Бывшие

Именно на ней он приезжал когда-то в мой офис.

Произошла авария?

Вика была за рулем?!

Где она?!

— Вика!!! — выбегаю из угнанной рухляди и, не обращая внимания на хляби небесные, чвакая берцами по раскисшей грязи бегу к машине. Пассажирская дверь приоткрыта, салон заполнен уже чуть спущенной подушкой безопасности и ничерта не видно. — Вика!!

— Я тут… — доносится за спиной слабый писк, и я резко оборачиваюсь на голос.

Она стоит чуть поодаль под скелетами облысевших деревьев. В темноте белееют голые бледные ноги и такое же белое лицо… а по виску стекает струйка крови.

Ничего не спрашивая, бросаюсь ей навстречу и крепко обнимаю, пытаясь хоть как-то успокоить. Но она никак не реагирует: не обнимает меня в ответ, ничего не говорит. Просто стоит вжав голову в плечи, огромными, словно блюдца глазами глядя в одну точку.

— Ты как? Сильно болит? Что случилось?! — приподнимаю большим пальцем ее подбородок и пытаюсь заглянуть в глаза. Очень темно и ничерта не видно, но я чувствую, что в ее зрачках плещется ужас. — Вика!! — слегка трясу ее за плечо, пытаясь привести в чувство. — Ответь мне!! Не молчи!

Дождь молотит по нашим макушкам со страшной силой, волосы прилипли ко лбу, но нам обоим на это наплевать.

— Я убила Тиграна… — произносит она, но будто не мне, а самой себе. И взгляд ее такой же — по-прежнему отстраненный.

— Как ты убила его?

— Застрелила, — наконец-то она переводит на меня пустые глаза. — Я выстрелила в него несколько раз, а потом он потерял управление и мы врезались в дерево…

— Почему ты сделала это? Что произошло? — глажу ее по мокрым волосам, стараясь не задеть порез на виске. — Он тебе угрожал?

— Нет. Он сказал, что хочет, чтобы я убила тебя, — бледные губы дрожат, по лицу стекают ледяные, смешанные с кровью из раны струи. — Сказал, что ты умрешь в любом случае. И я в него выстрелила.

Маленькая, глупая, но такая бесконечно любимая отважная девчонка.

Прижимаю ее к себе со всей силы, стараясь передать хоть каплю того, что чувствую к ней. Она сделала это из-за меня, не думая о последствиях. Как обычно.

Но в этот раз она рисковала своей жизнью.

Наконец-то она вяло обвивает мои плечи руками и, уткнувшись носом в мою грудь:

— У тебя кровь…

— У тебя тоже.

— Но…

— Это не моя.

Она не уточняет чья именно и это хорошо, рассказывать о том, что было… Только не сейчас.

— Он точно… — я не знаю, как произнести это вслух, чтобы не испугать ее сильнее. Она же явно в шоке. — Ну… он точно… убит?

— Думаю, да, я целилась ему в голову. Не знаю, попала или нет, я стреляла впервые в жизни… И… он не выходил из машины. Он все еще там, — зачем-то шепчет, словно лесные призраки могут нас услышать. Со страхом косится в сторону разбитой тачки, недолго молчит, а потом снова смотрит мне в глаза снизу вверх. — Меня посадят, Саш, — говорит еще тише, но так твердо: — Потому что я его застрелила.

Сниснув челюсти, оборачиваюсь на покорежанный автомобиль, быстро осматриваю местность, а потом стягиваю с себя промокший «штурман» и набрасываю на плечи Вике.

— Не посадят.

То ли я сказал это так уверенно, то ли просто пришло время ей прийти в себя, но она как будто оживает — цепляется за мой рукав, привлекая внимание. Даже голос обретает прежнюю тональность и силу:

— Не посадят? Точно?!

— Точно, — снова цепким взглядом оцениваю обстановку, а затем оборачиваюсь на нее: — Потому что тебя здесь не было.

— То есть… как это… — глаза становятся еще шире: — А тебя?

— И меня здесь не было.

Она недоверчиво смотрит на меня несколько секунд, а потом взрывается:

— Но кто-то же его убил! Следаки начнут искать и обязательно выйдут на меня. Я пистолет там бросила, Саш! На нем мои отпечатки! Меня найдут!

— Не найдут, — поднимаю воротник на ее/моей куртке, чтобы создать хоть какую-то иллюзию тепла. — Иди в машину, включи печку на полную мощность и езжай обратно домой. У вас есть там камеры видеонаблюдения?

