Страница 3 из 6
Моя мама была ангелом. Более безобидного и робкого человека я не встречал и по сей день. Я вил из нее веревки. Для нее всегда было главным, чтобы я был сыт, обут, одет и не болел. Папа же видел во мне чемпиона и максимально меня заводил. Все ключевые решения в семье принимал отец, что абсолютно нормально.
Я был очень сильно привязан к своим родителям. Поэтому первые мои спортивные сборы в городе Горьком (сегодня это Нижний Новгород) были испытанием для меня. Мне было тогда 8 лет, и я каждый день звонил папе на работу и умолял забрать меня отсюда. Все было хорошо, меня никто не обижал, но я безумно скучал по родителям. В конце концов, папа приехал и забрал меня. Но со временем я повзрослел, привык, понял, что деваться мне некуда и что сборы – это часть моей жизни, нужно потерпеть.
Глава 3
«Думал, умру, но выжил»
Моим вторым тренером стал Владимир Алексеевич Садиков, хороший человек с прекрасным чувством юмора. Он очень трепетно ко мне относился. Я прокатался у него года три, начал делать все двойные прыжки и двойной аксель. Для той поры это было неплохо. Но появлялись уже спортсмены моего возраста с тройными прыжками. Сейчас я вспоминаю своих соперников. Их имена добавляют мне гордости, потому что это были серьезные конкуренты: Фадеев, Котин, Егоров – впоследствии звезды мирового масштаба.
Помню турнир «Олимпийские надежды», где все они в короткую программу вставили каскад с тройным тулупом, а я прыгнул каскад из двух двойных, лутц, тулуп и еще двойной аксель. Сделал чистый прокат, артистично, красиво – все звезды упали. Так уж произошло, я был выше их в таблице. У меня до сих пор благодаря отцу хранится тот протокол, где я «порвал» будущих звезд в силу своей аккуратности. Папа хранил все вырезки из газет, где фигурировала моя фамилия, начиная с периода одиночного катания и заканчивая танцами. И потом, в день моего сорокалетия, вручил мне толстый альбом со всеми вырезками о моей карьере. Я был тронут до слез.
Сейчас я вспоминаю своих соперников. Их имена добавляют мне гордости, потому что это были серьезные конкуренты: Фадеев, Котин, Егоров – впоследствии звезды мирового масштаба.
У Садикова, как уже было сказано, я прокатался три года. И настал день, когда отец посадил меня перед собой и сказал: «Сынок, тобой заинтересовался Сергей Александрович Четверухин. Это звезда нашего фигурного катания и теперь тренер. Я думаю, нам нужно переходить к нему». Я не знал, как реагировать на эту информацию уже хотя бы потому, что был привязан к Владимиру Алексеевичу, он был замечательным человеком, но опыт и мудрость отца перевесили, и я сказал: «Звони ему сам, я не смогу…» Отец позвонил, все объяснил. Садиков очень обиделся. Я его понимаю. Сам уже побывал неоднократно в подобных ситуациях. Мне до сих пор стыдно, но таков мир спорта. Мы, кстати, сейчас прекрасно общаемся. Он, слава богу, простил, когда увидел мои результаты в танцах.
С Четверухиным же было очень интересно работать. Он в свое время катался у великого Станислава Жука. Четверухин давал много интересных упражнений, именно катательных. Часть этих упражнений я использую в тренерской работе до сих пор, и, надо признать, мало кто может исполнить их в «четверухинском» качестве. Таких нагрузок я не видел никогда. Помню, на сборах в Северодонецке я плохо тренировался на льду. После тренировки он вывел меня на футбольный стадион и заставил прыгать по полю прыжками «кенгуру» или «лягушки» (кто как их называет) – из низкого приседа в высоту. По всему периметру футбольного поля. Думал, умру, но выжил.
После тренировки он вывел меня на футбольный стадион и заставил прыгать по полю прыжками «кенгуру» или «лягушки» (кто как их называет) – из низкого приседа в высоту. По всему периметру футбольного поля. Думал, умру, но выжил.
Правильно это или нет, не знаю. У меня нет ответа, но мне кажется, есть в этом некая бессистемность, потому что столько лет прошло, а я помню в основном это.
