Страница 4 из 15
Камила бросила тоскливый взгляд на входную дверь и тяжело вздохнула.
— Я пойду спать.
— Иди, — щедро разрешил Макс, склонив голову на бок.
Девочка тут же оживилась и бегом, спотыкаясь на скользких ступеньках и едва не разбив лоб, побежала прочь.
Макс пошел следом, медленно и тихо, уж он-то знал каждую дощечку в этом насквозь прогнившем здании. Новенькая вызывала в нем странные чувства, противоречивые. С одной стороны, она совсем маленькая, года на три-четыре младше, безобидная, несмышленая, но с другой, в ней чувствовался характер и такая прорва упрямства, что невозможно было не обратить на это внимания, а еще она с первых минут отгородилась ото всех, будто они ей не ровня, не достойны вроде как. Странной была и ее внешность, особенной: девчонка, должно быть, вырастит настоящей красавицей! Таких сюда еще не приводили, и уж он-то должен приглядеть за тем, чтобы особенная девочка досталась именно ему.
Глава 4. Защитник или мучитель?
ПРОШЛО 4 ГОДА…
Мидлена только что вернулась с собрания руководящего состава детских приютов в столице и была совершенно вымотана, как физически, так и эмоционально. В стране, после коронации нового императора несколькими годами ранее, до сих пор царил хаос. На детях, как всегда, решили сэкономить, а новый советник вообще предложил отказаться от какого-либо государственного финансирования: «Если вы так убеждены, что эти дети могут дать что-то хорошее нашему обществу, что ж я не запрещаю вам заботиться о них — но делайте это самостоятельно, так как я считаю это занятие напрасной растратой императорской казны».
— Сволочь, что б ему гнить в выгребной яме, — сыпала проклятьями женщина.
Больше всего она опасалась, что этот слизняк своего добьется, уж слишком внимательно прислушивался к его бредням новый император, а может, ему просто было плевать на свой народ.
В дверь постучали: три коротких звука, Натали, как и всегда, была тактична.
— Да-да, входите, — Мидлена со вздохом плюхнулась в кресло и настроилась выслушивать отчет о том, что происходило во время ее отсутствия.
Невысокая, пышнотелая старушка, с добрыми выцветшими глазами в закрытом сером платье с белоснежными манжетами и передником казалась самым добродушным и потому уязвимым существом в этом приюте
— Здравствуйте, кета Мидлена, вы сегодня поздно вернулись, уже стемнело.
— Здравствуй, кетана Натали, вы как всегда излишне официальны в обращении, — недовольно подметила директриса. — Дороги совсем размыло, я опасалась, что прибуду домой глубокой ночью. Как вы справлялись без меня?
— Как и всегда, кета, — старая няня упрямо следовала этикету в обращении с начальством, несмотря на все замечания.
— Нели сбегала, ее вчера привели ночные дозорные. Сказать, чем она занималась? — с грустной насмешкой спросила Натали.
— Не надо, — сморщилась Мидлена, — она уже не первый год пыталась бороться с этим и защитить своих девочек от пошлости уличной жизни, но каждый год находились те, которых не удавалось вытянуть из этой трясины.
— Я поместила ее в карцер, а вечером пришлось отпустить, так как появилась новая нарушительница.
— Неужели? Что на этот раз?
— Камила, как всегда, — опять подралась, — неодобрительно проворчала женщина.
— Ты уверена, что она зачинщица? — Мидлена прекрасно видела, что происходит вокруг этой девочки. С самого начала она плохо прижилась среди детей, поссорившись с теми, кто имел авторитет и уважение большинства. Камила до сих пор отчаянно боролась, защищая свое свободное пространство и свое мнение: гордая, одинокая, отрешенная от остального мира, скрывающая свое прошлое, которое, на самом деле, так и не могла вспомнить.
— Нет, — со вздохом призналась нянька, — но все показали на нее, а сама она не отпиралась и чуть ли не вприпрыжку отправилась со мной в карцер! У меня создалось ощущение, что ей там даже нравится!
