Страница 6 из 13
Всё ещё донельзя взвинченный, пианист хлопнулся на стул и отдался на милость судьбы. По его лицу тотчас прошлись влажным ватным диском, нанесли на проблемные зоны выравнивающий флюид, и закипела работа по преображению его и без того совершенной внешности в абсолютное произведение искусства. Культ личности необходимо было поддерживать, потому что большие деньги сами себя не могли заработать, как бы тривиально это ни звучало. Поклонницы не столько разбирались в скучной старинной музыке, из которой состоял репертуар Сяо Вэя, сколько влюблялись в его дивной красоты лицо и стройное, в меру спортивное тело (хоть и не без некоторой излишней худобы).
Бесчисленные посты в соцсетях были посвящены его высоким острым скулам, чётко очерченной линии челюсти, небольшому аккуратному рту, всегда превосходно увлажнённой коже без единого намёка на мимические морщины, а также глазам. Иногда по-лисьи хитрым, иногда немигающе смотрящим в пустоту с обложки глянца, но всегда неизменно холодным и от того болезненно притягательным. Агентство давно сообразило, что талант их звезды стал, увы, вторичным фактором успеха Сяо Вэя, а основной причиной его сумасшедшей популярности была, естественно, подарочная обёртка, служившая приманкой для женской аудитории всех возрастов.
Он почти уснул, пока лица невесомо касалась кисть и где-то на периферии сознания слышалось, как в металлической пудренице легко перекатываются крохотные шарики. Звук ассоциировался у него с ходьбой по морской гальке, причём не босиком, а непременно в кроссовках на толстой подошве. Когда рядом с головой Сяо Вэя начал прохладно жужжать фен, это переместило его сознание в воспоминания о бризе, который так же приятно обдувал лицо во время лодочной прогулки под средиземноморским солнцем.
Из грёз наяву его вырвал резкий окрик менеджера:
– Господин Вэй, очнитесь! Пора примерить все пять образов, составленных специально на ваш взыскательный вкус! Если вам хоть что-то опять не понравится, я…
– …за себя не отвечаешь, – приподнял веки музыкант. – Помню, помню, только не трещи над ухом так громко, в голове пульсировать всё начинает.
Сяо Вэй без особого почтения поблагодарил даму-визажиста, встал из-за столика и внезапно поинтересовался у неё:
– А почему именно вы занимаетесь моими волосами? Наше агентство решило сэкономить на парикмахере?
Пожилая китаянка хотела броситься в объяснения, но интерес к ней был моментально потерян, что она отметила про себя с большим облегчением. Пианист отошёл от неё к передвижному гардеробу на колёсиках и уже завёл ленивую одностороннюю перебранку с юношей-стилистом, который демонстрировал ему варианты концертных нарядов на сегодняшний гала-вечер. Мероприятие должно было состояться в соседнем с отелем здании, где располагалась городская филармония. Ожидалось, что концерт посетят самые видные представители политической элиты, поэтому высокий статус предстоящего события был обусловлен не только звёздностью приглашённых артистов, но и не меньшей значимостью самих гостей.
Имя Сяо Вэя, двадцатичетырёхлетнего пианиста-виртуоза из Чунцина, успело стать атрибутом любого масштабного творческого проекта при поддержке солидных чиновников из правящего аппарата. Играл он словно без усилий, сложнейшие пассажи в темпе molto allegro и vivace исполнял именно так, как и предписывал композитор, а от его largo, rigoroso и простого andante у слушателей случался аудиальный катарсис. Впрочем, не у всех, а только у людей, по-настоящему понимавших музыку. Часть зрителей действительно приходила на выступление погрузиться в атмосферу искусства и прочувствовать сердцем смысл извечной баховской ремарки «In Nomine Dei»[1].
Но сейчас, завершая подготовку к скорому выходу на сцену, Сяо Вэй ощущал странное, отнюдь не характерное для себя волнение. Он не сомневался в том, что отыграет программу без сучка без задоринки, так было всегда на протяжении его карьеры с самого раннего детства, когда вундеркинд с пухлыми щёчками впервые сел за настоящий рояль и заставил зал плакать навзрыд от умиления и восторга. Однако сегодня в его душе засело предчувствие какой-то надвигающейся проблемы. Или даже беды. Он, естественно, никому из окружения об этом не сообщил, его ведь и так считали сумасбродным психом, пусть и гениальным. И всё же его дурное настроение было с самого утра ещё более дурным, нежели обычно. Наверное, потому и раздражала любая мелочь. Что же припас для него этот помпезный вечер?
