Страница 3 из 7
Сейчас мне кажется, что именно шумные соседи, енот, будивший весь дом по ночам, необходимость ездить каждый день по часу в одну сторону на занятия в языковую школу, выполнять домашние задания, возможность после занятий сидеть у океана – всё это и стало тем самым ангелом-хранителем, который уберег меня от первых, самых страшных месяцев одиночества.
Одиночество бывает очень разных вкусов. Есть одиночество среди людей; одиночество расставания с самыми близкими; есть одиночество, когда ты расстался с прошлой жизнью, и дороги туда нет; есть особый, самый тяжелый вид одиночества, когда вы оказались с дорогим человеком по разные берега океана, жизни и смерти, любви и разлуки. Так получилось, что в сентябре 2013 года мне пришлось испытать одновременно все эти виды одиночества. Но Канада подарила еще и новые оттенки одиночества: когда не можешь использовать язык, на котором привыкла изъясняться, и не имеешь возможности работать.
Туалет, смывающийся совсем иначе, чем дома, огромные упаковки еды, новые способы покупки билетов на автобус, новые ароматы воздуха по утрам и абсолютная неизвестность. В эти дни в сентябре я оказалась в самом центре удивительного опыта: я одновременно умирала вместе с моей прошлой жизнью, забывая свой дом, куда больше никогда не попаду, забывая, как это кричать сыну из кухни: «Завтрак готов!» – и обнимать его, сонного, по утрам, забывая, как это – любоваться пальцами любимого, скользящими по струнам гитары, забывая себя. Я никогда не думала, что я – это всего лишь запахи, дела, мечты и планы, окружающие меня каждый день. Я – это люди рядом. А что такое «я» вне всего привычного с рождения, я и не знала.
Эти дни в сентябре поместили меня в центр удивительного опыта: мне резко пришлось родиться в совершенно новой жизни, в новом часовом поясе, в новом языке и новых правилах жизни. Именно интенсивность этого нового рождения и стала моим спасением. Мне кажется, что новый язык и роль эмигрантки дались мне так легко как раз потому, что не осталось места, куда я могу вернуться.
Утро было моим самым любимым временем дня: хрустящий свежий воздух Ванкувера, горячий кофе в железной кружке с собой (я быстро обучилась у местных жителей привычке носить с собой бутыль для воды и многоразовую кофейную кружку), учебники в рюкзаке, кеды, джинсы – и мы вылетаем с испанцами на автобус.
Я рассматриваю людей в общественном транспорте и удивляюсь многонациональности Канады. Азиатские пенсионерки, студенты из Индии, аккуратно причесанные клерки в вычищенных ботинках, спортивные девушки, спешащие на практику с ковриками для йоги за спиной, школьники, инвалиды, для которых автобус специально «присаживался», чтобы коляска могла въехать в автобус по пандусу. И все это среди английской речи, которая звучала для меня, как шум пчел.
Мы вбегали в школу на занятия почти в восемь утра, и я окуналась в предлоги, времена и искусство артиклей, училась вести презентацию и писать эссе на английском. Стать снова студенткой в тридцать лет было наилучшим решением: блуждание в лабиринтах английской грамматики и произношения было чудесным способом забыть о заботах взрослой жизни. Примерно к двум часам дня заканчивались наши занятия, как и заканчивались мои силы на изучение нового языка. Так как все вокруг было на английском, мозг, вначале воспринимавший это все как большое приключение, спустя месяц стал очень уставать, и мне было необходимо буквально сбегать от людей, чтобы не слышать больше чужой речи. Моя дорога к океану лежала через самый центр города, чистый, будто с картинки, где стеклянные небоскребы отражают небо, и ты будто не идешь по улицам, а плывешь сквозь облака. Но спустя несколько месяцев жизни в Ванкувере, понимаю, что это город контрастов. С одной стороны, роскошный, вылизанный ежедневными стараниями уборщиков, с виднеющимися буквально с каждой улицы заснеженными горами и океаном в центре города. Город из леса небоскребов, парков и ресторанов выглядит как город небожителей. Сколько же нужно зарабатывать, чтобы жить в этом красивейшем городе свободно, не печалясь о будущем? Кто эти люди, живущие в этих квартирах с видом на океан по цене авиалайнера?
А на соседней улице, куда забредаю случайно, вдруг оказываешься в царстве бездомных людей, человеческих тел, спящих на улице, и пустых стеклянных глаз тех, кто уже давно сидит на наркотиках.
