Хаос (ЛП)

Поворачиваю голову в его сторону, но как будто меня здесь вовсе нет. Он даже не смотрит на меня. Его зеленые глаза устремлены куда-то вдаль, и я не уверена, что действительно нашла его.

В конце концов отвожу взгляд, и мы вместе смотрим на одно и то же пятно на залитом солнцем горизонте — я, обхватив руками колени, он, прижав ладони к крыше по бокам. Когда Шон наконец говорит, даже солнце сияет за облаком, которое проносится по небу.

— Я всю ночь думал, что тебе сказать. — Его голос хриплый, еле слышен, и от этого у меня сводит живот.

— Ты спал здесь? — спрашиваю я.

Когда Шон, наконец, смотрит на меня, его густые черные ресницы низко нависают над усталыми глазами, которые тянут за осколки моего сердца. Его щетине уже несколько дней, волосы в неопрятном беспорядке, и в своем полностью черном одеянии он выглядит… прекрасно. Душераздирающе прекрасно.

— Я вообще не спал, — говорит он и снова смотрит на невидимое пятно в дали. Его грудь поднимается на тяжелом вдохе, прежде чем сдуться в неглубоком выдохе. — Не знаю, что и сказать, Кит. Всю ночь я пыталась придумать какой-нибудь способ извиниться за каждую ошибку, которую совершил с тобой, но так и не нашел его.

Безнадежность в его голосе проявляется в моей собственной груди — тупая боль, из-за которой мне хочется обнять его и молиться, чтобы он тоже обнял меня. Даже если для него это ничего не значит. Даже если это ничего не изменит.

Солнце выглядывает из-за облаков, и когда Шон смотрит на меня, я смотрю на него в ответ.

— Я потерял тебя еще до того, как ты у меня появилась, — говорит он. — И все, что я делал, это сидел здесь и жалел себя. — Он качает головой в молчаливом предостережении самому себе. — Ты хоть понимаешь, какой большой задницей это меня делает? Что я так завидую парню, которым должен был быть для тебя, что даже не могу найти правильный способ извиниться за того парня, которым я был?

Он говорит все то, что мне нужно было услышать много дней, недель, лет назад, и я даже не осознаю, что плачу, пока слеза не скатывается по моим ресницам и не стекает по щеке. Она оставляет горячий след и говорит о миллионе разных вещей — о печали, которую я чувствую из-за того, что мы расстались, о сожалении из-за того, что мы никогда не начинали, об облегчении из-за того, что он сожалеет, и прежде всего о пустоте, о расстоянии, которое простирается между нами так далеко, что невозможно его преодолеть.

Облака расступаются над нами, и легкие капли дождя начинают смешиваться с мелкими струйками слез на моем лице. Шон просто смотрит на меня через пустоту, пока не произносит мрачным голосом:

— Наверное, мне лучше уйти.

Мотаю головой из стороны в сторону еще до того, как я обретаю дар речи.

— Нет. Пойдем внутрь.

Направляюсь к окну впереди Шона, не дожидаясь, последует ли он за мной, и в своей комнате я жду его. Когда он, наконец, забирается вслед за мной, его волосы и плечи влажные от дождя, я хочу взять его лицо в свои руки и убрать поцелуем капли дождя с его щек. А ещё хочу сказать ему, что мне очень жаль. Вместо этого прислоняюсь к стене, скрестив руки на груди, чтобы они не тянулись к нему. У меня миллион вопросов, и если я не задам их сейчас, то никогда не задам.

Шон закрывает за собой окно, а потом садится на подоконник и ждет, что я скажу.

— Мы действительно были вместе? — спрашиваю я в минуту вынужденного мужества. В ужасе жду его ответа, но мне нужно знать его, даже если он вонзит нож мне в грудь. — После вечеринки у Вэна… после крыши… — Я вытираю со щек то, что считаю дождевыми каплями. — Кем я была для тебя, Шон?

Он обдумывает свой ответ, прежде чем сказать:

— Ты действительно думаешь, что я хотел сохранить тебя в секрете? — Когда я ничего не говорю, он вздыхает. — Кит, на свете нет ни одного мужчины, который захотел бы держать тебя в секрете. Ты… — Он качает головой. — Ты — все, чего я никогда не знал, что хотел. Я не понимал, что такое совершенство, пока не познакомился с тобой, а потом подумал, что ты наконец-то моя, и… Я просто не хотел, чтобы другие парни лишили нас возможности уединиться в эти последние два дня. Они бы вели себя как придурки. Я хотел, чтобы ты была только моей.

