Страница 3 из 17
Вот потому-то не каждый, далеко не каждый соглашается на переучивание, какими бы радужными не казались перспективы. Есть пилоты: начав службу на Ан-2, они, проведя в небе по двадцать и более тысяч часов, так и уходят на пенсию с «Антона». И никаких переподготовок им не надо, они взяли свое в малой авиации. И отдали ей все, что могли.
Точно так же был однажды вызван к командиру четвёртый эскадрильи Фролову Сергей Романов, отлетавший на Ан-2 уже семь лет. И так же комэск дал ему сутки на размышления, но он от них отказался, потому что уже давно всё для себя решил.
– Не надо мне этих суток, Алексей Михайлович, – я еду! Только разреши крайний рейс выполнить.
– Нет! – нахмурился Фролов. – Это абсолютно исключено, раз решил ехать. Или ты про Дружанова забыл?
Сергей не забыл. Он прекрасно помнил, как два года назад расстался с мечтой о переучивании на корабль Ан-24 его однокашник по училищу Анатолий Дружанов. У него уже и заветный билет был оформлен до Кировограда, а он всё-таки упросил комэска, чтобы тот разрешил выполнить «крайний», заключительный рейс на «Антоне». При взлете с площадки Качугино «сдох» движок. Самолёт упал в реку, перевернулся, пассажиры получили тяжелые травмы. Экипаж Дружанова был также искалечен, мечта о переучивании на новую матчасть так и осталась мечтой.
Подумав, Сергей настаивать не стал:
– Будь по-твоему, Михалыч, пойду тогда собираться.
– А каким рейсом ты стоял на завтра? – спросил Фролов.
– Триста пятьдесят пятым.
Комэск придвинул к себе график полётов, что-то поискал глазами;
– Погода как по севера'м, не узнавал предварительно?
– На завтра прогнозируется туман в первой половине дня по всему северу, -пояснил Сергей.
– Значит резервному экипажу сыр перепадёт… – раздумчиво потянул Фролов. – Та-а-ак… Сделаем-ка мы, пожалуй, вот что: завтрашний резерв задействовать под твой рейс не станем, ему видно и так работа будет. Ты найди кого-нибудь из свободных командиров… – он снова прошелся взглядом по плановой таблице. – Ну, Андрея Кедрова, например. У него в графике «дырка» и выходного, вроде, не просил. Договорись, пусть за тебя на Имуче'н сбегает. Кстати, он с твоим Женькой летал, кроме этого, внештатный инструктор, значит, слетанность давать не надо.
– Нет, Михалыч, – Сергей иронично усмехнулся. – Это мой Женька с Андреем летал, а не наоборот…
– Ну ты заноза, Серёга! – засмеялся и Фролов. – К словам так и цепляешься.
– А чего субординацию нарушаете, командир?
– Субординацию… – Фролов посерьезнел. – Ты лучше скажи: твоего пацана на ввод в командиры можно ставить?
– Нужно, Михалыч! – утвердительно произнёс Сергей. – Парень вполне созрел, почти три года на правой «чашке», куда же больше-то?
– Ну, добро, – Фролов встал, – лети, Сергей Александрович, осваивай новый аэроплан. А Женьку Коробова мы посадим на твое место. Счастливо тебе! – он крепко пожал пилоту руку.
– Спасибо, товарищ командир, и до свидания.
На следующий день Сергея в Горноозерске уже не было. А через полтора месяца, в самый разгар переучивания в ШВЛП3, он неожиданно получил от Фролова письмо. Комэск редко баловал подчинённых таким вниманием. Письмо было страшным по содержанию, он писал:
«…Не знаю, как сообщить тебе все это, Сергей, но сообщать надо!Недели через три, как ты уехал, погиб твой второй пилот, Женя Коробов. Зарезали какие-то подонки, когда он вечером возвращался домой. Убийство с целью ограбления – с парня сняли куртку, часы, забрали деньги, какие были… Но это не всё, Серёжа: через несколько дней погиб Андрей Кедров, разбился на машине. Ехал на дачу в Ключи, дорога была размокшая, машину занесло, сорвался с обрыва. Ты это место знаешь, на полдороге от авиагородка. И обрыв-то не такой уж высокий, а вот… Что касается Жени, то милиция ищет преступников, отрабатывает различные версии. Да что толку, сам понимаешь, что сейчас творится – сплошной беспредел. Разгул демократии. Вот так мы потеряли сразу двоих наших ребят, самых, кажется лучших. А Женьку я уже в командиры вводить начал, он с левой «чашки» отлетал часов тридцать. Лёха Беломоров его возил. Выходит, не судьба… И хоть не утешение это, а всё-таки он неженатый был, а вот у Андрея, сам знаешь, двое ребятишек осталось. С Марией едва отходились, думали, не выдержит. Сейчас бродит по гарнизону, как тень, смотреть страшно, истаяла вся. Такие-то, брат, дела наши горькие. Я спать ночами разучился, нервы ни к черту стали, а может, просто постарел. На пенсию, пожалуй, пора, залетался я что-то… А ты учись, Серёжа, живым – живое. Какими бы ни были потери, а самолёты должны летать, и кто-то обязан поднимать их в воздух. Держись, мужайся не выпади из седла! Знаю, как тяжело будет тебе читать эти строки…»
В тесной комнатке училищного общежития Сергей еще и еще раз перечитал письмо командира четвертой эскадрильи. Долго сидел за столом, оглушённый неожиданным горем. Лица живых в его памяти ребят стояли перед глазами. С обоими он провел в небе не один год. Скомкал страшное письмо в громадной пятерне, встал из-за стола и бросился на кровать лицом вниз. Слез не было, они остались где-то внутри, душили, горьким комком перекрывали горло.