Страшный фасад одного из самых желанных для жизни городов мира, как и цены на жилье в этом городе грез, не соответствующие заработной плате, лишили меня всех иллюзий об эмиграции. Больше жить просто и безопасно в этом мире уже не будет нигде.
Просто было мне только у океана. Туда я уходила каждый день, подальше от людей.
Возле океана и в дождь, и в ясную погоду я проводила все свои послеобеденные часы. Я не могла думать ни о прошлом, ни о будущем, не могла никому позвонить, так как все, кого знала, спали на другом конце Земли. Чтобы не бояться и не горевать, я нюхала водоросли, кидала камни в воду, часами наблюдала за облаками и кораблями на горизонте, а если везло, то и за невероятными закатами.
Идти в душ, прыгать с разбегу в реку с головой, сидеть у морского берега часами было всегда моим спасением. Когда я впервые увидела океан, внутри будто отворили клетку, в которой я жила все эти долгие годы. Я и не знала, что мои легкие умеют вдыхать гораздо больше воздуха, чем я привыкла, я и не знала, что этот запах водорослей, соленого воздуха и бесконечность горизонта, будто старинный друг, всегда готовы к встрече.
Ритмичный шум океана успокаивал сердце и уставшую голову, часто убаюкивая меня прямо там, в городском парке. Эти послеобеденные часы, когда я была ракушкой у берега океана, стали моими самыми любимыми.
Отдохнув, я спешила на вечерний автобус к своей привычной рутине: ужин, занятия до поздней ночи, звонок домой и долгая попытка уснуть под возню енота в мусорном баке у дверей.
О моей прошлой жизни напоминал лишь телефон. Который молчал. Свой телефон я проверяла каждый вечер в надежде, что моя прошлая жизнь позвонит и я увижу желанный номер на экране, в надежде, что сын ответит однажды на мои звонки, которые, как гудок корабля, таяли где-то в безбрежном океане сотовой связи без ответа.
Когда наступил период дождей, который смыл мое первое очарование Ванкувером и сделал невозможными мои многочасовые океанские передышки, я стала испытывать приливы тоски и ужаса, которые накрывали меня. Иногда приступами тошноты то в автобусе, среди незнакомцев, то на кассе у магазина, когда я видела, как быстро тают деньги, хотя старалась жить очень экономно. В такие дни я искала билеты домой. И, возможно, улетела бы. Если бы не бразильцы.
Когда я встретила Дженнифер на одном из занятий английским и мы разговорились, я почувствовала, что встретила родного человека. Хоть наши разговоры были просты, потому что английский язык мы обе только учили, но и без слов было ясно: нам хорошо вместе. До встречи с Дженнифер иностранцы мне казались инопланетянами, лишь внешне похожими на людей. Никакой связи с ними я не ощущала, просто с любопытством рассматривала, как они живут. Я думаю, с похожим любопытством я рассматривала бы и марсиан, попади на Марс. А с Дженнифер случилось чудо: мы коснулись самой сути друг друга, где язык не важен, нам просто было хорошо даже молчать вместе. Дженнифер была из Бразилии. Красивая, энергичная, похожая на итальянку, она меня закружила, словно в танце, впустила в свой мир, скрасив серые ноябрьские дни.
Жила Дженнифер в однокомнатных апартаментах одного из самых роскошных зданий даунтауна с пятью друзьями. Количество бразильцев на квадратный метр, а также смеха на маленькой кухне, гостей и матрасов для сна значительно превышало нормы, разрешенные канадскими жилищными службами. Меня постоянно обнимали, приветствуя, расспрашивали о России и даже приглашали на свидания. Как младенец, сжатый стенками матки и находящийся в тесноте, но получающий все необходимое для жизни через пуповину заботливой плаценты, в те дождливые дни, в тесноте этой комнатки, но в бережном внимании бразильцев, я получала внимание и еду в виде риса, бобов и дешевого пива. Помогли мне бразильцы и с работой: держась все время вместе и сообщая друг другу о подработках, все они были постоянно чем-то заняты. Я же, не имея права работать официально, то помогала Дженнифер обслуживать приемы в индийских ресторанах, то убирать апартаменты, а она делилась со мной деньгами или оплачивала мои счета в супермаркете в благодарность. Я прекрасно понимала, что до получения официального разрешения на работу мне надо беречь каждый цент, поэтому предложила свои услуги по уборке сада и присмотру за ребенком хозяйке дома в обмен на бесплатное проживание. В общем, последние месяцы в Ванкувере перед окончанием курсов языка промелькнули как один суматошный дождливый день.