В Москве создали спецгруппу: два мальчика – Расчетнов и Жулин – воспитанники Четверухина, и пять девочек под руководством Эдуарда Плинера, известного в СССР тренера. Мы катались на катке «Кристалл». Вся работа была выстроена грамотно: ОФП, хореография, лед. Все получали талоны на питание, которые мы меняли на деньги – из расчета один к трем, это был приличный заработок. Я стал приносить деньги в семью, и был горд этим фактом, ведь в семье появился еще один кормилец. Все бы ничего, но этот проект не сработал. Никто не начал кататься на должном уровне. Четверухин разочаровался в тренерской работе, уехал за границу, а я перешел к Анастасии Николаевне Казаковой. Она тоже когда-то каталась у Садикова. Все мои неплохие результаты в одиночном катании я имел благодаря ей. Спасибо Анастасии Николаевне.
Но самое большое «спасибо» связано с тем, что однажды во время моей борьбы с тройным тулупом она спросила:
– Саша, а не хочешь попробовать себя в танцах?
Я был просто в ужасе (раньше в танцы отдавали только тех, кто был не способен чего-то добиться в одиночном или, на худой конец, в парном катании), и спросил у Анастасии Николаевны:
– Я что, настолько бесперспективный?
Она мне ответила:
– Я думаю, ты задумываешься о первых местах.
Я ответил:
– Конечно.
Она сказала:
– Мне кажется, в 14 лет с одним тройным это практически невозможно. Тем более с твоими коленями.
Надо сказать на тот момент времени у меня сильно болели колени. Переходный возраст. Я сказал, что мне нужно посоветоваться с родителями, и поехал рассказывать о нашем разговоре с тренером. Тогда мы катались на СЮПе[2]. И там же, на СЮПе, катались группы Татьяны Тарасовой и Светланы Алексеевой. Там катались «монстры» – Ирина Роднина и Александр Зайцев, Наталья Бестемьянова и Андрей Букин. Вечером я рассказал родителям о нашем разговоре с тренером. Для всех это стало полной неожиданностью. Мама и особенно папа видели во мне своего любимца – звезду тех времен – Толлера Крэнстона из чуждой нам Канады. Ведь тогда весь влюбленный в этого фигуриста Советский Союз, а особенно его прекрасная половина, были ни сном ни духом, что все его кошачьи движения, фирменная гибкость и пластичность были напрямую связаны с его нетрадиционным взглядом на жизнь.
Лидером советских одиночников в то время был Владимир Ковалев. Прямая противоположность буржуазному стилю. Как сейчас помню его поклоны после выступления. Взгляд был направлен прямо тебе в глаза, легкое движение головы вперед, как у кобры, не хватало только фразы: «Ну че ты, б…»? – Пот струйкой стекал по спине. Хорошо, люди знали, что он фигурист, а так могло сложиться впечатление, что сбежавший зэк решил поскользить под музыку в «Лужниках». Его «блатную хореографию» здорово прикрывала своей музыкальностью Елена Анатольевна Чайковская, его тренер. С ней он стал чемпионом мира в 1977-м и 1979-м.
Нужно вам сказать, что и Ковалев, и Сергей Волков (наш первый чемпион мира), тоже не сильно артистичный, совершенно уникально делали обязательные фигуры, в отличие от канадцев с американцами. Западники часто побеждали в произвольной программе, но из-за огромного отрыва в «школе» не могли достать наших. Да, был еще один человек из ГДР, Ян Хофманн. Он тоже великолепно делал «школу». В произвольном катании Ковалев и Волков по сравнению с ним были Нуреевым и Васильевым соответственно.
Ян любил использовать в своих программах музыку из популярных тогда фильмов про индейцев с югославом Гойко Митичем, который жил в ГДР. С тех пор я знаю, что у индейцев сильно хромает хореография. Ян Хофманн просто убедил меня в этом. Зато никто никогда и нигде не усомнился в ориентации этих ребят. Эстетские штучки – это не про них. Владимир Ковалев был удивительным спортсменом. Его дважды лишали звания заслуженного мастера спорта СССР. На летних сборах он, катаясь на водных лыжах, решил перепрыгнуть буек и порвал паховую артерию. Врачи еле спасли незадачливого, но, бесспорно, талантливого спортсмена.
2
Стадион «Юных пионеров». – Примеч. ред.