Страница 11 из 17
В глазах современников
В некрологе газета «Новое русское слово» написала: «Дело Юркевича с ним не умерло: его идеи и формулы крепко вошли в современное кораблестроение и вряд ли из него выпадут – до появления нового гения. Но гении рождаются не часто!».
Плавучая Атлантида
Глазами тех, кто видел «Нормандию» «живьём»
Итак, 29 мая 1935-го года в 18.19 «Нормандия» вышла в свой первый рейс от причала во французском Гавре. Среди первых пассажиров были сам знаменитый теперь уже русский кораблестроитель Владимир Юркевич с женой Ольгой. Ольга Юркевич напишет потом воспоминания «Первым рейсом на “Нормандии”»:
«Я невольно волновалась, когда специальный поезд подвозил нас по вновь проложенным путям к заново выстроенной в Гавре специально для “Нормандии” пристани. Целая армия кинооператоров и фотографов расположились вдоль балюстрады и всех перил деревянной лестницы, ведущей с железнодорожного перрона на верхний этаж: пристани, откуда по широкому крытому трапу пассажиры перевозились на самый корабль.
При подходе поезда к месту назначения, защёлкали аппараты, заработали камеры синема и мы уже поднимались по лестнице, запечатленные в сотнях снимков, которые нам так и не суждено было увидеть. У входа нас встретили бойкие шассёры, в красных узких курточках и круглых шапочках набекрень, как у любого первоклассного отеля на Риволи. Один из них отобрал у меня саквояж и повёл нас по бесконечным коридорам к середине корабля, где между отделением для туристов и каютами первого класса приютилась и наша каюта. “Как раз против центрального пожарного поста”, – с удовлетворением в душе заметила я».
Журналисты явились сюда едва ли ни от каждого уважающего информационного агентства стран Западной Европы и готовились во всех подробностях сообщить миру обо всём, что могло бы случиться во время первого рейса. Картина, составленная из множества воспоминаний, собранных, например, в книге Алексея Широкова «Нормандия. Гибель флагмана эпохи» выглядит грандиозной. Самолеты, переполненные фото- и кинорепортерами, кружились над трубами и палубами «Нормандии», словно чайки, желавшие присесть на лайнер и уплыть вместе с ним в океан. Крики провожающих с причала сливались в единый гул, достигавший верхних палуб корабля.
Рекламные буклеты воспринимались на борту «Нормандии», как руководство к действию. Еде и питью отводилось особое место. Вот как говорит об этом та же О. В. Юркевич:
«День начинается одеванием и едой, продолжается переодеванием и едой и кончается переодеванием и едой. <…>
Приходилось по традиции океанских пароходов переодеваться три раза в день. С утра – спортивный костюм или платье, после завтрака – послеобеденное, выходное, к обеду – бальное, вечернее. <…>
Гурманы могли вполне насладиться… – завтрак в две очереди из шести блюд, при этом вы имеете право заказывать себе и вне меню – бесплатно. Я сознаюсь, пользовалась этим только для зернистой икры. В 4 часа – мороженое, чай и кофе с кексами, сдобными булочками, кренделями, печеньем и всевозможными сандвичами в неограниченном количестве – был бы аппетит.
В 7 и 8 часов вечера – обед. Опять <…> обед, с тонкими бордосскими винами и всяческими деликатесами с прекрасной сервировкой и со всегда свежими благоухающими цветами на столах. Надо особое умение – сохранить в течение четырех с лишним суток в совершенно свежем виде эти цветы, погружённые на пароход ещё во Франции».
Вина и другие напитки предлагались на судне везде и в любое время.
Биржевые котировки из Нью-Йорка, Лондона и Парижа вывешивались на доску объявлений возле информационного бюро. Они также печатались в иллюстрированной судовой газете L'Atlantique, которая бесплатно доставлялась под дверь каюты каждое утро, и, помимо различных новостей, сообщала о расписании дневных мероприятий, графике обедов, пройденном расстоянии и прочих событиях из жизни на борту «плавучей Атлантиды».
На так называемой Солнечной палубе «Нормандии» имелась навигационная и коммерческая радиостанции, а также радиотелефонная станция для связи пассажиров с городами Франции, Великобритании и США во время рейса.
