Страница 51 из 75
Вскоре и это занятие ей надоело. Уже давно Анна страдала от праздности, чувствовала неутолимую потребность в деятельности. Ей не давала покоя мысль, что она может сделать что-то полезное, помочь кому-то. После выздоровления Клода эта мысль мучала её со страшной силой, едва не вгоняя в депрессию, и даже книги не спасали от неё. Ещё больше девушке не нравилось то, что пока её ум не был занят каким-то делом, в нём вольготно располагались другие мысли: неприятные воспоминания, сожаление, тоска, которые не могла разогнать даже самая жаркая дискуссия.
Клод заметил её состояние и, прекратив чтение, устремил взгляд на Анну, без слов спрашивая, в чём дело. Девушка тяжело вздохнула, боясь показаться неблагодарной или просто непонятой, и сказала:
— Мне просто нужно что-то делать, — слова прозвучали отчего-то виновато. — Понимаешь, раньше я помогала людям, а сейчас… Я не делаю ничего. Всё, что мне нравилось, успело наскучить, а других увлечений, кроме того, как лечить людей или путешествовать, у меня нет. Да они мне и не нужны.
— Если хочешь, ты можешь лечить животных, — с участием предложил Клод. — Они, конечно, не люди, но тоже могут нуждаться в помощи. Правда, сопротивляются с двойным упорством.
Взгляд Аннабелль просиял, как у ребёнка, раздразнённого новой игрой, готового наслаждаться ею, пока не наскучит. С животными ей ещё не приходилось работать, но это означало лишь то, что Анна снова будет учиться, с ещё большим рвением узнавать новое, чувствовать стук взволнованного сердца. А Клод лишь усмехнулся, отметив преображение в её лице.
Над их головами раздался звонкий щебет, эхом прокатившийся по умолкшему из-за жары лесу. Аннабелль обернулась и увидела малиновку, усевшуюся на самой нижней ветке и сверлившую молодых людей неподвижным взглядом.
— Первый пациент? — спросил Клод, но голос его был холоден, точно он знал, чей посланец эта птица.
— Не знаю, — тихо ответила Аннабелль, беспокойно глядя на незваную гостью. Она не боялась встречи с ведьмой или испытания, но почему-то ей хотелось, чтобы все возможные трудности, которые заготовила ей колдунья, в этот раз обошли её стороной.
Птица вновь громко защебетала, точно пытаясь что-то сказать и, в последний раз взглянув на Клода и его спутницу, вспорхнула с ветки и исчезла в тени леса. Отзвуки её тонкого голоска ещё висели в воздухе, даже когда она была совсем далеко. Лес точно не решался отвечать ей своим мерным шёпотом и боялся перебить даже самым тихим звуком: вздохом, шелестом, щёлканьем ветвей. Молчанье окутало и Анну с Клодом, они точно сделались его частью и тихо сидели, ожидая, кто первым нарушит тишину. Это безмолвие только подстёгивало дурное предчувствие Анны, беспричинное беспокойство росло с каждой секундой, и лучше бы в тот момент уже случилось что-нибудь плохое — тогда бы прекратилась эта немая пытка.
Постепенно стали возвращаться остальные звуки, где-то неподалёку робко запела стайка птиц, ветер вновь заиграл травой и ветвями, и казалось, что даже ручей ускорил свой бег. Однако Клод, казалось, был совершенно не рад этой перемене. Он прислушался и через мгновение поднялся на ноги, словно пытаясь возвыситься над всеми звуками, чтобы уловить среди них один, на секунду захвативший его внимание. Аннабелль тоже прислушалась, но не отметила ничего необычного. Клод сделал несколько шагов вперёд, пригибаясь, точно удерживая себя от того, чтобы по-животному припасть к земле.
— Что такое? — спросила у него Анна.
— Кто-то ходит по лесу, — хмуро ответил ей хозяин замка.
— Отправишься на поиски? — он только обернулся и, коротко кивнув, пошёл к лошадям. Аннабелль беззвучно последовала за ним. На его вопросительный взгляд она ответила: — Я могу пригодиться.
Тот только кивнул в ответ, стараясь не издавать лишних звуков, чтобы не упустить уловленный им шорох шагов, лёгких, почти неслышных, точно заколдованных. Звук то исчезал, то появлялся вновь, шедший постоянно останавливался и не спешил двигаться куда-либо, словно зная, что за ним следят. Вдруг шум раздвоился. Две очень лёгкие пары ног то бежали, то топтались на месте, чем ближе Клод и Анна подъезжали, тем отчётливее хозяин замка слышал это. Он терялся в догадках, кто мог быть обладателем такой поступи: колдун или охотник? Никогда его так не волновало, кто вторгался в его владения. Теперь же он не мог успокоиться, гадая, заблудились ли те чужаки или пришли, зная, что могут найти в этом лесу. Он пришпоривал и тут же осаждал коня, в громком топоте чужие шаги растворялись и Клоду приходилось ехать невыносимо медленно, чтобы уловить их вновь. Вдруг они вовсе стихли. Принц остановил коня и прислушался. Аннабелль замерла в нескольких шагах от него и припала к шее лошади, готова в любой момент пустить её во весь опор или, если будет нужно, спешиться.
Клод заозирался в поисках следов. Тропа была испещрена ими, маленькие отпечатки то исчезали, то появлялись вновь — чужаки то и дело сходили с тропы, а в тех местах, где они шагали не было ни одного подходящего следа, вся тропа была испещрена ими, затоптанными и перепутанными. «Как будто танцевали», — хмуро пробормотал Клод, рассматривая следы и пытаясь найти одну-единственную цепочку, которая приведёт его к чужакам.
Анна спешилась и, отведя лошадей подальше от тропы, осталась ждать своего спутника. Его напряжение передалось ей и девушка стояла, обхватив локти и то и дело оглядываясь по сторонам в попытках заметить источник опасности раньше, чем это сделает Клод. Вдруг её взгляд столкнулся с парой глаз, смотревших прямо на неё из куста. Через секунду они скрылись в густой листве, куст зашевелил ветвями и замер, изредка потрескивая и издавая протяжное сопение. Аннабелль обернулась и, поймав настороженный взгляд Клода, указала ему на куст. Не дожидаясь спутника, девушка сделала пару шагов в сторону так заинтересовавшего её растения, как вдруг нечто вылетело ей навстречу и вцепилось в подол платья, едва не повалив на землю, оглашая воздух громкими визгами и криками. Анна посмотрела вниз и увидела двоих детей, повисших у неё на юбке и отчаянно рыдавших. Низкорослые мальчик и девочка, судя по виду — брат и сестра, оба слишком худые и угловатые для своего возраста: мальчику, казалось, было не больше восьми лет, а девочке — от силы пять. Секундное замешательство, взыгравший материнский инстинкт, и через секунду Анна уже утешала детей, вспоминая все приёмы, какие успела перенять у Марион. Рыдания детей то утихали, то вновь раздавались с удвоенной силой, и в промежутках между беспорядочными всхлипами дети старались впихнуть слова, но получались лишь обрывки длинных мычащих звуков. «Ну-ну… всё в порядке», — повторяла Анна, с каждой секундой всё больше отчаиваясь успокоить детей. Казалось, они уже давно забыли, почему плакали: от страха или горя, усталости, голода; они рыдали и завывали только ради звука и боли в горле, не зная, когда можно будет остановиться. Вдруг на плечо девушки села птица и, чирикнув всего пару раз, смогла привлечь к себе внимание детей. Малышка с улыбкой на раскрасневшемся от слёз лице протянула ручонки к малиновке, тут же перепорхнувшей на другое плечо Аннабелль. Девочка принялась с азартным смехом бегать вокруг Анны, пытаясь ухватить пёструю пташку, а её брат стоял неподвижно, нахмурившись и нагнав на себя нарочито-серьёзный вид. При взгляде на него Анна не сдержала улыбки, отчего мальчик нахмурился только сильнее. Девушка облегченно перевела дыхание в надежде, что успокоить смеющегося ребёнка, бегавшего вокруг неё за птицей, будет легче, чем плачущего. С этим ей помог Клод, схвативший малиновку на лету и протянувший её девочке.
— Готов поклясться, что где-то я её видел, — донеслось из-под капюшона.
— Кого? — спросила Аннабелль.
— Птицу, — коротко ответил Клод и обратился к мальчику. — Кто вы такие? — молчание. — Что вы здесь делаете? — ребёнок не спешил отвечать и неясно было, кто испытывает терпение собеседника.
— Это всего лишь дети, — предупреждающе сказала Аннабелль и, обращаясь одновременно к обоим детям, сказала: — Вы потерялись, так? Пойдёмте с нами, мы дадим вам поесть и покажем дорогу домой.