Страница 12 из 45
– Это, как я понимаю, была преамбула, – в этом месте только я поддерживаю этот перфоманс мысли, – сделал знаковую оговорку отступник. – Теперь я хотел бы послушать, чего-нибудь по существенней.
Олдбой отрывается от своих видов, переводит взгляд на отступника, внимательно на него смотрит и спрашивает. – Прежде чем я перешёл к самой сути, тебе быть может провести ликбез?
– Ты так думаешь, Быть? – многозначительно вопрошает Олдбоя отступник, дав тому понять, что он им признан за того, за кого надо, и его озвученное имя тому подтверждение. Хотя у Олдбоя есть всегда выбор: быть Быть или не быть им.
– Бывает и так. – Говорит Олдбой, сделавший выбор в сторону быть тем, с кем хочет иметь дело отступник – он есть Быть.
– Я, наверное, откажусь. – Даёт ответ отступник на первый вопрос Олдбоя Быть.
– Есть люди, которым он просто необходим. – С многозначительной насмешкой на кем-то говорит Олдбой, и как понимает отступник, то его сейчас ждёт очередная порция рассказа Олдбоя в его своеобразной манере выговора. А это значит, если он хочет хоть что-то понять из сказанного Олдбоем, а не наслаждаться только звуками тембра голоса Олдбоя, он должен, наконец-то, настроить свой шифровальщик на нужную частоту, и не сбиваться на все эти сбои в передаче данных.
И отступник на этот раз подходит к делу настройки своего шифровальщика основательно, благо ему Одбоем было предоставлено для этого необходимое время – Олдбой решил сделать небольшой перерыв, разбавив себя глотком смусси. И у отступника, после того как он настроил свой шифровальщик, ещё осталось время на то, чтобы по следам последнего блока рассказа Олдбоя задаться ни одним вопросом. – Шурин, зять и я думаю, тут без кума бога не обойдётся, кто они все такие? Что их на самом деле связывает между собой? И главное, в связи с чем мне всё это было рассказано? – А как только отступник позадавался всеми этими вопросами, то пришла череда своих ответов на них.
– А может это какой-то шифр, – прямо в ухе с шифровальщиком там, свербит этим ответом отступника, – где относительно одной, некой константы, – бог есть самая естественная неизменность и ориентир, – всё и формируется. Что ж, вполне разумно. – Очень вовремя подоспел со своими выводами отступник, так как Олдбой приступил к новому своему осваиванию слуха отступника.
Глава 4
Ли-без, рассказчик и Репер Суффикс, его слушатель.
– Вот точно не поверишь, что со мной вчера случилось и кого я вчера встретил! – С таким захватывающим всё вокруг воодушевлением, даже и не произнёс, а исторг из себя один с двух сидящих за столом с наставленными на нём блюдами и напитками людей, явно взявший на себя роль рассказчика, и судя по замершему в онемении лицу его визави, то это им было сделано неожиданно и без спроса со стороны его теперь невольного слушателя этой его захватывающей дух истории, что можно было запросто на себя горячий напиток из чашки пролить или же как менее горячий вариант, поперхнуться своими слюнями, выработанными организмом для обработки насущной пищи перед собой на столе, а тут тебя вдруг захотели накормить, только по мнению рассказчика, то что надо историей.
Где рассказчик к тому же как-то уж удивительно для своего невольного слушателя подошёл к изложению ему этой своей истории, отчего-то решив, что его собеседник отлично его знает, и главное, он уверен в том, что он в курсе того, что его, человека, если честно, ничему не удивляющегося, может так поразить, что он может и удивиться. И при этом рассказчик настаивает ещё и на том, что и он отлично знает своего слушателя, с кем они между тем только сейчас в первые встретились в этой закусочной на ходу, и значит, может рассчитывать на его понимание себя. В общем, рассказчик, кого перебить дело совершенно невозможное, как только он со своим новым знакомым заняли свои места за столом, чтобы прикрываясь своей обеденной занятостью переговорить об одном деле, крайне интересующем одну сторону этой встречи, то рассказчик в один миг подскочил со своего места, как будто он там наткнулся на что-то такое, что людям на месте усидеть не даёт, и давай озаряться вот этими памятливыми воспоминаниями и откровениями.
