Страница 8 из 13
Живучесть транспортно-боевого вертолета Ми-8 общеизвестна. И сегодня он еще раз наглядно доказал это. Используя данное уникальное качество винтокрылой машины и летное мастерство, капитан Козырев сделал все, что было возможно в сложившейся аварийной ситуации. Истекая кровью и расходуя последние минуты своей жизни, он сумел пролететь со снижением около тридцати километров и посадить машину. Помощников у него не было – правый летчик лейтенант Давыдов был убит одним из первых попаданий, борттехник старший лейтенант Ефимов тяжело ранен и обездвижен.
Последним усилием воли и угасающего сознания капитан подвел машину к земле. Сминая мощным воздушным потоком мокрые кусты ивняка и боярышника, «восьмерка» на миг зависла, затем жестко приземлилась, почти рухнула, и грузно завалилась на левый бок, подломив простреленную стойку шасси. Лопасти, ломаясь и разлетаясь вдребезги, били землю, секли кусты и от этого вертолет содрогался, как конвульсивно содрогается пробитый гарпуном мучительно умирающий кит.
Расталкивая пассажиров и наступая на лежавшие на полу неподвижные тела, Сергей бросился в изуродованную множеством попаданий кабину, перегнулся через окровавленное тело борттехника и, дотянувшись до красных Г-образных рычагов остано'ва двигателей, смонтированных на потолке, рванул их на себя. Вертолет тотчас же затих, в его изрешеченном пулями дюралюминиевом чреве повисла невыносимо-звенящая тишина, даже раненые на миг перестали стонать. Застывшим взглядом Сергей смотрел на погибшего капитана Козырева, спасшего его, Сергея, и тех, кто стался в живых после обстрела. Правая ладонь летчика сжимала ручку управления, левая застыла на ребристой рукоятке «шаг-газа». Сбросив оцепенение, Сергей попытался снять руки летчика с органов управления, но это оказалось невозможным – его пальцы словно прикипели к металлу. Он и мертвый, не мог расстаться со своим боевым товарищем-вертолетом.
Сергей с трудом откатил изуродованную левую дверь, спрыгнул на землю и остолбенел, увидев, как как из левого наружного топливного бака упругой струей хлещет керосин. От ужаса на голове шевельнулись волосы – было непонятно, каким образом вертолет не загорелся еще в воздухе. Скорее всего, в пулеметных лентах боевиков на было ни одного патрона с зажигательной пулей. Да и разрушенные электрокабели вертолета почему-то не воспламенили топливо. Не погибшие от обстрела люди остались живы лишь благодаря какому-то невероятному чуду. Впрочем, этим чудом мог быть холодный проливной дождь.
Чеченские пулеметчики могли праздновать победу, их сегодняшняя работа была весьма результативной. Вертолет Ми-8 уничтожен, а из двадцати человек, находящихся на его борту, в живых осталось пятнадцать. Погиб весь экипаж, последним из которого умер истекший кровью борттехник Ефимов. Потери СОБРа были меньше, двое, но зато одним из них оказался командир группы майор Крикунов. Еще трое были ранены: лейтенант Голубенко, серьезно, в ногу, остальные сравнительно легко: касательные повреждения плеча и бедра. Всем спешно сделали перевязку. Затем старший лейтенант Никитин, который являлся заместителем Крикунова, сказал:
– Значит так, мужики, «духи»11 будут здесь максимум через час, поэтому времени у нас в обрез. Давайте решать, что делать: оставаться и рубиться до последнего патрона, или уходить как можно дальше, а потом прорываться к своим.
Все напряженно молчали, никто не решался высказаться первым. Тогда Никитин повернулся к Сергею:
– Ваше мнение, товарищ капитан?
Тот с полминуты напряженно размышлял, потом заговорил:
– Оставаться нет смысла, экипаж вряд ли успел передать координаты аварийной посадки – радиоотсек на левом борту разворотило первым же попаданием и от коротковолновой рации остались одни обломки, да и УКВ-радиостанция не уцелела. Конечно, наземные локаторы вели вертолет и когда на экранах исчезла его метка, диспетчера засекли место падения. Но это мало что дает – поисковые вертолеты в такую погоду сюда не пошлют, а она продолжает ухудшаться. Поэтому, в ближайшее время помощи ждать не стоит. «Духи» разъезжают по этой местности на машине, стреляют из пулемета и это говорит о том, что мы находимся на подконтрольной им территории. Они видели куда снижался вертолет и найдут нас быстрее, чем федералы-наземники. Думаю, что надо уходить, этот дождь нам как Бог послал и его надо использовать, – Сергей поймал на ладонь несколько капель. – Никакая собака след не возьмет, а уж люди и подавно не заметят.
