Сталкерша

Смотрю на гипермускулистую задницу и размышляю, почему мой бастион пал именно вчера. Этот «танк», который отвлекается на имя Стас и учится на педиатра, подкатывает ко мне с первого курса. Знаю, что девочки от него визжат, как от бесплатного стриптизёра — готовы облизать, облапать и упасть в обморок, когда он принимается "играть" бицепсами, но меня от Стасика передергивает. Слишком большой, самоуверенный и без изюминки, что ли. А еще запах. Обнюхиваю себя. Фи, вся пропиталась его «псиной». Уже не знаю, родился он таким мерзко пахнущим, или всё стероиды, которые он жрёт банками, виноваты.

Кстати, о стероидах. Интересно, жаждущие познать рельефное тело хоть близко понимают, как их разочарует горизонтальное знакомство? Во-первых, он любит себя в такой засос, что отношение к партнерше в лучшем случае как к резиновой кукле, хотя и обещал «небо в алмазах». Во-вторых, могу смело сравнить Стасика с пулеметом, но не в том смысле, что «он на тебе, как на войне, а на войне, как на тебе», а в плане скорострельности.

Набитая мускулами туша оживает и садится по красоте, косплея Ведьмака в купальне, только без самой купальни. Его губы скользят по моей шее, а ручища бестактно мнёт грудь — опять пытается возбудить скорее себя, чем меня.

Сбрасываю с себя «лапу», заворачиваюсь в простыню и спрыгиваю с кровати.

— Эй, ты чего? Ночью хорошо было! Давай ещё разок?

— Слушай, я тебе не штанга, чтоб подходы делать без ухаживаний и с тухлыми предварительными ласками, — выговариваю я и гордой походкой прусь в ванную.

Голова раскалывается, во рту — пустыня, приятного томление внизу живота отсутствует — сплошной облом.

Встаю под душ. Вода почти кипяток, но я терплю. Мне бы смыть с себя ужасный запах животины, неважно какой ценой. Перетираю волосы полотенцем, ожидая, пока влага на теле испарится сама. Не заморачиваюсь, возвращаясь в спальню в чём мать родила — будет для него наказание: пусть посмотрит, но без рук. Впрочем, если Стасик захочет возбудиться, ему проще в зеркало посмотреть.

— Хочешь сказать, что тебе не понравилось? — басит будущий педиатр.

Смотрю на него презрительно. Пока я принимала душ, он тут так и сидел, «переваривая» мои слова и вымучивая этот эпичный вопрос. Блин, ну и тупица! А что, непонятно по моему несчастливому лицу, что обещанное небо в алмазах я так и не увидела?

— Неа, — мотаю головой, натягивая платье прямо на голое тело; трусы искать долго, да и не факт, что их все еще можно надеть.

— Почему?

— Застегни, — поворачиваюсь к нему спиной. — Женщине нужно больше чем 120 секунд, чтоб достичь кульминации. Я, наверное, едва раздеться успела, а всё уже закончилось.

Машинально дёргает молнию вверх, даже не зная, что ответить. Сидит с открытым ртом и зависает как старый пентиум.

Если квест под названием «Найди трусы» я провалила, то квест «Найди телефон» надо завершить успешно. Перетрясаю одеяло и подушки — в комнате из мебели всё равно только кровать и тренажер, чтоб во двор к турникам не бегать.

— Телефон не видел?

— Под кровать загляни, — отвечает меланхолично и, поняв, что утренний секс не светит, заваливается досыпать.

Опускаюсь на колени и начинаю шарить руками под кроватью, пока не удаётся выудить айфон в лаконичном чёрном кейсе. Вот облом. Весь экран покрыт сеткой глубоких трещин. Вчера телефон был цел. Плюхаюсь на пол, закрываю глаза и пытаюсь вспомнить, что произошло.

Алия. Мы опять разругались из-за того, что она начала распускать руки и лезть по пьяни с поцелуями. Она славная и полезная, но лесбийские штучки уже достали. Допекла меня, и я сказала, что лучше с первым встречным пересплю, чем с ней что-то замучу. Первым встречным оказался Стас. Я об него обтёрлась всеми местами на танцполе, а потом потащила на выход, вызывая «Убер» на ходу. Алия вырвала у меня телефон и запустила в полёт — он угодил в бар. Столько бухла перебилось, наверное. Даже не помню, кто мне вернул телефон и как Стас меня сюда привел.

