Страница 50 из 58
— Друг, не знаешь, где мой вещмешок?
— Знаю. Подожди, сейчас принесу.
— И еще позаботься об апостолах, отведи их, пожалуйста, к ребятам Фламия.
…А вскоре я уже с наслаждением смываю пот холодной водой из речки, текущей у стен каструма. Чистая ледяная вода бодрит и приносит долгожданное облегчение уставшим мышцам. А вообще, тело Марка оказалось на удивление выносливым — и к физическим нагрузкам, и холоду, и к жаре. Может, оно и не было таким гармоничным, как предыдущее, но своей выносливостью явно его превосходило. В прошлом теле я бы уже давно лежал пластом после таких чудовищных нагрузок, а эта крепкая тушка — привыкшая за десять лет к суровым армейским испытаниям — пока еще держится.
Только успеваю переодеться в чистую одежду, как за мной приходит один из подчиненных легата. Меня, оказывается, уже ждут. Пришло время ужина.
Пока иду к шатру Марона, замечаю, что над каструмом уже поплыли дымки солдатских костров и запахи еды. Легионеры, например, сами выпекают лепешки из муки грубого помола в золе походных костров. И получается вполне съедобно. Но мой контуберний сегодня ужинает без меня, хотя на это ребята вряд ли обидятся. Меньше едоков — больше достанется. А вот мне даже интересно будет посмотреть, как и чем питается командный состав. Пилат и Марон, например, оба худые и поджарые, а Тиллиус, наоборот чересчур толстоват. И дело тут, скорее всего, не только в отсутствии физических нагрузок, видимо значение имеют и вкусовые привычки. Фрументарий явно любит много и вкусно поесть, а вот Пилат, как я уже успел заметить, к разносолам почти равнодушен.
— Проходи Марк — приветствует меня Аппий — а где Тиллиуса потерял?
Приходится вкратце пересказать ему нашу эпопею с походом к пленным и допросом ессея.
— Так значит, нам теперь известно, где расположено логово зилотов? — Марон довольно потирает руки — Можно будет карательный отряд туда послать и уничтожить их лагерь!
— Пока только приблизительно. Но думаю, Тиллиус не отступится, пока все сведения из пленных не вытряхнет.
Легат приглашает меня за стол. Судя по количеству кресел вокруг него, на ужин к военачальнику кроме нас с Тиллиусом, больше никто не приглашен, даже старшие офицеры. Из чего я делаю закономерный вывод, что со мной о чем-то хотят побеседовать приватно. Интересно только, о чем? И пока легат собственноручно наливает нам вино, я, пользуясь случаем, заступаюсь за ессеев. Марон недовольно хмурится:
— Марк, ты уверен, что их стоит отпускать?
— Аппий, какое главное правило Рима по отношению к провинциям? — осторожно подвожу я идеологическую базу под нужное мне решение — «Divide et impera» — разделяй и властвуй. А кто мы с тобой такие, чтобы оспаривать мудрость императора и Сената? Мятежникам кнут, союзникам… — тут я запинаюсь, стараясь подобрать синоним к русскому «прянику» — союзникам пирог.
Марон смеется, преломляя хлеб — Но мятеж даёт нам право диктовать иудеям любые условия.
— Конечно — легко соглашаюсь я — только сначала бы не мешало отделить мятежных иудеев от мирных. Или как говорят сами евреи — козлищ от агнцев.
На правах гостя я первым поднимаю кубок — Prosit!
Легат удивленно приподнимает бровь, но, помедлив, тоже берется за свой кубок. Упс… это я снова забылся и сильно забежал вперед. Prosit — это ведь гораздо более позднее и слегка видоизмененное латинское prodesse — что-то типа «для пользы», если в вольном переводе. Поэтому спешу пояснить ему:
— Прости, Аппий, это у меня с Испании осталось. Твое здоровье!
Выпиваем. Вино у легата хорошее, хоть и разбавленное. Но это и не удивительно — нынешние вина обладают настолько высоким содержанием алкоголя, что их повсеместно принято разбавлять водой. И хорошо еще, если она будет из родника или из акведука. Но гораздо опаснее, что для придания вину более сладкого вкуса, римляне выдерживают его в больших свинцовых резервуарах, а еще добавляют в него свинцовые брикеты или свинцовый порошок. Со временем на свинце образуется белесый налет, сладковатый на вкус.
