Настя

— Все ложь Кабан. Я только сейчас как следует надравшись это осознал. Помнишь, я перед рейдом тебе говорил про невыполнение прописанного для нас плана. Так вот Кабан у нас если такое случается, то провинившегося всегда штрафуют материально. Понимаешь всегда, деньги для империи это все. А ни меня ни всех моих солдат это не коснулось, понимаешь. У меня только один вывод из этого, никто не оплачивает наши контракты здесь. Для империи, наших семей мы мертвы. А я отправил на смерть сорок солдат просто так, только для того что бы эти сволочи, благодетели мля, набивали свои карманы. Плюс эта туземка со своими. Сам не могу себя понять, но от осознания что и она погибла из-за меня в груди все начинает гореть нестерпимым огнем.

Смотревший на Сухого своими маленькими пьяными глазками Кабан, выдавил из себя.

— У нас это называется, мучает совесть.

Все повернули головы на открывшуюся без предупреждения массивную дверь в которую разъяренной фурией влетела, сверкая глазами Настя.

— Бухаете твари на радостях. Хороните, суки.

А вслед за этим женщина зарычав бросилась избивать пьянющих и беспомощных командиров муров. Била не разбирая, яростно, бешено до одурения. Наконец, устав сама от проводимой экзекуции, Настя плюхнулась в кожаное кресло, уставившись на валяющихся на полу в разбросанной закуске и разлившихся лужах спиртного Сухого, Кабана и Резвого.

— Девятерых довела, было двенадцать, но троих по дороге местные сожрали, {вообще то двоих, третий на совести Галы ну да Великая Тейя не осудит за заботу о своем ребенке}, вам сволочам морды набила, теперь спать. Завтра буду с вами разбираться уже основательней.

Едва за женщиной закрылась дверь как охающий на полу Сухой проговорил, сплевывая кровь.

— Лучше бы меня продолжала мучать совесть. Кабан у меня очень плохое предчувствие. Очень.

Осторожно переворачиваясь на бок и чувствуя, как стреляют болью сломанные ребра, мужчина кривясь проговорил в ответ.

— Не ты один такой провидец.

Выглядывающий из-за перевернутого стола с распухшим от основательных ударов лицом Резвый, проговорил вопросительно.

— Это вы про что мужики?

Конец книги