Глава 2
Предновогодний мороз был лют и Сергей, отвыкший на Украине от забайкальских минус сорока пяти с прошибающим насквозь хи'усом, почти незаметным ветерком с ледяных таежных пространств, опустил уши у форменной шапки, поднял воротник легонького аэрофлотовского пальто. Стоя на остановке, постукивая ботинком о ботинок, решил: если автобус не придет через десять минут, то к родителям на другой конец города не поедет, направится домой.
Полуметровые стрелки на огромных часах, встроенных в цокольный фасад здания аэровокзала, дергаясь, переместились на несколько делений. Автобуса все не было, толпа на остановке густела. Подряд, один за другим, приземлились два Ту-154, и пассажиры повалили к воротам с надписью: «Выход в город», заполнили привокзальную площадь.
«Так тебе и надо, дураку! – мысленно ругнул себя Сергей. – Оставил бы на дорогу тысяч десять-пятнадцать, сейчас бы сел в тачку и через полчаса был у стариков. Пока парился в баньке, а сегодня как раз суббота и батя ее натопил, маманя наварила пельмешек, выпили бы, отметили переучивание… Все, ноги заходятся, надо топать домой. Автобуса нет, а и пришел бы – все равно не влезешь, толпища!»
Вздохнув, он взял за ручку увесистый чемодан, побрел, раздвигая широкими плечами людей. В авиагородке было безлюдно, мрачно. И неожиданно Сергею расхотелось идти в свою маленькую холостяцкую неуютную квартирку. Там тоже пусто и мрачно. Его никто не ждет. Давно не ждет. После ухода Ольги он долго приходил в себя: пытался с головой уйти в работу, пробовал даже пить. Первое не помогло, второе и подавно. Пить он не умел никогда, а учиться и привыкать не захотел. В го'ре выручило другое – время. Оно постепенно расставило все по своим местам, успокоило, выправило крен, уточнило курс. Появились и женщины, но ни с одной из них Сергей не смог обрести того, что имел с Ольгой Гончаровой. А она исчезла без следа, и он знал, что своего решения жена уже никогда не изменит.
Сергей неожиданно замедлил шаги, остановился. И вдруг до боли ясно вспомнил давнюю картину: вот так же шли они однажды с Андреем Кедровым после тренировки на тренажере, так же скрипел снег под ногами, так же обжигал лицо морозный хиуc.
«Слушай, Серега, а давай-ка пойдем ко мне, Маша оладушки обещала испечь, посидим, чаи погоняем, телевизор посмотрим, покалякаем…»
А теперь Андрея нет. И больше никогда он не пригласит на оладьи, потому что уже не шагает по земле своей валкой медвежьей поступью тот добрый домовитый великан, с которым вторые пилоты считали за честь летать и которого между собой звали необидной кличкой «Крупный».
У двери, заботливо и аккуратно обитой коричневым дерматином и поблескивающей бронзовыми декоративными гвоздиками, Сергей остановился, коротко позвонил. Он еще хотел нажать кнопку – так долго никто не открывал, и в это время расслышал за дверью какое-то движение. Щелкнул замок, в проеме стояла Мария Кедрова. Она молча смотрела на Сергея, будто не узнавала, потом медленно отступила назад, давая понять, что приглашает войти. И он, тоже молча, перешагнул через порог. Сначала Сергей подумал, что это от яркого света в прихожей лицо Марии показалось ему таким изменившимся, но, когда глаза привыкли, увидел, как сильно она постарела за эти семь месяцев, что его не было здесь.
3
ШВЛП – школа высшей летной подготовки в Кировоградском высшем летном училище Г А.