Сталкерша

Сейчас проверим, насколько мой пленник стал покладистым. Оседлываю его, мягко окутав бедрами корпус. Кожей чувствую каждое ребро, так они обострились от голодовки. Что ж, меня заводят субтильные мальчики. Одну за другой расстегиваю пуговицы на грязной рубашке, запачканной кровью и рвотой. Терпит. Или решил отомстить жене?

Провожу ладонями по его груди, которая слабо вздрагивает от каждого нового касания. Плотно прижимаю ладонь к тому месту, где скованное костяной клеткой отчаянно стучит сердце. Ого, пульс у него выше сотки. Глажу пальчиками грудные мышцы, обводя соски тягучей пульсацией, которая срывается с кончиков пальцев. Продолжает трястись подо мной ─ то ли нервная дрожь, то ли так завелся. Я не тороплюсь: обвожу пальчиком пупок и продолжаю волнующее путешествие вниз, пока не натыкаюсь на резинку боксеров, которая начинается аккурат над самым сокровенным. Провожу ногтем по ее кромке и убираю руку.

─ Мы с тобой еще успеем познакомиться поближе, ─ шепчу я грудным голосом. ─ А сейчас давай заключим сделку? Я разошью тебе рот, а ты не станешь орать и что-нибудь съешь. По рукам?

Кивает, продолжая смотреть на меня почти уже нормальным взглядом.

─ Если в очередной раз станешь вести себя так, как мне не нравится, я вновь отправлю тебя в мини-кому, а рот залью клеем БФ. Будешь хорошим мальчиком?

Утвердительно кивает.

У хорошего хирурга инструмент всегда наготове. Извлекаю из напульсника ножницы и пинцет и принимаюсь расшивать свои же швы. Оттягиваю кончики ниток и делаю чик-чик. Материал нужно скидывать в лоток, но я кидаю куда попало.

─ Говорить не разучился? ─ усмехаюсь я.

─ Нет, ─ сурово выдает Дима, но на крики не срывается.

Соскакиваю с него и возвращаюсь к стулу перед кроватью. Делаю большой глоток уже остывшего, мерзкого кофе, беру стаканчик йогурта и ложку и возвращаюсь к Диме. Срываю фольгу и сексуально ее облизываю. Йогурт приторно-сладкий и пахнет химозной клубникой.

Набираю для начала пол-ложечки, чтобы не особо обтекать, если он решит выплюнуть розоватую субстанцию мне в лицо. Подношу ложку к его губам, и Дима послушно открывает рот. Снимает губами кисломолочный сгусток с гнущейся со скрипом ложки и глотает, а потом и вовсе выдает неожиданное:

─ Спасибо!

Глава 15. Прошлая жизнь. 15.2

Жизнь вошла в новую, но уже привычную колею. Наши отношения еще не такие, как мне хотелось бы, но из строптивого пленника Димочка все же трансформировался в послушного домашнего зверька, который охотно ест у меня с рук. И не только…

Набираю теплую воду в пластиковый контейнер и капаю туда пару капель антибактериального мыла. Телефон «оживает» прерывистой вибрацией и стремительно скользит к краю стиральной машинки. Придерживая контейнер с водой одной рукой, другой хватаю аппарат за секунду до встречи с плиточным полом.

Бросаю взгляд на экран. Смс от Алиюшки: «Как там ваш медовый месяц?». Скудный текст сдобрен впечатляющей россыпью смайликов, которых так много, что становится понятно, что Алия корчит хорошую мину при плохой игре. Держу пари, что моя лучшая подружка, мечтающая запустить свои шаловливые пальчики в мои трусики, вся извелась от ревности, но тщательно это скрывает, лишь бы я не отпихнула ее, как надоевшую собаку, что вьется у ног и мешает нормально передвигаться.

На автомате набиваю заскриптованный ответ: «Все супер!!! Из койки не вылезаем. Сейчас скину себяшку».

Выбираю из галереи нашу с Димой фоточку поудачнее и кидаю ей. Наверное, вам интересно, как я разжилась правдоподобными снимками нас вместе? Уверена, что думаете, что это чудеса «Фотошопа»? Что ж, сейчас я потешу ваше больное любопытство.

На самом деле, я предполагала, что на излете первой проведенной вместе недели, Дима сам начнет совать свою мордашку в объектив, но все пошло немного не по плану. Не по плану «А». Но если ты ринулась во все тяжкие, то тебе как минимум нужны планы «Б» и «В». А желательно еще и дополнительные планы на все оставшиеся буквы алфавита.

Так вот, поняв, что он еще не созрел, но уже вполне внушаем, я слегка припугнула Диму тем, что если он не улыбнется и не прижмется ко мне, как к родной, я оглушу его и все равно добьюсь желаемого. Понятно, что это была бы уже совсем другая фотосессия, но в итоге все бы увидели моего скромняжку мило спящим на плече любимой девушки. Если меня устраивали оба варианта, то Диме совсем не хотелось уходить в отключку, так что вот они мы: почти настоящие влюбленные. Правда, пришлось отфотошопить следы от проколов вокруг губ и наложить пару фильтров, чтобы по сравнению со мной он не выглядел узником концлагеря. Хотя, что сразу концлагеря? Я же хорошо о нем забочусь.

Хватаю тазик, кусок марли и спешу к Димочке. Ставлю рядом с ним контейнер, и парень одаривает меня робкой улыбкой. Диме идет улыбаться. Оскал сошел, и я вновь вспомнила, почему его полюбила. Как же меня заводят такие мальчики-солнышки. Думаю, за все свои старания я заслужила награду. Да и Диме будет приятно.

Распахиваю растегнутую рубашку и скольжу кончиками пальцев по теплой коже. Он смотрит на меня, и от взгляда, в котором появились чуть ощутимые теплые нотки, сердце вспархивает птичкой. Наконец-то! Просто нужно было сломить его упрямство и снять ответственность за происходящее.

Смачиваю марлю в растворе, хорошенько отжимаю и начинаю протирать шею от самого подбородка. Тяну тряпку вниз, любуясь поблескивающим мокрым следом, который хочется осушить губами.

─ У тебя чуткие руки, ─ проговаривает Дима тихо, и мое закаменевшее сердце прагматика пропускает парочку ударов. Почему мне так важно, что он говорит? Важно даже как смотрит.

─ Правда? ─ улыбаюсь я, по привычке впрыснув в реплику немного сарказма.

─ Да, ─ кивает он. — Если к твоему таланту прибавить возможности твоего бати, то получится блестящее будущее, ─ он так меня нахваливает, что я уверена, что в следующих словах будет ждать неслабый подвох. Очень разочаровывающий подвох: ─ Не порти его. Отпусти меня, Маш.

─ Отпущу, когда поймешь одну вещь, ─ заявляю я и раздраженно кидаю тряпку в контейнер.

─ Какую? ─ спрашивает таким умоляющим тоном, что сердце опять начинает ныть, сравнивая меня с тряпкой, которая булькая идет ко дну.

─ Что мы с тобой идеальная пара! ─ вновь озвучиваю я очевидное.

─ Маш, прошу тебя, ─ опять заводит он старую пластинку.

Меня это так бесит, что я вскакиваю, хватаю контейнер, расплескивая воду на кровать, и несусь в ванную, на ходу обдумывая, как накажу Диму за эту мерзкую уловку.

─ Маш, ─ летит мне в спину, и вместо того, чтобы оставаться твердой и дальше ломать его сопротивление, я оборачиваюсь и одариваю Диму злым взглядом исподлобья.

─ Чего тебе? ─ шиплю я, измученная его нытьем, мольбами и твердолобостью.

─ Можно попросить тебя кое о чем?

Тон его голоса такой мягкий и вкрадчивый, что я ставлю контейнер на стул и возвращаюсь к кровати.

─ Развязывать я тебя не собираюсь, ─ заявляю я, плотно скрестив руки на груди. Забавно, но это папочкина любимая поза.

─ Дело не в этом, ─ отвечает Дима с милейшей робостью.

─ Тебе нужно «судно»? ─ догадываюсь я.

Мотает головой и отводит глаза. Я уже почти неделю подрабатываю для Димы сестрой милосердия, а он все еще краснеет, когда я помогаю ему помочиться в «утку».

─ Ты не могла бы почесать мне нос?

Просьба настолько неформатная, что у меня отвисает челюсть. Хотя Диму можно понять: если бы мои руки были притянуты к изголовью кровати, то я бы день и ночь страдала оттого, что не могу почесать зудящее во всех местах тело. Психосоматика ─ дело такое.

Молча киваю и прислоняю кончики ногтей к его курносому носу, на котором едва заметна легкая россыпь веснушек. Дима трется о мои пальцы, чуть не плача от удовольствия. Странно, что людей иной раз могут радовать такие мелочи. Нежно скребу гладкую, прохладную кожу ногтями и сама почти плачу от трогательности и нежности момента. Это такая мелочь, но между нами искрит. Искры такие яркие, словно нас соединяют в единое целое при помощи сварочного аппарата. Я не ошиблась.