Дава

– Ты только попробуй это мясо! Просто что-то богическое! – Дава уворачивал свой непрожаренный стейк с кровью.

– Зачем ты мне помогаешь, Дава? – у захмелевшего Ильи развязался язык, вдобавок проглоченный вкусный кусок мяса окончательно поднял ему настроение.

– Тогда на крыше ты напомнил мне меня: такой жалкий кусок дерьма. Такой если размазать об асфальт, то через пару дней его смоет дождём, и о нём уже никто не вспомнит.

– Ты кусок дерьма? – оказывается Илья умел смеяться.

– Да, да, именно. Но знаешь, чем мы куски дерьма отличается вон от этих? – Дава указал на тучного мужчину в дорогом костюме, напоминающего чиновника.– Чтобы чувствовать вкус к жизни, нужно быть голодным, а эти упыри родились сытыми. Понимаешь?

– Кажется да. – Илья не сводил взгляда от людей вокруг, пожирающих свои блюда.

Даже самые изысканные блюда и напитки не вызывали у них положительных эмоций. Застывшие недовольные гримасы на их лицах говорили, что все они – люди с претензией к жизни. И даже десятибалльное обслуживание в этом ресторане, не гарантировало того, что они останутся довольны, оставив чаевые персоналу.

– Так каков твой план? – Дава был не из болтливых, поэтому Илье приходилось задавать вопросы.

– Илюша, мой план будет исходить из того, кто ты на самом деле?

– Не понял.

– Расскажи мне кто ты.

– Человек? – уточнил Илья.

– Походу тебе нужна ещё порция Лонг-Айленда. – Дава вновь дал отмашку Семёну. – Ты, однако, крепкий орешек, Илюша, хочу тебе сказать.

– Лонг-Айленд. – Илья всё ещё мог выговаривать длинные и сложные слова. – Так вот как он называется.

– Так кто ты?

– Меня всегда подобные фразы приводят в тупик. Никогда не знаешь, что именно от тебя хотят услышать. То ли ты человек, то ли личность. Сразу начинаю чувствовать себя на каком-то мотивационном тренинге. Терпеть их никогда не мог.

– Хорошо, я тебя понял, Илюша. Перефразирую свой вопрос иначе. Как ты хочешь зарабатывать на жизнь?

– В том то и соль, Дава. Я уже не знаю, чего хочу. И хочу ли вообще чего-то.

– Давай только без соплей этих, Илюша. Каждый человек знает, чего он хочет от жизни. Вопрос лишь в том, готов ли он признаться в этом самому себе.

– Себе. Если было всё так просто. – хмыкнул Илья.

Дава уловил интонацию Ильи, и в его памяти моментально всплыл случай из жизни.

– Расскажу тебе одну реальную историю. У меня была знакомая, которая служила в органах. Мы с ней познакомились на студенческой вечеринке. Так совпало, что в тот день она отмечала звание, ей тогда младшего сержанта дали что ли. И вот уже ближе к ночи подруги затащили её в общагу. Только представь, четыре офигенные девчонки карабкаются на второй этаж по трубе, чтобы потусить с нищими студентами. Но сейчас не об этом. Девчонка эта зажигала будто в последний раз. Ей что не предложи, она на всё согласна, естественно, пацаны пошли на риск и стали наперебой к ней подкатывать. Начались шутки про тройнички, а ей пофиг. Давайте, говорит. Подружек своих с их нотациями она тупо нахер слала. И вот утром сидим мы с ней на кухне, она вся мятая, лохматая, распиваем остатки дешёвого портвейна из бутылки и она начинает плакать. Я сначала даже испугался, думаю, ну всё приплыли, пойдёт сейчас заяву катать, типа воспользовались моментом, и принудили приличную девочку к интимный отношениям. А она мне: "спасибо Вам, ребята!". Вот тут я ещё больше охренел. Когда она успокоилась, стала рассказать про свою жизнь. Оказалось, что у неё вся семья в погонах. Как по мужской, так и по женской части. Естественно, у неё никто не спрашивал, чего она хочет. А она на театральный поступить хотела. Грезила видеть себя на сцене, в гриме. Всё детство провела, рыдая в подушку. Отец, чуть какая вольность от дочери, сразу за ремень хвастался. Бил так, что сидеть больно было, не то, что по кружкам театральным скакать. А мать потом ещё и обвиняла, мол сама отца довела. В итоге за неё всё решили, за неё поступили в университет, потом за неё на работу устроились. Только вдумайся, три главных этапа ее жизни прошли через пьяное застолье отца с его университетскими товарищами. У неё не было ни единого шанса на собственное мнение. И в тот день, когда мы с ней познакомились, она как раз сбежала с семейного праздника, посвящённого её званию или точнее сказать восхвалению вклада заботливых родителей в её безупречное будущее. Отец пригласил всё тех же товарищей в погонах, они изрядно нажрались, наперебой рассказывая байки об их героизме, позабыв о главной виновнице праздника.