Проводились занятия боксом и фехтованием по предварительной записи. Имелись четыре палубных теннисных корта на Солнечной палубе, а на Прогулочной палубе, защищенной от ветра, имелись теннисные столы. В каждом рейсе проводились состязания по пинг-понгу, и победителю вручался приз.
Те, у кого любимым видом спорта была охота, могли оттачивать свое мастерство в тире на Прогулочной палубе, по левому борту. Можно было пострелять и в глиняных голубей на Шлюпочной палубе. В театре «Нормандии» без перерывов демонстрировались фильмы. Прически и маникюр можно было сделать в филиале модного парижского салона «Калу».
Небольшой симфонический оркестр ежедневно играл в главном салоне с 4:00 до 5:00 дня и с 8:30 до 9:30 вечера. Через 15 минут их место занимал танцевальный оркестр, игравший в главном салоне до полуночи, а в ресторане-гриль – до того момента, пока не удалится последняя пара танцующих.
Пока пассажиры «Нормандии» любовались её великолепием, газетные репортёры на борту телеграфировали домой, передавая кучу заметок, статей и отчётов, большинство из которых содержали одни лишь восторженные отклики.
А вот и ещё нечто особо интересное для нас, российских сегодняшних наблюдателей этой давней исторической сумятицы. В холле туристского класса «Нормандии» часто появились двое мужчин, одетых аккуратно и даже щеголевато и в модных парижских шляпах. Они тоже наблюдали и описали потрясающие эти события в заметках, которые вскоре станут классикой нашей отечественной литературы:
«Глубоко внизу, с площадок всех этажей вокзала, провожающие выкрикивали свои последние приветствия и пожелания. Кричали по-французски, по-английски, по-испански. По-русски тоже кричали. Странный человек в чёрном морском мундире с серебряным якорем и щитом Давида на рукаве, в берете и с печальной бородкой, кричал что-то по-еврейски…». И дальше: «Пароход вышел из гавани. На набережной и на моле стояли толпы людей. К “Нормандии” ещё не привыкли, и каждый рейс трансатлантического колосса вызывает в Гавре всеобщее внимание…».
Илья Ильф и Евгений Петров – ведь именно они и были этой парой молодых людей – плыли в США открывать свою Америку. Вернувшись, они напишут о своём путешествии книгу, ставшую портретом США 1930-х гг. А сейчас их путешествие только началось, и началось оно на «Нормандии». Если бы они пересекали Атлантику на каком-нибудь другом пароходе, возможно, первые впечатления от их трансамериканского путешествия были бы совершенно иными.
Знаменитые советские сатирики занимали бортовую каюту № 263 в кормовой части Главной палубы.
Из письма Петрова жене, В. Л. Катаевой, с борта «Нормандии» 6 октября 1935 г.:
«Каюта необычайно комфортабельна. Она такой величины, как мой кабинет. Стены покрыты гладким, великолепно полированным не то грушевым, не то ореховым деревом. Посредине две большие удобные кровати. Стоят ночные столики, маленький шкаф для белья; есть два огромных стенных шкафа с миллионом плечиков для моего единственного костюма. Кроме того, в стене есть дверь, за которой скрывается очень комфортабельный умывальник. Есть и весьма изящный письменный стол (он же туалетный). В обоих шкафах большие, во весь рост, зеркала. Над столиком тоже, над умывальником – mooice. Весь пол покрыт толстым ковром. При кабине есть прекрасная уборная и душ, задёрнутые резиновой занавеской, с горячей и холодной водой. Общие помещения туристского класса (салоны, столовая, бары, курительные, гимнастический зал и прочее) очень удобны».
Тем же рейсом в Нью-Йорк плыли и советские киноработники, в том числе заместитель председателя Комитета по делам искусств при СНК СССР и начальник Главного управления кинофотопромышленности Б. З. Шумяцкий, изобретатель звукозаписи профессор А. Ф. Шорин, кинорежиссер Ф. М. Эрмлер и известный оператор B. C. Нильсен. Цель поездки, как было сказано в командировочном удостоверении – «ознакомление с кинопроизводством запада и изучение техники» для создания в Крыму на основе американского опыта киногорода – южной студийной базы производства фильмов, реализующей принципы технологии массового производства – «советского Голливуда».