Призраки долины папоротников

Старик замолчал, потянувшись к стакану с водой, сделал два жадных глотка и торопливо продолжил. Казалось, страшился умереть раньше, чем закончит рассказ... Желал облегчить душу, если не перед священником, то хотя бы перед двумя незнакомцами.

– Брак их, как вы понимаете, не был счастливым. Хозяйка едва терпела супруга, да и стоит ли удивляться: он был суровым, неразговорчивым человеком, а она, должно быть, привыкла к другому. Андервуд, как я слышал, был его полной противоположностью... Что ж, хозяйка постоянно ходила печальной, а Джексон – мрачным, что тучи на горизонте. Они пересекались в столовой и в спальне... Отец ваш брал ее так, словно мстил за равнодушие, и помыслить не мог, что тем самым лишь делает хуже. А уж как он ее ревновал, святая Матильда! Стоило ей только глянуть на другого мужчину, как черти рвали Джексону душу, а уж мужчины те были разве что слугами: на всякие там приемы он ее не возил. Страшился, что женушка встретится с бывшей любовью или другого кого заприметит... Хотя, как по мне, госпожа была совсем не из тех подлых женщин, что пренебрегают святыми узами брака, какими бы невыносимыми они ни были. Но хозяина было не переубедить...

– Вы следили за моей матерью по указке отца, не так ли? – Джексон скрипнул зубами, задавая вопрос.

– Было дело, – не стал отпираться старик. – И началось это сразу после медового месяца. «Следи, с кем общается и кому она пишет», велел мне хозяин, и я не имел права ослушаться. На долгие годы я стал мрачной тенью хозяйки, и не горжусь этим, но что я мог сделать?

– Отказаться.

– И потерять хорошее место? Э нет, ваш отец нашел бы другого, а меня выгнал взашей. Так был ли смысл совестничать? Молчите... Я понимаю, вам матери жаль, – дернул старик головой, – но уж некоторым выпадает судьба хуже прочих, и с этим ничего не поделать. К тому же у нее были вы с мастером Блевином, и любила она вас за четверых. Только в вас, как мне казалось, и находила душевный покой...

– Расскажи, что случилось с отцом, – потребовал Андервуд в нетерпении.

Стелбот перевел на него подернутые дымкой глазницы, словно древний оракул, глядящий в сокрытое от других.

И повторил:

– Все случилось в сентябре семьдесят девятого. В тот день, как обычно, я наведался в комнату госпожи и нашел на ее секретере недописанное письмо. Его содержание удивило меня и встревожило: она написала, что в Уиллоу-холл наведался ее бывший жених, что она с ним говорила и даже назначила встречу в роще за домом... Я знал, что хозяин, узнай только это, сбесится не на шутку, но скрыть правды не мог.

– Желал выслужиться, ясное дело, – не сдержался от комментария Джексон. И тон его был острее ножа...

Но старик был не в том состоянии, чтобы чувствовать боль от подобных уколов. Он лишь слегка изогнул тонкие губы...

– Что, если и так, мастер Джексон? Каждый выживает, как может. Я показал письмо господину, и тот – никогда не забуду, как он переменился в лице! – велел запереть вашу мать в кабинете, а сам, как я понял, отправился встретиться с Джервисом Андервудом в той роще. Меня он с собой не позвал: должно быть, решил, что в таком разговоре свидетели ему не нужны. Я должен был караулить хозяйку... Та умоляла ее отпустить, говорила, что вы с мастером Блевином ждете ее, что Деррек-де совсем обезумел, раз запирает ее, как ребенка, но мы-то знали, что ей просто-напросто не терпелось отправиться в рощу к своему вдруг объявившемуся любовнику. – Стелбот выдержал недолгую паузу, снова потянувшись к стакану, долго не мог нащупать его, но никто из мужчин даже не шелохнулся, чтобы помочь ему в этом. Наконец, он продолжил: – Она угомонилась где-то к полуночи. Я и сам задремал в коридоре на лестнице... И вдруг меня дернули за плечо. Это был мистер Джексон, и он велел направляться за ним... Уже по голосу, которым он со мной говорил, я приготовился к чему-то недоброму, и когда увидел Джарвиса Андервуда, бездыханным, лежащим в луже собственной крови, понял, что интуиция не подвела меня и на этот раз. Хозяин же сказал лишь одно, снизойдя хоть до какого-то объяснения: «Видит бог, он сам напросился. Сметь говорить мне такие слова и все безнаказанно? Это немыслимо». Не задав ни вопроса, я помог Джексону отволочь тело в катакомбы под домом, выкопать яму и схоронить в ней и тело, и прошлое... Вот как все это было, – заключил Стелбот недрогнувшим голосом.

33 глава

Оставаться одной, не у дел, казалось Эвелин Джексон не просто весьма неприятным, даже обидным. Из-за беременности она редко выходила из дома, а уж нынче, когда роды были так близко, и вовсе стала затворницей, и тут на тебе, приключение: полный дом интересных гостей, настоящая тайна, интриги, а еще старые кости в катакомбах под домом – ей же только и остается, что поить гостей чаем и дожидаться вестей.