– И куда мы должны уходить, уж не в горы ли?
– В горах нечего делать, тем более, что мы не знаем где они находятся, видимость минимальная, – размышлял вслух Сергей. – Нам надо отойти от вертолета километров на двадцать в любом направлении. Подыскать господствующую высотку с густым лесом и замаскироваться на ней, а там видно будет.
– Ваша точка зрения понятна, товарищ капитан. – кивнул Никитин и было видно, что он согласен с Сергеем. – Какие еще будут мысли?
– А вот такие! – громко включился в разговор рослый сержант Неёлов. – Это что же получается: мы бросим убитых и отвалим как последние трусы, чтобы «чехи» им головы поотрезали. Я, например, не согласен на это, предлагаю занять круговую оборону вокруг «вертушки», принять бой и ухайдокать с десяток этих сук. А потом, глядишь, и наши подоспеют.
– Я ведь, кажется, ясно объяснил, что нас быстро не найдут – видимость почти нулевая и обзора никакого. Подходит стационарный холодный фронт, облачность опускается и, судя по всему, это надолго, – пояснил Сергей.
– Точно! – поддержал его один из СОБРовцев. – В прошлом заезде так и было – целую неделю стоял такой же обложня'к и лил дождь. Какие на хрен могут быть поисковые полеты, кто нас тут отыщет?
– А что касается «принять бой», то его вообще может не быть, – продолжил капитан, – душманы приближаться не станут – притащат пару минометов и забросают нас минами или порежут из ДШК с расстояния в триста метров.
– Слушай, летун, – еще злобнее заговорил Неёлов. – А чё это ты тут раскомандовался? Кто ты для нас такой? Иди вон туда командуй, – он ткнул пальцем в истекающее дождем небо, – а в наши дела не суйся! Лично я Генку Рассадина и майора Крикунова не брошу даже мертвых, во вторую командировку с ними летел. Верно говорю, мужики, нет? – он окинул окружающих вопросительным взглядом.
– Соблюдайте-ка субординацию, сержант Неёлов! – гневно сверкнул глазами Никитин. – Не то я буду вынужден напомнить вам кое-что из строевого Устава. А что касается погибших товарищей, то им уже ничем не помочь, нам надо о живых думать – это жестокое, но необходимое правило войны.
К словам офицера присоединился младший сержант Хохлов:
– Капитан правильно толкует, на этой плоскотине мы только зря головы покладем… А нам надо выжить и за наших ребят поквитаться с «духами»!
– Да, это верное решение! – поддержал еще кто-то.
– Тогда быть посему, уходим! – подытожил Никитин. – Забрать упаковки с продовольствием и все ящики с боеприпасами, тащить их будем за ручки по двое. Раненым груз не брать, нести только личное оружие.
– А зачем переть такую тяжесть? – недовольно спросил один из бойцов. – Разгрузить ящики здесь и рассовать всё по рюкзакам.
– Башкой-то соображай! – прикрикнул Никитин. – Найдут пустую тару на борту, что подумают? Ведь кто-то же унес содержимое, а? Ящики мы опустошим, когда уйдем подальше… – и добавил угрюмо и как-то обреченно. – Мы даже оружие убитых не имеем права забрать…
– Почему?
– Да потому, что «чехи» сразу поймут, что в вертолете летело больше, чем пять человек. Организуют поиски и облаву, а нам это надо? – объяснил Никитин и повернулся к Сергею. – Я вижу, вы без оружия, капитан, возьмите автомат Крикунова, пистолет не трогайте, пусть думают, что он был вооружен только им. Захватите несколько гранат, подберите себе «разгрузник»12 с магазинами, теперь вы в нашей команде, так что воевать будем вместе.
11
«Духи» – от слова – душманы, «чехи» – от слова – чеченцы (армейский жаргон).
12
«Разгрузник», он же «лифчик» (армейский жаргон) – нагрудный жилет для автоматных магазинов, гранат, штык-ножа и прочего боевого оснащения.