— Стас, какое сегодня число?

— На телефоне посмотри, — режет сарказмом.

— Не могу, он разбит, — отвечаю холодно.

— Подружка твоя — огонь. Может, втроём что-нибудь замутим?

— Может, и замутим, но третьим будешь не ты. Я спросила, число сегодня какое?

— Пятое, — отвечает он, чтоб поскорее от меня отделаться.

— А времени сколько?

— Может, в справочную позвонишь, раз такая умная да дерзкая?

Запускаю в него бесполезным теперь телефоном.

— С тебя толку только время называть! — шиплю я.

— Двенадцать уже, — отвечает бесцветно.

Другой бы мне уже попытался вкатить за всё, что я сказала, а Стас то ли голову использует только чтоб в неё есть, либо реально с тестостероном проблемы. Не хотела бы, чтоб мои дети ходили к такому педиатру. Хотя, что это я? Детей заводить не собираюсь ни при каких условиях! Ещё не хватало испортить фигуру, да и жизнь в придачу.

Пятого числа каждого месяца я ровно в два часа дня обедаю с папой. Вот чёрт! Вскакиваю на ноги и припускаюсь к выходу так резво, что тормозной след горит, а Стаса, несмотря на массу, сдуло с кровати.

***

Разожгла я ваше любопытство, да? Ведь ты сразу перестаешь быть нормотипичной, если встречаешься с собственным отцом раз в месяц. У нас с ним непростые отношения. Папа вложил в меня много денег, времени и сил, но не потому, что так сильно любит единственную дочь, а лишь, чтоб я не посрамила честь врачебной династии. На его счастье, я уродилась далеко небесталанной дурочкой: мы похожи образом мышления и друг друга понимаем. А еще мой дорогой папочка меня немного недолюбливает. Я бы даже сказала, испытывает лёгкую неприязнь. Почему? Потому что я дочь своей матери и очень на неё похожа. А мамочка ушла в закат, когда мне было шесть, да не одна, а с африканцем. Она тогда была художницей и баловалась тем, что рисовала тело цвета эбенового дерева с натуры, а потом, наверное, решила стать ещё и скульптором и познать его изгибы руками… и не только.

Изучаем друг друга. Кажется, он стал ещё более стильным и моложавым — виски выбриты, а длинные волосы, что остались сверху, забраны в хвостик на затылке; лицо умело обработано ботоксом — мимика уже не такая живая, но морщин ноль. Наверное, если посмотреть на нас со стороны, то и не подумаешь, что это встреча папы и дочки. Я сижу напротив него босая и без белья — чего, к счастью, не разглядеть, если не присматриваться — и допиваю уже третий стакан воды со льдом. Просто молодящийся папик и девочка, которую он снял накануне.

— Что за вид? — спрашивает, наконец.

— А у тебя? Новая подружка появилась?

— Мария, ты мне не дерзи! Я ведь не посмотрю, что ты уже взрослая, отведу в туалет и промою рот с мылом.

Замолкаю и утыкаюсь в свой стакан. Папочка может быть суров и скор на расправу. В детстве я на горохе стояла до кровавых ран на коленях, и наказание отменялось, только когда бабушка начинала плакать и умолять остановить экзекуцию.

— Извини, тяжёлая неделя!

— Только неделя? А может месяц? Или полугодие? Ты почему пары прогуливаешь? — по голосу слышу, что папочка сатанеет, а мимика недвижимая. Забавно.

— Я так, иногда. На полкарасика.

— Ты понимаешь, что мне за тебя постоянно краснеть приходится и просить товарищей не вышибать мою непутёвую дочь с «бюджета»? Берись сама за голову или я за тебя возьмусь! Будешь сидеть в своей келье, и на лекции ходить со мной за ручку!

— Ты со мной столько не продержишься! — передразниваю я суровость его тона.

— Я тебе рот зашью, и всё хорошо будет. А то твой поганый язык всё равно до добра не доведёт!

Молчу, обдумывая угрозу. Интересно, он способен претворить её в жизнь? Единственное, что мне нравилось делать с папой вместе, это как раз шить. Помню, сначала на бананах швы отрабатывали, затем — на свиной шкуре, а потом я уже и на пациентах тренировалась. Он, конечно, бог за операционным столом, но как отец не особо состоялся. Так, талантливый ментор, не более.