Академик

— Чахлый, ты со всеми в низ иди. Ты.

Указал Академик, на стоящего с боку открытого кузова мужика.

— Давай во внутрь, помогать будешь.

Мужик, пожав плечами, ловко запрыгнул в кузов грузовика. А вот взгляд Чахлого после этого, буквально прожог своей ненавистью, но промолчав тот отправился с остальными таскать продукты. Когда занят, время летит подобно стремительной птице, снова заполнили машину за двадцать пять минут.

— Академик, тут это, время еще есть.

Обратился переминаясь помогавший ему в кузове мужик, отряхивая с потертого камуфляжа, налипшие этикетки с коробок от погруженных товаров.

— В общем, там пара бабенок подвернулась, так мы типа по бырику трахнем их, пока время есть?

Чувствуя себя последней сволочью, наступив себе на горло, Академик, задавив рвущиеся наружу воспитание, выдал.

— Хорошо, только к отъезду не опоздайте.

Мужики мигом умчались в торговый зал, а Академик, со страхом в душе ощутил некую зависть. Поскольку как попал сюда даже намека на общение с противоположным полом у него не было, если не считать во сне, как у школьника. Назад, все вернулись с командой Полковника на отправление колонны. Чахлый, демонстративно вытирал бурые пятна со своего ножа, издевательски причмокивая и негромко повторяя.

— Конфетка ляля досталась, с розовыми трусиками, как по заказу.

От услышанного, у Академика по душе словно тигриными когтями по живому провели, еле, еле сдержался что бы от боли не застонать. Задумавшись, Академик под мерное движение колонны размышлял, вспоминая что всегда поражался как у людей затаивается злоба на других, казалось, что это просто вымысел различных авторов для своих замысловатых, грубых сюжетов. Теперь пугаясь самого себя, он прикидывал как ему избавиться от Чахлого, как минимум добившись его перевода в другую погрузочную команду. Отвлек от грязных помыслов Академика, вопрос, от расположившихся напротив него на картоне грузчиков.

— Академик, а правда базарят что ты лотерейщика голыми руками ушатал?

Спрашивал мужик, помогавший в кузове на погрузке. Вопрос немного за смущал Академика, он почувствовал, что у него краснеют уши.

— Нет, не голыми, у меня топорик с собой был, да и удачно попал, повезло.

Мужик, поерзав на картоне не унимался, продолжая расспрашивать.

— Так, а ты его потрошнуть то успел?

Академику стало забавно, явно прослеживался следующий вопрос поэтому он решил на него ответить сразу.

— Тебе, наверное интересно, что у него в мешке было? Там одна горошина была и несколько споранов.

Явно еще больше заинтересовав своим ответом народ, Академик совсем начал себя чувствовать, как ребенок перед взрослыми, нужно обрывать эти расспросы.

— Так Академик, а как горох выглядит?

Не унимался любопытный мужик, поглядывая с хитрецой на одиноко сидящего у борта Академика. Сунув руку в нагрудный карман камуфляжа тот в свою очередь достал завернутую тряпицу, и, аккуратно развернув которую, пальцами взял интересующую всех желанную добычу.

— На, смотри.

Протянув горошину самому любопытному из команды погрузки, положив ее тому на ладонь. Неожиданно все сидевшие уставились на лежащую на ладони горошину, словно на чудо света. Аккуратно вернув горошину, мужик, подобравшись, негромко резюмировал для всех.

— Не врут, значит про тебя.

Не зная что ответить, Академик только пожал плечами. В этот выезд, до стаба добрались без приключений, Академик даже закемарил под мерное урчание двигателя грузовика. Разгрузки, погрузки, серое болото бытия, затягивающие в себя вот вам и новый мир, полный всевозможных перспектив, предоставляемых Ульем на выбор, пока вас не съели. Одно здесь подогревает душу, это прогулки вечером по стабу, мимо двух его борделей со стоящими на перекуре работницами древнейшей профессии, выставляющими на всеобщее обозрение свои достоинства. Которые безошибочно определяли в нем неплатежеспособного, поэтому провожали проходящего мима Академика презрительными взглядами. По началу, его это напрягало, но потом, обратив внимание на то, что это мероприятие по прогулкам вдоль борделей он проводит не один, рассмешило, он не одинок в своих устремлениях. Добавляли масла в огонь восприятия, приходящие в эти заведения мужчины, демонстративно лапающие стоящих возле входа проституток за все интимные места на всеобщее обозрение при этом громко, на показ что ни будь выкрикивающие.

— Хороша, огонь баба, сиськарки закачаешься.

На что облапанные проститутки, только громко смеялись, продолжая выставлять свои прелести на обозрение окружающим.

Погрузки, разгрузки, сыто и занято вот только тоскливо и обреченно с чувством своей ущербности и ненужности. Пролетели три недели, и на пороге комнаты общежития появился Хмурый. Оглядев своим колючим взором комнату, он не здороваясь спросил.

— Чахлый съехал?

— Его Гангрена к серым отправил.

Хмурый, молча развернулся в дверном проеме и уходя аккуратно придержал закрывающуюся дверь. Вернувшись минут через тридцать, Хмурый, подойдя к своему шкафчику достал оттуда бинт и не спеша принялся бинтовать разбитые костяшки пальцев на руках, довольно улыбаясь.

На следующий день, выехали на погрузку памятного Академику супермаркета. Привычно сев уже на свою откидную лавочку, вдоль борта грузовика он рассматривал проплывающие мимо пейзажи. Небольшие поселки городского типа, заправки, придорожные мотели, теперь окружающие, для Академика не рисовалось сплошной неживой пустыней вокруг, все, как и в любом обитаемом мире, просто у каждого из них свои правила существования. Снова по приезду к супермаркету, привычный громкоговоритель голосом Полковника возвестил напуганных обывателей о том, что проводится террористическая атака, броне машины пробили проходы в мягком, гофрированном железе стен магазина и командой по рации, Полковник отметил время начала погрузки. Прием различной тары, перенос и составление в передний отсек кузова и вот наконец, в рекордные двадцать пять минут все загружено.

— Академик, дуй за мной.

Позвал его за собой Хмурый, спешащий к закрытой подсобке. Противоречивые чувства буквально начали разрывать его на части. Он прекрасно понял, зачем его зовет за собой Хмурый, наконец с шумом выдохнув, мужчина, решив для себя что когда-то надо начинать не только стирать по утрам трусы, после ночных эротических похождений. В помещении подсобки оказалось заперто трое напуганных женщин, жмущихся друг к другу. Выхватив одну из них, самую старшую по возрасту, Хмурый рявкнул.

— Смотрим сюда лярвы, и быстро заголяемся мохнатками на показ, не то тоже под нож пущу как куриц.

Нож Хмурого, демонстративно, с чавканьем погрузился в тело женщины несколько раз. Выпустив упавшую на пол и агонизирующую жертву, он устремился к самой молоденькой женщине, испугано прижимающие к себе руки. Схватив за шиворот, резко дернул ее на себя и глядя в глаза жертве, рявкнул своим хриплым, пронизывающим голосом.

— Быстро сука драная заголилась, пока кишки на пол не вывались. Бегом тварина, времени в обрез, лярва, у меня кореш скромный так что сука сюда мордой в угол уткнулась и замерла не отсвечивая, пока тебе дупло прочистят. Ясно шалава, не слышу курица?

Уткнув беззвучно рыдающую девушку лицом в угол и срывая с нее остатки одежды, Хмурый позвал Академика.

— Академик, это подгон от меня ты только целку из себя не строй и время не тяни, всадил в дыру и дрюч пока не плюнешь им все одно минут через тридцать урчать.

Академик, чувствуя себя распоследней сволочью, подошел к стоящей в позе девушке, и матерясь про себя почем свет, дрожащими руками расстегнул ширинку штанов камуфляжа. Его подбодрил Хмурый, уже расположившийся на уложенной на пол продавщице и энергично двигающий своим задом.

— Не ссы Академик, все когда-то так начинали, плюнешь, дунешь в эту суку и чеши до машины я сам здесь управлюсь, ну ты понял, я насчет лярв. Ох хороша скотинка, жопой двигай, подмахивай сука пока глаза не выколол, шалава.

Громко выдохнув, наконец отбросив мораль своего мира, Академик решился, грубо обхватив голые не загорелые ягодицы, замершей мышкой молодой женщины, уперев свое достоинство по месту проникновения, почувствовал непонятное сопротивление попытке протиснуться во внутрь. Разозлившись на свою моральную мягкотелость, Академик с силой дернул тазом навстречу не пускающей его преграде, ощущая, как запор преграждающий его доступ в желанное место уступает, прогибаясь под его напором. Проникновение на всю глубину своего достоинства, Академик скорее не ощутил, а услышал от запищавшей тоненьким голоском жертвы.