Страница 2 из 43
Гирд считала, что именно из-за этого запрета гибли волшебники в Запретном Лесу. Проходя мимо худых и вскрюченных деревьев, Эвелин ощущала холод, который пробегался по спине, будоража разум. Быстро пройти, как ей и хотелось, не удалось. Девушка заметила в ночной тьме что-то интересное. Она глядела на толстый сук, на котором развевался её шарф. Держа трепет в груди и страх в разуме, леди решилась забрать то, что ей по праву принадлежало. К тому же, Эвелин не хотелось мерзко поступать с Лесом, дарующим всем желающим свои же запасы еды. Лес в прямом смысле кормил многих жителей деревни, хоть и поступали с ним не всегда заслуженно. Каким бы ни был отталкивающим Лес, с природой поступать так неблагодарно ей не хотелось. Добрая душой Эвелин могла попрощаться с жизнью за такую маленькую благую цель.
– Какая хорошенькая. Чистое тело, чистые мысли. Мм… – Незнакомец во тьме облизнулся.
– Нет, Кейл. Нельзя!
– Почему, Отец? – сердито взвыл Сын. Ему не терпелось подойти к тонкой и манящей шее юной леди; коснуться острыми клыками пульсирующей артерии, наполненной свежей кровью.
– Потому что… – Их всех мучила жажда, но без разрешения главного никто не смел и шагу ступить. Сглотнув, твёрдый голос продолжил :
– Потому что она ещё невинна и чиста. Её не за что…
Послышался шелест веток друг об друга, и шарф был сдернут с толстого сука одним волшебным взмахом руки. Где-то за деревьями хрустнули ветки. То ли от холода, то ли от чего-то другого. Эвелин мгновенно обернулась на резкий звук, и испугавшись, она побежала со всех ног. Ветер начал усиливаться, хруст веток уже не доносился до ушей девушки, а позади неё оставались шептать голодные уста существ. В голове Гирд было слышно, вперемешку с чертыханием, лишь одну мысль. Она обещала себе никогда не вступать за порог родного дома после полудня. Нет, на такое безрассудство Эвелин больше не согласится, даже ради своей любимой работы! Или всё же что-то её заставит пренебречь запретом?…
Глава 2. ЩИТ И МЕЧ.
Ноябрь 2019 года
"Настроение : гуманность совершить,
Добросовестно проявить малодушие.
Хочется себя погубить,
Чтобы дать жизнь, умирая от удушия…"
– Мисс Маврина, что это вы там делаете? Разве я просил вас писать? – Лесли положила серебряное перо на место, ощущая всю злость преподавателя на себе. – Мисс Маврина, – злобно пробурчал профессор Маралин, в очередной раз чихнув в грязную салфетку. – К сожалению, я заметил, что ваше поведение кардинально изменилось, – пробубнил он, будто находясь под водой.
Его лицо выглядяло болезненно.
Складывалось ощущение, будто учитель только что пробежал марафон : настолько влажным от пота было его лицо. Утратив свой прежний цвет, кожа теперь имела неприятный глазу бледно-зелёный оттенок. Казалось, что ещё пару секунд и профессор потеряет сознание.
– И в плохую сторону, прошу вас заметить, – рыжеволосой девушке хотелось отфыркнуться от надоедливого преподавателя нумерологии. Она была зла и оскорблена. Ей казалось, будто никто вокруг не видел и даже не слышал о том, что случилось этой весной. Будто этого даже и не случалось; будто это было лишь её кошмаром; будто это ужасающее событие не удостоилось их внимания. Будто… Не случилось ничего, что могло бы навсегда перевернуть с ног на голову взгляд девушки на мир.
Им было непонятно новое поведение леди, которая видела собственными карими глазами, как умирал её любимый. Как впервые в жизни она увидела слёзы, соскользнувшие по смуглому лицу мага. Как он в последний раз болезненно вздохнул и испустил дух. Он не хотел умирать, но ему пришлось.
Все вокруг лишь потешались, не желая проявить сострадание.
– Поэтому попрошу вас остаться после занятий и помочь Миссис Нури, нашей школьной уборщице…
– Сожалею, сэр, но именно на этой неделе у меня образовались дополнительные занятия по рунологии, – Врать Маврина умела хорошо, но только чужим людям. Отец её всегда разоблачал, поэтому после нескольких неудачных попыток соврать ему, она больше не старалась это сделать.
– Ах, да! И последующие тоже, – Лесли натянуто улыбнулась. Она, казалось, и не помнила какого это – улыбаться. Действительно радоваться и ликовать чему-либо.
Все летние каникулы волшебница провела в унынии. Она была в трауре, не выходила на улицу, а лишь смотрела из окна на юных и прекрасных, представляя на их месте себя и Фреда. Таких счастливых и живых.
Потеряв близкого друга и возлюбленного в одном лице, она потеряла всё. После смерти Фреда всё в душе девушки переменилось. Казалось, будто она потеряла то единственное, что держало её дух в защите. То единственное, что заставляло её просыпаться и радоваться каждому прожитому дню. Потеряв Фреда, она начала чувствовать угрызения совести. Лесли считала, что именно она повинна в смерти Фреда Ирвинга. И каждый день леди корила себя мыслями об этом.
– Но тебе никогда ещё не назначали ни единого дополнительного занятия после уроков! – неожиданно воскликнула её соседка по парте.
Удостоив однокурсницу, что любила совать свой нос не в свои дела, лишь каменным оскалом, рыжеволосая девушка прошипела :
– Тебе-то откуда знать? – огрызнулась она, думая, что профессор Маралин её вряд ли услышит, и точно. Профессор в который раз высморкался. Лесли давно уже хотелось отречься от дальнейших уроков нумерологии, хоть девушке и очень нравился этот предмет, несмотря на такого же любящего совать свой нос в чужие дела, как и Лаванда, преподавателя. Всё-таки, нумерология являлась необязательным предметом для изучения, поэтому она держалась всеми силами, чтобы вытерпеть очередной год и уже в следующем учебном году отказаться от этого предмета. За столько лет, к сожалению, Лесли и профессор не нашли общего языка. Она находила Камрина подозрительным, особенно в этом учебном году, который только успел начаться.
– Но так нельзя! Это неправильно! – встревожилась белобрысая. Лаванда Мерседес часто надоедала многим окружающим своими советами. Её считали слишком правильной и душной.
Все считали, что сердце Лаванды каменное. Что ей не скажи, она начнёт пересказывать тот или иной акт правовых норм магической конституции, поправив пальцем круглые очки. Она была несокрушимой стеной, которая ещё ни разу не показывала своих истинных чувств перед окружающими, стыдясь их.
Лаванда Мерседес была волшебницей с каменным сердцем, но это лишь казалось на первый взгляд. Никто и близко не понимал того, что творилось в глубине её души.
– Извините, пожалуй, я отсяду. Солнце слепит, – И тут же опередив очередную придирку однокурсницы, на парту вмиг упал луч света. Природа была на её стороне. Рыжие волосы мерцали в лучах солнца, заставляя завидовать их владелице.
Конец осени радовал лица магов и волшебников своей теплотой, даже несмотря на то, что через каких-то несколько дней вновь наступит всепоглащяющий холод севера, а следом за ней зима. Схватив с парты свои вещи, Маврина встала со своего места, не дожидаясь разрешения преподавателя. Она не увидела, но Лаванда спустив взгляд на книгу, заполненную числами и цифрами, вздохнула. В её глазах потухала надежда. Надежда на дружбу с девушкой, которой друзья были нужны не меньше, чем Мерседес.