Естественно, римляне даже не догадываются о его вредоносном воздействии на организм человека и понятия не имеют, что отравление свинцом — сатурнизм — зачастую вызывает анемию, желтуху или конвульсии, а в особо тяжелых случаях — отек мозга и смерть. Диагностировать сатурнизм на ранней стадии иногда можно, симптомы у него есть — например, так называемая «свинцовая кайма» на границе десен и зубов. Но вопрос в другом — как убедить и доказать опасность свинца? У римлян ведь не только с вином, но и со свинцовыми трубами аналогичная история. И с этим тоже надо что-то делать…
Закусываем… Большим разнообразием еды, кстати, стол легата похвалиться не может. Но для походного лагеря вполне неплохо. Мне, например, очень понравилась вяленая колбаса, которую римляне замачивают сначала в рассоле на месяц, а потом подвешивают в сухих прохладных пещерах для сушки. Удивительно, но по вкусу она напоминает ту, что я пробовал в прошлой жизни в Италии. Очень напоминает! Видимо не врали итальяшки — рецепт и, правда, почти не изменился за две тысячи лет. Сыр у легата тоже неплохой, уж не сравнить с тем “камнем”, что по доброте душевной угощал меня Лонгин. А еще мне понравился закрытый пирог с начинкой из яиц и сыра — либум. Это даже скорее толстая лепешка, но только не из той муки грубого помола, что у солдат, а качеством значительно выше. Были на столе и маслины, и лук с зеленью, и даже отварная спаржа.
Ну, и конечно, вездесущий гарум — любимый соус римлян из перебродившей рыбной требухи, с резким вкусом и специфическим запахом. Вот к чему я точно никогда не смогу привыкнуть! А римляне чуть ли не все блюда поливают этим соусом и всё готовы в него макать. Они даже умудряются с его помощью ферментировать мясо для приготовления колбас. На удивленный вопрос Марона: почему я к нему не притрагиваюсь, отвечаю уклончиво — мол, в Испании гарум как-то не принят. Не привык. Поди проверь. Я теперь вообще, как что — сразу валю все на свое трудное детство, проведенное в далекой и дикой Испании. Что взять с провинциала?
— Слушай, Марк… — заводит разговор легат под жареную баранину — а как ты смотришь на то, чтобы перейти под командование примпила Лонгина в его центурию? Вы вроде с ним в хороших отношениях? Я, конечно, мог бы перевести тебя к нему, и не спрашивая, но…
Ну, «не спрашивая» — это ты, брат Аппий загнул, конечно. Не в том я теперь положении, чтобы двигать меня по шахматной доске, как какую-то простую пешку, да еще и без моего согласия.
Я делаю вид, что сильно удивлен и слегка «задумываюсь». Но собственно это следовало ожидать. Я, если честно, и сам уже подумывал о том, чтобы как-то культурно попроситься в центурию Лонгина или Фламия. Эти две центурии мне уже стали намного роднее, чем моя собственная. А с занудой Петронием я так до конца и не нашел общего языка — раздражает его мой непонятный статус и моя дружба с другими офицерами. Как и мои непонятные отношения с высоким начальством. Не укладываюсь я в его простые и четкие представления об армейской иерархии. Служил под его руководством десять лет простой и веселый парень Марк, а теперь вдруг превратился, в не пойми что.
Конечно, с бОльшим удовольствием я бы перешел к Фламию, с которым мы уже успели изрядно сдружиться. Но попадая под его командование, я автоматически перехожу и в распоряжение Тиллиуса, а вот этого мне хотелось бы избежать. К тому же центурия Лонгина — это считай, что преторианская гвардия в масштабах 6-го легиона. К легионерам из первой центурии первой когорты, конечно, предъявляют особые требования, в том числе и физические — все ребята Лонгина крепкие и высокие, не ниже 175 см. Но Марк вроде бы и по росту подходит, и выслуга у него уже приличная. Зато, какие перспективы сразу открываются для распространения христианства во всей «гвардейской» когорте легиона… Если дать себе помечтать, это ведь так и весь Железный легион христианским скоро станет! Так что да — я однозначно выбираю центурию примпила Лонгина. Но перед тем как согласиться, надо бы попробовать провернуть еще один финт — а вдруг прокатит? Наглость ведь, как известно второе счастье