— Есть, но когда мы уходили они были выключены — сигнальный маяк не горел. Меня еще насторожило, зачем он это сделал. Теперь, кажется, поняла…

— Вот и хорошо. Брось машину где-нибудь подальше от дома и пешком возвращайся обратно. Сделай себе горячий чай, прими ванну, а то подхватишь еще воспаление легких, та еще пакость. Я…

— …дважды болел. Помню. Ты пугал меня этим еще тогда, пять лет назад, когда я без куртки курить на балкон выходила. А ты… — и смотрит мне снова в глаза, — а ты помнишь..?

— Я все помню, Викуль. Каждый наш день. Я ничего не забыл. «И не забуду», — снова прижимаю ее к себе, держу изо всех сил… а потом отпускаю, решительно подталкивая к «семерке». — Иди уже. Все, пора.

Но она стоит на месте, не делая даже шагу.

— Что ты задумал? — голос дрожит. — Скажи мне!

— Иди, Вика. Быстро! — опять толкаю ее к дороге. — Иди, я сказал! И запомни: тебя. здесь. не было. Поняла?

— Я не поеду без тебя! — срывается на крик. — Никуда не поеду! Я останусь тут с тобой!

— Я спрашиваю — ты поняла меня?!

Мы молчим, но ведем долгий мысленный диалог глазами. И не знаю, что она прочитала в моих, но неожиданно она собирается. Даже плечи становятся ровнее, а голос жестче:

— Поняла, — и, как и я минутами ранее, скользя на раскисшей слякоти послушно идет к машине. Не оборачиваясь.

Я смотрю на ее удаляющуюся фигурку в безразмерном бушлате, на тонкие забрызганные грязью ноги…

Она мне поверила. И очень надеюсь, что сделает все правильно.

Она должна сделать все правильно. Иначе…

Она должна.

Взмахом руки убрав с лица ледяную воду, разворачиваюсь и иду к разбитому БМВ.

Есть решения, которые мы понимаем молниеносно, в порыве сильных эмоций. И зачастую они становятся роковыми. Сейчас же я знаю, что это, пожалуй, единственное спонтанное решение в моей жизни, о котором я никогда не пожалею.

Каким бы ни был исход.

Эпилог

Сквозь плохо закрытые ламели жалюзи в окно светит теплое мартовское солнце. Я сижу на скамье и, наблюдая за танцем серебристых пылинок в рассеянных косых лучах, думаю о том, как непредсказуема жизнь. Как она может измениться, буквально в одночасье лишив всего, что было, или наоборот — подарить что-то важное. То, о чем ты даже не мог и мечтать.

Еще несколько месяцев назад мне казалось, что в моей жизни уж точно не произойдет ничего неожиданного, практически все самые важные вехи со мной уже приключились: я женился, развелся, отдал долг Родине, набил массу шишек. Я любил, я терял… А потом… потом случилось то, что случилось.

Жалею ли я о чем-либо? Нет. Если вернуться назад, я поступил бы точно так же, не изменив ни единого шага. Но если бы можно было шагнуть еще дальше, в ту тридцать четвертую осень моей жизни, я бы не отпустил женщину, которую полюбил. Никогда бы не отпустил. Но увы, отмотать пленку судьбы нет ни единого шанса, сделано то, что сделано. И пришло время собирать камни.

— Прошу всех встать, оглашается приговор суда.

Бросив быстрый взгляд в сторону молодого, откровенно скучающего пристава, поднимаюсь со скамьи и, тоже не скрывая скуки, смотрю на такую же до смерти уставшую от всего происходящего судью.

Краем уха я слышал, что завтра она улетает в отпуск. Счастливая женщина.

— В ходе следствия суду были предъявлены доказательства вины подсудимого…

Какие же долгие и нудные эти юридические формулировки… Хочется одного — поскорее разобраться со всем этим и поставить уже точку. Но приходится стоять и с преувеличенным вниманием слушать монотонный монолог о том, как проходило следствие, в каких именно грехах меня обвиняют и прочее, о чем я, собственно, прекрасно осведомлен и своей вины никогда не отрицал.

— … на основании вышеизложенного суд постановил: признать Градова Александра Андреевича виновным по статье 293 и назначить наказание в виде выплаты штрафа в размере сто двадцать тысяч рублей. Подсудимый, вам понятен приговор?