Страница 59 из 70
Пытаясь удержаться на ногах, я нахожу в толпе лицо своего близнеца, но в его глазах такая же паника, как и в моих. Я падаю, тону, и он чувствует каждую частичку моего отчаяния, делая его своим собственным.
Я хочу бежать. Хочу спрятаться. Но мне некуда бежать и негде прятаться. Я дрожу в собственной шкуре, вот-вот потеряю остатки собственного достоинства, срываясь в истерические, безутешные, унизительные слезы прямо здесь, на полу нашего коридора, но прежде, чем я смогу сделать худший вечер в моей жизни намного хуже, Кэл кричит во всю глотку, его голос эхом отражается от стен:
— Я ГЕЙ!
ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ
Мама падает в обморок.
Минуту назад она смотрела на меня, затем на Кэла, снова на меня, и опять на Кэла, а потом ее глаза закатились, и она рухнула на пол, как мешок с кирпичами.
Майк почти поймал ее, так как все остальные были слишком заняты тем же, чем занималась мама — удивленные взгляды метались от меня к Кэлу, обратно ко мне, и снова к Кэлу.
Дальше все происходит в ускоренной перемотке — Райан спешит вызвать скорую помощь, вихрь красных и синих огней, мелькающих за нашими окнами, команда медиков, бегущих в наш вестибюль… И, да, сегодня была катастрофа эпических гребаных масштабов.
— С ней все будет в порядке? — спрашивает Кэл у медика, стоящего на пороге нашего дома, и его слова пронизаны чувством вины.
— Все будет в порядке, — заверяет его врач. — Просто не допускайте обезвоживания и убедитесь, что она не нервничает.
Я не смотрю, как отъезжает скорая, потому что Шон все еще где-то там. Когда мама наконец пришла в себя, и мы ждали скорую, Адам быстро обнял меня, сказал, что Шон — мудак, и вышел, чтобы быть рядом со своим лучшим другом. Но Майк и Джоэль все еще в моем доме, Майк беспокойно проводит рукой по волосам, а Джоэль грызет ноготь большого пальца, и ни один из них не знает, что сказать или сделать.
Крошечный шаг за крошечным шагом Джоэль отступает к входной двери.
— Я… просто... — Почти дойдя, он останавливается и потирает затылок. — Я тебе ещё нужен?
Я отрицательно качаю головой.
— Иди.
— Увидимся на следующей репетиции?
— Да, — говорю я, не зная, вру ему или нет.
Джоэль выскальзывает наружу, и Майк вздыхает, прежде чем крепко обнять меня. Он крепко прижимает меня к себе, когда говорит:
— Послушай, Кит, Шон рассказал мне о том, что произошло между вами после того, как я нашел вас на крыше, и когда он рассказал… не то чтобы он этим гордился. Он знает, что все испортил. — Майк отстраняется, чтобы изучить меня, беспокойство окрашивает его глубокие карие глаза. — Если бы я знал, что ты не знала…
— Не говори этого. — Я знаю, что он не сказал бы мне, и тогда я никогда бы не узнала.
Майк хмурится.
— Я просто хочу сказать… — У него вырывается еще один вздох. — Если ты действительно любишь его…
— Майк.
— Ты должна дать ему еще один шанс. Вот и все, что я хочу сказать. — Когда я просто смотрю на него, он добавляет: — Я действительно думаю, что вы подходите друг другу, и правда считаю, что он заботится о тебе. — Когда открываю дверь чуть шире, чтобы он мог уйти, парень понимает намек. Но как раз в тот момент, когда я собираюсь закрыть дверь, он придерживает ее рукой, и его голова снова просовывается внутрь. — Не вздумай бросить группу из-за этого.
— Я позвоню тебе.
Хмурый взгляд, который Майк бросает на меня, говорит, что он не удовлетворен моим ответом, но он все равно закрывает дверь и уходит, и в фойе остаемся только мы с Кэлом. Я прислоняюсь спиной к двери и закрываю глаза.
— Ты не должен был этого делать.
Из всех способов, которыми Кэл представлял себе публичное признание, я уверена, что крик «Я гей!» во всю глотку в комнате, полной незнакомых людей, не был одним из них.
— Знаю.
— Что нам теперь делать?
— Папа сказал, что мы должны встретиться со всеми в кабинете.
Я открываю глаза и совершенно серьезно говорю:
— Хочешь вместо этого сбежать?