— Глупости, кетана, кому может понравиться сидеть в бетонной коробке?! — возмутилась Мидлена.
В ответ Натали молча пожала плечами, выказывая свое сомнение.
— Она вчера отказалась от ужина, сегодня от завтрака и обеда и заявила, что будет есть только, если ей дадут почитать учебник по «Истории Миартании от начала времен».
— Странная она у нас, — удивилась Мидлена. — И что же? Вы дали ей то, что она требует?
— А как вы думаете, кета? Конечно, дали, бедняжка и так худая: скоро ветром сносить будет. А тут еще голодовку объявила! Да я б и с ложки взялась ее кормить, если бы она и от ужина сегодня отказалась!
— Да-а, надо мне побеседовать с ней, — не хотя пробормотала директриса. — А «пострадавшая» сторона?
— Лика и Анежка: у первой губа разбита, у второй синяк под глазом. Честно говоря, Камила выглядит хуже, — все так же подчеркивая голосом свое недовольство, высказала Натали.
— Ох уж эта Лика, несносная девчонка, зря Камила ссорится с подружкой Макса: они ее не оставят в покое, — расстроенно проговорила женщина.
— В любом случае, кета, сейчас уже поздно, девочка, наверняка, спит, — устало подметила нянька, которая тяжело переносила отъезды хозяйки, так как в ее возрасте справиться с детьми было практически невозможно.
— Ты права, доброй ночи, кетана Натали!
— И вам, кета, — няня склонила голову в знак уважения и ушла.
Камила не спала. Она в очередной раз прокручивала в уме события прошедшего дня. Боль в груди уже ослабла, да и голова почти не кружилась, лишь изредка напоминая о драке резкими острыми уколами в висок.
Когда же они оставят ее в покое? Почему нельзя просто забыть о ее существовании. Она ненавидела их. Все они издевались над ней и с каждым разом придумывали все более изощренные способы задеть, обидеть, унизить, сломать. А те, кто все же не лез к ней, боялись даже заговорить с Камилой, опасаясь тем самым навлечь на себя немилость Макса, Лики или кого-нибудь еще из их шайки. Но она все равно не хотела сдаваться, поэтому так часто дралась и, как следствие, попадала в карцер.
Карцер представлял собой крошечную комнатушку с бетонным полом, стенами и потолком, старая деревянная лавка была единственным предметом мебели, а еще было крохотное окно с решетками под самым потолком, откуда днем падал тонкий луч света, позволяющий читать книги, а ночью луна заглядывала через толстые прутья и заполняла комнату мягким, едва уловимым холодным светом.
Сюда не закрывали надолго. Карцер вообще считался самой жестокой мерой наказания. Но Камилу ничего здесь не пугало, как раз наоборот: здесь она могла отдохнуть ото всех, погрузиться в свои мысли, почитать то, что считала необходимым. И если раньше ее запирали не более чем на день, позволяя спать в своей постели, то в последнее время она могла проводить в заточении два-три дня.
Когда ворох повседневных мыслей постепенно начал утягивать в сон, в замочной скважине что-то щелкнуло.
«Поздновато Ната решила меня отпустить — с чего бы это?» — подумала Камила.
Дверь распахнулась, и на пороге возник знакомый силуэт столь ненавистного ей человека. Свет лампы, которую он подвесил на крюк в стене сразу заполнил комнату, заставил зажмуриться.
— О, Макс? — наигранно бодро поприветствовала его девушка. — Где ключ взял, не расскажешь? — Камила с притворным энтузиазмом посмотрела на гостя. — Привет от своей ненаглядной решил передать? — на последнем слове ее бравада была сорвана очередной головной болью в висках. Камила чуть сморщилась, пытаясь перетерпеть боль. Она старалась не показывать своего страха, хотя Макс и так все знал, чувствовал ее страх, дышал им.
— Паршиво выглядишь! — заметил парень
— Ты сюда приперся, чтобы мне об этом напомнить? Так я и не забывала! — огрызнулась девушка.
— Не за этим… — отозвался Макс.