Сопротивляясь желанию броситься в его объятия и отдать себя ему, я говорю:

— Почему ты вел себя так, будто ненавидишь меня, когда я присоединилась к группе?

— Я не доверял тебе, — объясняет он. — Я и не подозревал, что ты действительно любишь музыку. Думал, ты пришла только для того, чтобы поквитаться со мной или что-то в этом роде.

— А как же тогда, когда я поцеловала тебя в Mayhem? Перед туром? — Тогда он притворился, будто не помнит, как отвел меня в автобус, укладывал на скамейку или целовался со мной прямо перед тем, как я побежала в туалет, чтобы меня вырвало.

— Ты была пьяна, — печально говорит Шон. — Я был так поглощен тем, что наконец-то прикоснулся к тебе, что даже не осознавал этого… Я чувствовал себя полным идиотом, что зашел так далеко. А затем… Я думал, ты просто хочешь забыть.

Потому что я солгала. В то утро я была первой, кто сделал вид, что ничего не произошло. Шон только последовал моему примеру.

— А на крыше отеля Вэна? Я рассказывала тебе о том, что влюбилась в тебя в старших классах. Я хотела, чтобы ты вспомнил.

— Знаю, — говорит он с безнадежным выражением лица, прежде чем опускает взгляд в пол. — Я знаю, но все шло так прекрасно, и я не хотел все испортить.

— Я даже пыталась заставить тебя вспомнить в автобусе, когда узнала об этом. Но ты просто продолжал лгать…

Шон качает головой, глядя на доски пола у себя под ногами.

— Я не хотел потерять тебя.

Но он меня потерял… И теперь я просто потеряна.

— А шесть лет назад? — наконец спрашиваю я. Слова звучат твердо и уверенно, выдавая сомнения, боль, сокрушение внутри меня. — Что было тогда?

Шон тяжело опускается на подоконник с обреченным вздохом.

— Это та часть, где я не знаю, что сказать. — Он колеблется, прежде чем снова поднять на меня взгляд. — Шесть лет назад я не был хорошим парнем. Мне жаль, что ты так думала, но это не так.

— Кэл рассказал мне, что сказал тебе, — говорю я. — После той ночи, когда мы… — Я замолкаю, не желая оживлять призрак воспоминания, но в глазах Шона ясно читается понимание.

— Думаешь, поэтому я не позвонил? — спрашивает он через некоторое время, и я не знаю, действительно ли я хочу получить ответ на вопрос, который задаю дальше:

— Нет?

— Кит, — говорит Шон, как будто слова, слетающие с его губ, причиняют ему боль. — В том, что случилось, нет вины твоего брата. Я мог бы позвонить.

Мой голос грозит сорваться, когда я спрашиваю:

— Почему ты этого не сделал?

Шон на мгновение закрывает глаза, а когда снова открывает, то удерживают мой взгляд.

— Я не знал тебя шесть лет назад. Ты была просто горячей девушкой, с которой я познакомился на вечеринке.

Слезы обжигают мое лицо, и Шон пересекает комнату, чтобы вытереть их. Его большой палец слегка касается моей щеки, когда он говорит:

— Я не знал, что тебе пятнадцать, а если бы знал, что это был твой первый раз…

— Ты бы никогда этого не сделал, — продолжаю я за него, и в моем голосе звучат годы осознания того, что эти слова были правдой. В том, что произошло между нами, была не только его вина, но и моя.

— Не сделал, — искренне соглашается он. — Я облажался с тобой, Кит, и мне очень жаль.

— Ты когда-нибудь думал обо мне?

Его ладонь все еще обхватывает мое лицо, когда он говорит:

— По началу… иногда. Но это не значит, что я провел последние шесть лет, думая о тебе. Я не понимал, что потерял, когда отпустил тебя. Ты должна это знать. — Обе мозолистые руки вплетаются в мои волосы, чтобы мягко удерживать лицо на месте. — Я не был тем парнем, каким ты хотела бы меня видеть. Я совсем забыл о тебе, пока ты не пришла на прослушивание. Тогда я понятия не имел, от чего ушел.

— А сейчас? — Эти слова вырвались на свободу в минуту отчаяния, которое я хотела бы забрать назад. Но с моим лицом в его руках, с моим сердцем в его руках — мне больше нечего терять.