Сяо Вэй хмуро кивнул охранникам, «сестрёнке Лулу» и, оставив в своём номере ставших ненужными визажиста и стилиста (пусть хоть уберут весь этот беспорядок в его вещах, дармоеды!), вышел за дверь.
Несносная девчонка тут же схватила его за рукав расшитого золотыми журавлями твидового жакета (какой идиот додумался создать такой ужасный принт?) и зашипела, поторапливая:
– Господин Вэй, хватит считать ворон, опоздаем, всем хуже будет! Дядюшка Лю, ну скажите ему побыстрее ноги переставлять!!! Туда сам председатель Цзян приедет, как вы не понимаете! Или ты топаешь поживее, Сяо Вэй, или я…
– А я тебе сильно нравлюсь, Лулу? – спросил пианист и впервые за день улыбнулся, удовлетворённо отметив про себя, как исказилось гневом лицо девушки и как незаметно ухмыльнулись на ходу трое «дядюшек».
– Да, не сомневайся, звезда ты наша, я в тебя прямо дико влюблена, ага!
Она даже не замедлила шаг и не покраснела. Досадно. Вроде и так миллионы от него голову теряют, а вот собственная ассистентка, приставленная к нему ненавистным агентством, держится, как ледышка, неужто и впрямь она только что просто разозлилась и это не от тайной влюблённости в него, в великого Сяо Вэя… Эх, надо подумать о работе. Остальное – суета. Почему ему кажется, что через каких-нибудь полчаса он расстанется с этой привычной реальностью? Что за бредовые мысли лезут ему в голову? Оно уже здесь, оно нагнетается, будто воздух через помпу. Сяо Вэю хотелось крикнуть: «Разве вы все тут ослепли и не видите, что тикает невидимый таймер и совсем скоро что-то произойдёт? Причём прямо на концерте…»
Вместо того, чтобы озвучивать свои едва ли не шизофренические мысли, он опять улыбнулся всем четверым (отчего они напряжённо переглянулись) и молча продолжил идти к ярко освещённому подъезду филармонии, представляя себя принцем, а иллюминированное здание – сказочным дворцом, которому предстоит рухнуть в ближайшие минуты. Сяо Вэй мог поклясться: это уже не было предчувствием, это было знанием.
Глава 6
Спелая клубника
В зале было так жарко, что казалось, будто плавится воздух. Конферансье объявил выход прославленного пианиста, и аудитория восторженно взревела. Аплодисменты никак не стихали даже тогда, когда Сяо Вэй уселся за рояль. Бессвязные выкрики доносились до его ушей, до крайности раздражая и заставляя ненавидеть малообразованных, но падких до мужской красоты женщин. Сяо Вэй битых пять минут думал, зачем он вообще сейчас здесь сидит, если проклятые фанатки своими воплями не дают ему приступить к исполнению концерта. Наконец ведущий вечера повторно появился из-за кулис и, фальшиво улыбаясь в темноту зрительного зала, попытался успокоить впавших в экстаз поклонниц. Это вроде бы немного помогло, и пианист занёс свои прекрасные пальцы над покорно ждущим инструментом.
Грянула музыка. Сегодня в его программу входили избранные пьесы из цикла «Картинки с выставки» Мусоргского. Начал Сяо Вэй, разумеется, с «Прогулки». Бравурное звучание первых же тактов произведения вновь подстегнуло разгорячённую публику, отчего дамы с первых рядов начали исступлённо кричать: «Xiao Wei, wo ai ni!!!»[2] Чувствуя, что ещё немного и он достигнет точки кипения, пианист яростно ударил по клавишам, выдавая такое fortissimo, словно кульминация заглавной темы достигалась посредством его собственной злости. Он был в бешенстве: эти безмозглые курицы собрались тут, будто в зоопарке, где сам Сяо Вэй представал некоей милой зверушкой в клетке.
1
Во имя Господа (латынь).
2
Сяо Вэй, я люблю тебя!!! (кит.)