– Причем тут это? Не догоняю.

– Ты пей и слушай, Илюша! Вторая наша встреча с ней произошла спустя лет восемь. У моего друга тачку угнали, и мы пошли заяву писать в ближайшее отделение. Заходим в кабинет, а там она сидит. Точнее, не та девчонка, а то что от неё осталось. Такая типичная серая мышь, любящая полакомится сыром после шести часов вечера. Я видел, что ей даже стыдно стало. Она смотрела на нас с другом чуть меньше минуты, потом встала, закрыла изнутри кабинет, достала бутылку вискаря и поставила перед нами. И делала она это всё, молча. После того, как мы выпили подряд по два стакана, она заговорила. И разговор этот был не про счастье. Она тупо просыпалась утром и перлась на ненавистную службу, чтобы ей гордились, чтобы все старания её родителей не прошли впустую…

– Как я её понимаю.

– Не спеши её жалеть, Илюша. В третий раз я встретил ее уже в аэропорту. Это был совсем другой человек. Там было дело даже не в дорогой одежде, а в том, как человек себя ощущал. Казалось, ещё чуть чуть и человек начнет заниматься любовью сам с собой. Прямо в зале отлета. Так она тащилась от себя.

– Не понял. Она приняла, что ли свою жизнь, как она есть типа? Ну как в этих тренингах говорят.

– Нет, Илюша. Перед рейсом было немного времени и мы успели выпить кофе, где она и поведала, как со скандалом уволилась из органов и сделалась обыкновенной…проституткой.

– Чего?

– Ты не ослышался, Илюша. Оказалось, что на службе её имели все, кому не лень. А она молчала, ведь отец с матерью так старались для нее. И вот однажды, когда начальник вместо обеда в столовой, без спроса зашёл к ней в кабинет, чтобы снять напряжение, она поняла, что ей проще отсасывать на панели, и получать за это хорошие деньги. После своего откровения, отец признал её умершей, мать как обычно молчала, а она вздохнула полной грудью. Чего, собственно, она и добивалась. От неё, наконец, отстали, и она зажила своей жизнью.

– И где же хеппи энд? Мне казалось, что должен быть хороший конец у этой всей истории, но проститутка так себе вариант для поднятия духа.

– А хеппи энд всё-таки случился. Она несколько лет каталась по миру, заработала денег и открыла свою театральную студию. – Дава неожиданно засмеялся. – Самое смешное, что открыла она её прямо напротив окон родительской квартиры. Вот теперь я повторю свой вопрос: Илюша, так чем ты хочешь зарабатывать на жизнь?

– Своими картинами. – ответил Илья, ни на минуту не задумываясь.

Всю жизнь Илье вокруг твердили, что его творчество лишь хобби. Безобидное времяпрепровождение, которым нельзя жить или зарабатывать на жизнь. Он прятал свои руки, с краской под ногтями, чтобы мать вновь не начинала жаловаться, что он страдает ерундой, вместо того, чтобы ей помогать. Его поддерживала лишь бабушка, но когда её не стало, мать убрала киски и краски на верхнюю полку, заменив их учебниками для поступления в институт. "У нас нет времени на ожидание чуда, мы должны что-то есть сегодня, Илюша". – твердила всякий раз его мать. И Илюша лишь изредка доставал свои кисти, чтобы в тайне нарисовать портрет какой-нибудь красивой девушки, мелькнувшей в окне автобуса.

– Ты рисуешь что ли? – спросил недоверчиво Дава.

– Подожди, я тебе сейчас покажу. – Илья стал оглядываться по сторонам. Он искал глазами, где можно добыть пишущий аксессуар.

Илья встал из-за стола, действие коктейля оказалось обманчиво. Сидя за столом, парень и не догадывался, что его голова настолько кружилась. Немного пошатываясь, Илья подошёл к официанту и отнял ручку прямо в момент принятия заказа у гостей: