Страница 47 из 58
— Примас, префект пришел в себя! — вырывает меня из раздумий подошедший Фламий.
Ну, вот и обо мне вспомнили. Снова иду в шатер Пилата. Тиллиус следует за мной как тень — присматривает что ли? Впрочем нет, просто скрижаль ему для допроса пленников нужна, а без меня ею никак не воспользуешься.
Чуть в стороне вижу, как лекари обрабатывают раны солдатам. Да уж… до появления полевой хирургии тут как до Луны, все практически делается на коленке. Выживет солдат — хвала богам, нет — значит, судьба у него такая. Придется хоть какой-то элементарный ликбез среди лекарей и солдат провести, чтобы по возможности снизить смертность среди раненых. Заодно и апостолам будет это полезно послушать, чтобы они лучше понимали, как воздействуют на раны своей силой.
В шатре Пилата застаю Клавдию, прорвалась все-таки упрямая баба! Под моим укоризненным взглядом она отступает от лежанки мужа и виновато опускает глаза
— Марк, я могу ему чем-нибудь помочь?
— Можешь. Иди, помолись Иешуа. Поблагодари его за чудесное спасение своего мужа и попроси, чтобы все обошлось в дальнейшем. А еще оставь Пилата в покое до утра, у него сейчас нет сил, чтобы слушать твои причитания. Разболится голова — и нам с апостолами придется снова начинать его лечение, а сил уже ни у кого из нас тоже нет.
Клавдия обидчиво прикусывает губу, но послушно удаляется, бросив прощальный взгляд на мужа и нежно погладив его по руке. На лице Пилата проступает облегчение, и он еле слышно выдыхает. Я оборачиваюсь к застывшему у стола лекарю
— До утра никого сюда не впускать. Раненому нужен покой. Будут скандалить — отправляй всех ко мне.
Лекарь послушно кивает — мой авторитет сейчас непререкаем. Все искренне уверены, что префекта мы с апостолами вернули из-за грани. И это чудо можно объяснить только божественным вмешательством. Ну… пусть и продолжают так думать, по сути это не так уж и далеко от истины.
— Отвар ему уже давали?
— Нет, ждали тебя, Примас.
— Неси.
«Эскулап» пулей бросился исполнять приказ, а я поворачиваюсь к Пилату. Осматриваю затянувшуюся рану, прикрытую чистой тканью, отмечаю, что воспаления не наблюдается, осторожно ощупываю значительно уменьшившуюся шишку на его затылке.
— Вроде все нормально, но придется задержаться в лагере, хотя бы на день. Как ты себя чувствуешь?
— Перед глазами слегка плывет…
— Это слабость из-за потери крови. Завтра уже будет получше.
Пилат пристально смотрит мне в глаза
— Марк, это правда, что я был мертв?
— Нет. Но ты был очень близок к смерти. Благодари учеников Иешуа — если бы не они, я один ничего не смог бы сделать.
— Они же… должны меня ненавидеть за его смерть, разве нет? Почему же они спасли меня?
— Потому что Мессия учил их не делать различий между своими и чужими. “Возлюби врага своего”. Так говорил Учитель.
Я тяжело вздохнул. Наверное, из всех заповедей Евангелия нет более глубокой, мудрой и вместе c тем не всем понятной, чем заповедь «Любите врагов ваших». Это правило, казалось бы, делает христианина совершенно беззащитным перед злом мира сего. Но зато именно эта заповедь удивительным образом поможет победить ненавидевший христианство языческий мир и приведет многих язычников к Христу.
— Ну и потом — я отвел глаза — скажем честно: от того выживешь ли ты, зависит сейчас судьба Иудеи и Иерусалима.
— Ты тоже готов лечить раненых врагов Рима?
— Не знаю… — усмехаюсь я — Меня пока еще не ставили перед таким трудным выбором. Но если бы остались еще силы, то почему нет? Правда, начал бы я все-таки со своих — до доброты учеников Мессии мне пока еще далеко!
В шатер заходит лекарь с медным котелком в руках — в нем чуть теплый отвар из трав. Не бог весть какое сильное лекарство, но хуже от него раненому точно не будет. Осторожно переливаю мутноватую жидкость в кубок, стараясь отделить ее от осадка, потом сам делаю глоток, чтобы проверить концентрацию отвара. Запах вроде бы ничего, на вкус тоже не сказать, чтобы сильно противно. Терпимо, одним словом. Подношу кубок к губам префекта и заставляю его выпить все до дна.
— А теперь надо поспать. Прости, префект, но сегодня тебе лучше поголодать немного, иначе может стошнить. А вот завтра прямо с утра тебе приготовят крепкий куриный бульон, и он быстро поставит тебя на ноги.
Пилат кивает и устало прикрывает глаза. Я же забираю скрижаль и показываю лекарю и Тиллиусу взглядом на выход. Уже в спину слышу тихое «Гратиас» префекта…
— Про крепкий куриный бульон все понял? — спрашиваю я главного лекаря — Не забудь добавить туда коренья и специи для вкуса.
Пряности — уже вполне обычный, пусть и экзотический товар в Риме. Тиберий получается большие прибыли от торговли с Индией через порты на Красном — Береника и Миос Ормос. Когда нас учили истории в МГУ, пришлось изучать знаменитый «Музирийский папирус». Так называется документ, найденный археологами, в котором был приведен список товаров, прибывших с кораблем «Гермаполлон» из Индии. 60 коробок девясила (из него получают масло, которое использовали в парфюмерии и медицине), сто пар бивней слона, корица, перец, паприка — чего только не привезли торговцы. Этот корабль доставил 220 тонн груза на общую сумму 7 млн. сестерциев.
— Специи дороги — осторожно произнес лекарь
— Мне идти к легату? — коротко спросил я
Вот она, вторая экономическая мина под Римской империей. Если спекуляции евреев на курсе золото-серебро удалось прикрыть, изъяв сокровища Храма и поменяв состав Синедриона, то как быть со второй дырой? Римляне отгружают в Индию драгоценные металлы, взамен получают шелк, специи и другие предметы роскоши для своей элиты. Торговый дефицит растет, патриции все больше входят во вкус шикарной жизни. Тиберий пытается решить проблему, вводя запрет на роскошь и поднимая таможенные пошлины — в результате ширится контрабанда.
— Я найду специи — тяжело вздыхает лекарь — Можно давать ему хлеб?
— До обеда никакого хлеба, только бульон и отварную курицу. Дальше посмотрим. А сейчас мне нужно осмотреть остальных раненых — ставлю я его в известность — вели им всем собраться.
— Примас, а силы-то у тебя на это есть? — встревоженно спрашивает Тиллиус — Может, до завтра осмотр солдат отложишь?
— Нет, нам проще будет сейчас что-то немного поправить, чем завтра заниматься уже запущенными и воспаленными ранами.
Подзываю Матфея и Иакова, ожидающих меня в сторонке в компании с Гнеем, и мы все вместе направляемся к лекарям. Солдаты завидев нас, радостно приветствуют — слухи о чудесном исцелении Пилата конечно уже разнеслись по всему лагерю. Да еще, наверное, и ребята Фламия добавили к этим слухам разговоры о лечении раненых в Храме.
— Братья, по возможности бережем оставшиеся крохи сил — говорю я апостолам, но так чтобы меня слышали и лекари, и солдаты — Милость Иисуса к раненым безгранична, но увы, не наши с вами силы. Поэтому осматриваем раны и выбираем только те, где уже видим намечающуюся «черноту», все остальное терпит до завтра.
Поворачиваюсь к лекарям, которые внимательно прислушиваются к нашему разговору:
— А теперь скажу вам про то главное, без чего всякий нормальный лекарь даже не смеет дотрагиваться до открытых ран — это мытье рук. Если руки у человека грязные — на них тоже есть эта «чернота», которую правильнее будет называть инфекция или inficio. Запомнили? — я обвожу взглядом всех присутствующих — Она-то и есть настоящая причина всех воспалений ран и многих болезней. Поэтому сначала моем руки и обрабатываем их хотя бы разведенным уксусом. А только после этого очищаем раны, осторожно убирая из них грязь и все постороннее. Если будете следовать этому простому правилу — выживших раненых у вас станет на порядок больше.
Вот так. Начинаю ликбез с элементарных основ санитарии. Сердце вдруг кольнуло от воспоминаний о любимой жене. Как она там поживает — моя медсестричка? Эх…Викуся сейчас быстро бы навела порядок, а вот из меня медикус получится весьма и весьма приблизительный, хотя разрозненных знаний по медицине в моей памяти хранится довольно много. Нет, чувствую не быть мне Геленом и Авиценной — задатки не те, да и не люблю я, если честно, анатомию. А без этого какой хороший врач, если только психотерапевт?