– И я сам бы никогда не поверил, если бы своими глазами это не увидел. – Рассказчик энергично и эмоционально продолжил очень громко (в небольшом зале этой забегаловки даже начали оглядываться в их сторону, чтобы понять, кого им нужно пугаться) передавать подробности того, что должно сейчас быть озвучено. Где он, уперевшись руками в стол и выкатив глаза на самый перед своих орбит, весь этот фокус своего взгляда принялся упирать в сторону своего собеседника, застывшего в одном положении и боящегося сейчас пошевелиться по причине своего опасения за глаза рассказчика – так неуравновешенно они находились на границах своих пределов выката.
– И знаешь, кого я встретил?! – задаётся со своей интригой и тайной вопросом рассказчик. И совсем не вдруг, а его слушатель, хоть и был сперва озадачен этим его всплеском откровений, всё-таки как человек имевший немалый опыт в такого рода делах, со вспышками желания демонстрации своего интеллекта вот таких мало знакомых людей, имея в себе привычку больше слушать, чем говорить, мог предположить по какому пути пойдёт дальше его рассказчик. И как им и ожидалось, рассказчик выбрал для себя путь усиления эмоционального накала в преамбуле своей дальнейшей истории. Вот только его слушатель никак понять не может, откуда в голове рассказчика появились все эти мысли о его отличном знании всех тех, кого рассказчик может встретить и этой встречей удивиться до такого своего предела, что он об этом не может не поделиться с ним, в первый раз встреченным человеком.
Но эти затруднения своего понимания, судя по всему, нисколько не волнуют рассказчика. Где он уже распалился в лице и готов обрушить на своего слушателя такую грандиозную новость, что он, как минимум, если только он, конечно, сердцем не чёрств и не глух к человеческим страстям, в дыхании собьётся и как бы хотелось рассказчику, во всём его поддержит. И вот настаёт тот самый кульминационный момент, когда рассказчик раскроет тайну той личности, которую он вчера встретил, а встретить никак не должен был по каким-то там своим расчётам, и оттого он вначале своим глазам не поверил. И после этого открытия жизнь слушателя разобьётся на две неравноценные части – до этого момента истины, с раскрытием имени того, кого вчера встретил рассказчик, и после этого знакового события, после чего он жить не сможет по-прежнему.
И, наверное, оттого слушатель так неуверенно в лице выглядит, явно не понимая и не догадываясь о том, чем он всё это заслужил. А перебивать своего собеседника он не решается, вон тот как воодушевлённо выглядит и с него своего взгляда не сводит, чтобы не пропустить мимо себя ни единого в нём лицевого сомнения, как реакцию на его оглушающую и его тоже сознание новость.
И вот рассказчик набирает в себя побольше воздуха, чтобы грудь распёрло от вдохновения посильней, и чтобы слова из него выносились с максимальным ускорением и силой, и обрушивает всё это на своего визави.
– А встретил я свою бывшую. – Здесь следует впечатлительная, с придыханием рассказчика пауза. – И совсем не одну. А с каким-то мерзким типом подлейшей наружности под ручку. – Делает громогласное заявление рассказчик, дополнительным выкатом своих глаз и тембральной интонацией голоса подчёркивая не тривиальность и категоричность этого события. И как понимается его слушателем, то он должен до основания в себе (начав ёрзать) прочувствовать важность этого невероятного для рассказчика события. А иначе он сделает насчёт него самые предвзятые выводы, и то дело, ради которого они здесь встретились, не получит для себя никаких продолжений и перспектив. И слушатель вынужден сделать вид, что он понимает всю важность момента связанного с этой его встречей со своей бывшей, вот только он её не знает нисколько, и оттого не может полностью прочувствовать эту, так его взволновавшую ситуацию.