— Только если мы станем бродячими заклинателями змей.
— Ненавижу змей.
— Тогда, похоже, мы остаемся.
Когда хмуро смотрю на Кэла, он слабо улыбается и заключает меня в крепкие объятия — такие, которые мешают тебе дышать, думать или чувствовать. Я так же обнимаю его в ответ.
— Я с тобой, — говорит он, и я утыкаюсь лицом ему в плечо.
— А я с тобой.
— Тогда мы пройдем через это.
— Знаю.
— Ты готова?
— Нет. А ты?
Кэл качает головой, уткнувшись мне в щеку.
— Даже близко нет.
Плечом к плечу мы пересекаем расстояние до логова и входим в него. Мама лежит на диване, положив голову отцу на колени, а он прижимает влажную салфетку к ее щекам. Она садится, как только видит нас, отбрасывая руки отца, когда он пытается заставить ее лечь обратно.
Мои братья расположились лагерем на стульях, подлокотниках кресел и кирпичном основании нашего камина. Никто не произносит ни слова. Все просто смотрят, сглатывают, моргают и пялятся.
Кэл закусывает губу. Я верчу бриллиант в носу.
— Почему мы этого не знали? — начинает Брайс, и мы с Кэлом смотрим на него. Я не знаю, с кем из нас он говорит, потому что смотрит на нас обоих, и ни Кэл, ни я не спешим отвечать ему. — Это не имеет значения, — продолжает он. — Значит, тебе нравятся чуваки, ну и что?
Когда смотрю на Кэла, его глаза уже блестят. Боже, я хочу обнять его. Обнять, чтобы защитить. Но Брайс опережает меня. Он мгновенно преодолевает расстояние, заключая моего близнеца в объятия, от которых у меня тоже наворачиваются слезы. Прижимаю руку ко рту, и отступаю, чтобы дать им пространство.
— Ты мой брат, — говорит Брайс, и эти три слова говорят все.
Когда он отстраняется, то улыбается Кэлу, а потом толкает его плечом и пересекает комнату, чтобы сесть обратно.
Кэл смотрит на всех остальных — на маму, папу, Мэйсона и Райана. Мама спускает ноги с дивана и похлопывает по подушке рядом с собой.
— Иди сюда, садись.
Мой брат делает то, что ему говорят, и мама берет его руки в свои.
— Прежде чем я что-либо скажу, скажи мне, что ты сказал это не просто потому, что хотел помочь Кит.
Кэл молча качает головой.
— И причина, по которой ты уже несколько дней проверяешь свой телефон…
— Лэти, — отвечает Кэл, вздыхая, и я задерживаю дыхание, ожидая, что сделают остальные.
Мягкая улыбка появляется на маминых губах.
— Но до Лэти ты был…
— Геем, — подтверждает Кэл, и мамин взгляд перемещается ко мне.
— И ты знала?
Я судорожно сглатываю и киваю.
— С шестого класса.
Она пропускает это мимо ушей, но в ответ рявкает Мэйсон, взгляд его черных глаз прикован к моему близнецу.
— С шестого класса? Ты скрываешь это от нас уже… э-э… сколько это, блядь, лет?
— Десять, — отвечает Райан, и в его голосе слышится разочарование. — Десять лет. Кэл… почему? Почему ты… — Он хватает ртом воздух и трет глаза, а Кэл вытирает основанием ладони под своими густыми ресницами. — Я не понимаю, — заканчивает Райан.
Папа протягивает руку и похлопывает Райана по колену, а Кэл смотрит на свои ноги.
— Мне очень жаль.
— За что, черт возьми, ты извиняешься? — рявкает Мэйсон, а Кэл только качает головой, глядя на носки.
Тихим, срывающимся голосом, он говорит он:
— Я не знаю.
— Лучше бы за то, что так долго ждал, чтобы рассказать нам, а не за что-то еще, — предупреждает Мэйсон, и у меня вырывается слабый вздох. Он в ярости — в ярости на Кэла за то, что тот не сказал им и скрывал, кто он есть. Ни за что другое.
Кэл снова поднимает взгляд и смотрит на нашего брата, пока слезы не начинают скатываться по его щекам. Когда я подношу пальцы к своим щекам, понимаю, что они такие же мокрые.
Мэйсон чертыхается и встает, сдергивая Кэла с дивана и сжимая в объятиях.
— Я чертовски люблю тебя, Кэл. Перестань быть ребенком.