Когда уже воротятся Джексон и Андервуд?

К дому подкатила карета, и женщина поспешила во двор, полагая, что вернулся кто-то из отбывших: либо муж ее, либо Кэтрин, что отправилась в Конуэй с братом. Однако ни сам экипаж, ни вышедший из него джентльмен не были ей знакомы...

Высокий, седой, в элегантном темно-зеленом костюме, он приветливо, не без смущения ей улыбнулся и как-то враз расположил к себе миссис Джексон одним своим видом.

– Прошу простить мое неожиданное вторжение, уважаемая хозяйка: я поступаю крайне дерзко и неприлично, уж простит меня бог, но так получилось, что я кое-что потерял. Кое-что крайне важное для меня, и если бы вы могли мне помочь...

Эвелин, изнывающей от ожидания, эта внезапная интермедия в лице незнакомого джентльмена показалась даже желанной, к тому же она никогда не была приверженкой строгого этикета.

– Чем я могу вам помочь? – осведомилась она.

И седой джентльмен с жаром откликнулся:

– Всего лишь сказать, не находили ли вы близ вашего дома старую книжицу в красной обложке. Это всего лишь томик стихов, ценный лишь памятью о давно почившей старушке, моей бабушке, к которой я был крайне привязан... – И поспешил объяснить: – Буквально на днях, проезжая этой дорогой, я выронил его по пути... Сам не знаю, как это вышло: возможно, я просто уснул или недоглядел во время краткого перерыва, только книга из экипажа исчезла, и я, страдая крайней сентиментальностью, езжу назад и вперед в поисках бабулиной книги. Мы, старики, все немного безумцы... – И он развел в стороны руки.

Эвелин улыбнулась.

– Вы зря на себя наговариваете, – сказала она. – Привязываться к дорогим сердцу вещам – это так по-человечески. – И обернулась к дворецкому: – Мозли, скажите этому человеку, не находили ли вы около дома какой-либо книги? Томик стихов в красной обложке, если точнее.

Дворецкий с уверенностью покачал головой.

– Нет, миссис Джексон, найдись что-то подобное близ нашего дома, мне бы об этом сразу же доложили.

Эвелин с сожалением поглядела на незнакомого джентльмена.

– Как видите, мы ничего такого не находили. Очень жаль, что не смогли вам помочь!

– Вашей вины в этом нет, – возразил собеседник с улыбкой, – все мои невнимательность и старческая рассеянность. Благодарю за уделенное время! – Джентльмен поднял шляпу, скользнул в экипаж с юношеской ловкостью и, уже отъезжая, махнул рукой в белой перчатке.

На выезде с подъездной дорожки его экипаж разминулся с экипажем Кэтрин и Эдена.

– Кто это был? – спросила девушка, выпорхнув из кареты, и Эвелин пожала плечами.

– Понятия не имею. Мы так и не успели представиться! – И на вскинутые брови Кэтрин добавила: – Пожилой джентльмен потерял старый томик стихов своей бабушки – надеюсь, найдет. Лучше скажите, как прошла ваша поездка! – перевела она разговор на более интересную тему.

И молодые люди поведали ей все сведения о кольце, предоставленные мистером Стенхоупом. А уже после полудня, как раз наравне с возвращением двух джентльменов, – Джексона с Андервудом – Мозли явился с письмом.

– От Патрисии Чемберс, – многозначительно сообщила всем Эвелин, принимая письмо с серебряного подноса. – Должно быть, наш план уже в действии. – Она вскрыла письмо и пробежала строчки глазами, зачитав самое главное: – «Я сказала ему, как мне и велели, что мисс Стаффорд сбежала с прогулки в саду... Что я понятия не имею, как такое случилось, ведь за девочками в моем пансионе совершаются самый строгий надзор. Мистер Стаффорд, чего и следовало ожидать, не сразу поверил в случившееся: решил, что мисс Грейс где-то заснула (в шкафу, как он даже предположил), и я клятвенно битый час уверяла, что пансион был осмотрен тщательным образом сверху донизу – его дочери в его стенах нет. После этого меня обвинили в халатности, недосмотре, и сотне других подобных вещах, но я держалась подобно скале и заявила с явным намеком, что иногда юные леди сбегают по собственной воле, послушавшись голоса сердца. Кто угодно мог вскружить юной Грейс ее буйную голову... И тогда несчастный отец аж побелел. Мне почти стало жаль его, но еще слишком громко звучавшие в голове оскорбления с его стороны не позволили мне снизойти до подобного мягкосердечия: я добила его парочкой слов о возможном скандале, и мистер Стаффорд почти умолял меня придержать язык за зубами. Хотя бы ближайшие дни... О, в этом таланте мне, как известно, нет равных, и я обещала молчать! Он же кинулся прочь так стремительно, словно знал, где искать свою дочь, и спешил поскорее ее воротить. Итак, я сделала все, должна – теперь дело за вами. Не уверена, что с наилучшими, но пожеланиями, ваша Патрисия Чемберс».