу справиться с мыслью, что потеряю его в дополнение ко всему происходящему.

Я откидываюсь на кровать в номере мотеля, задаваясь вопросом, что, чёрт возьми, со мной не так. Должно же быть что-то, верно? Пак относится ко мне как к ребёнку, а моя мама, как будто я вообще не живой человек. Действительно ли имеет значение, что Пак не собирался позволять мне убивать Тини? Это уже второстепенный вопрос. В конце концов, речь идет о том, что моя мама налажала. Снова.

С тем же успехом она может умереть для меня.

Встав с кровати, я иду в ванную, чтобы умыть лицо прохладной водой. Так лучше… Когда Пак вернётся, у нас состоится настоящий разговор. Ему нужно понять, что я не стану такой старухой, какую он себе придумал. Я хочу быть с ним, безусловно. Но я никогда не буду счастлива как одна из тех марионеток, которые кивают и улыбаются всякий раз, когда её мужчина начинает говорить.

Мой живот урчит, и я сдерживаю улыбку. Несмотря на то, что мой мир взорвался, у меня все еще есть аппетит. Я подхожу к окну и выглядываю, чтобы увидеть небольшое кафе на другой стороне заброшенной парковки. Может быть, я побалую себя чем-нибудь вкусненьким. Посмотрим, что в таком месте можно купить на четырнадцать баксов. Хватая телефон, я набираю номер Пака.