Закон пустыни

Как только он получит золото, он пустится по следу жертвы, возбуждаясь от мысли, что ему предстоит сотворить настоящий шедевр.

Печь раскалилась докрасна. Чечи расставил свои изложницы, куда потечет жидкий металл, чтобы принять форму крупного слитка. В мастерской стояла невыносимая жара; тем не менее, химик совершенно не потел, а с Денеса лило ручьями.

– Я получил согласие наших друзей, – объявил он.

– И вы ни о чем не жалеете?

– У нас нет выбора.

Судовладелец вынул из полотняного мешка золотую маску Хеопса и ожерелье из того же металла, которое украшало мумию фараона.

– Из этого у нас выйдет два слитка.

– А третий?

– Купим у полководца Ашера. Свою торговлю золотом он организовал безупречно, у него все под контролем.

Чечи рассматривал золотой слепок лица строителя великой пирамиды. Черты его строгого и светлого лика были прекрасны, ремесленнику удалось придать им очарование вечной молодости.

– Я его боюсь.

– Это всего лишь посмертная маска.

– Эти глаза… Они живые!

– Не сходи с ума. Из-за судьи мы уже потеряли целую кучу денег: он выудил у нас большой кусок небесного железа, предназначенный на продажу хеттам, и золотого скарабея, которого я берег для собственного погребения. Оставлять маску и ожерелье слишком рискованно. Вдобавок нам больше нечем расплатиться с поглотителем теней. Так что поторопись.

Чечи по обыкновению не стал спорить с Денесом. Божественный лик и украшение исчезли в печи. Некоторое время спустя расплавленное золото потечет по желобу и наполнит изложницы.

– А золотой локоть? – спросил химик. Лицо Денеса просияло.

– А вот и третий слиток! Мы обойдемся без услуг полководца.

Но Чечи колебался.

– Лучше избавиться от него, – настаивал судовладелец. – Надо сохранить только самое главное: завещание богов. Там, где оно находится, Пазаир его никогда не отыщет.

Когда золотой локоть исчез в печи, Денес довольно ухмыльнулся.

– А завтра, мой славный Чечи, ты станешь одной из главных фигур царства. Сегодня вечером мы отдадим поглотителю теней задаток.

В страже пустыни было больше двух метров роста. На поясе его набедренной повязки висели два кинжала с потертыми рукоятками. Сандалий на нем не было; он так долго ходил по камням, что теперь даже шипы акации не могли проткнуть задубевшую кожу его подошв.

– Имя?

– Сути.

– Откуда ты?

– Из Фив.

– Что умеешь делать?

– Я работал водоносом, собирал лен, растил свиней, ловил рыбу…

Пустоглазый верзила рассматривал молодого человека. Тот весил, должно быть, килограмм семьдесят, волосы коротко стрижены, вся грудь в шрамах. Чувствовалось, что этот человек привык к опасностям и постоянно был начеку.

– Зачем тебе работа рудокопа?

– Люблю приключения.

– А как тебе нравятся нестерпимая жажда, дикая жара, рогатые гадюки, черные скорпионы, долгие переходы по пустыне? Придется вкалывать по-черному в тесной штольне, где нечем дышать.

– Каждое ремесло имеет свои неприятные стороны.

– Ты ошибся адресом, парень.

Сути изобразил на лице самую глупую улыбку, на какую был способен. И стражник пропустил его.

В очереди, которая выстроилась перед конторой по найму, он выглядел, пожалуй, лучше других. Его самоуверенный вид и развитая мускулатура резко контрастировали с бессмысленными лицами и худосочными телами остальных претендентов.

Два пожилых рудокопа задали ему те же вопросы, что и стражник, и получили те же ответы. Он чувствовал себя в роли тяглового скота, выставленного на продажу.

– Мы формируем новую группу. Ты сейчас свободен?

– Да. А куда надо ехать?

– Здесь принято исполнять приказы и не задавать вопросов. Половина новичков не выдерживает дороги, но вернуться в долину они могут только своим ходом. Слабаки нам не нужны. Тронемся в путь нынче ночью, за два часа до рассвета. Вот твое снаряжение.

Сути получил палку, циновку и свернутое одеяло. С помощью веревки он обвязал циновку и одеяло вокруг палки, необходимой в пустыне: постукивая ею по земле, путник таким образом отпугивает змей.

– А вода?

– Тебе выдадут твою порцию. А вот самое ценное.

Сути повесил на шею маленький мешочек, куда удачливые старатели складывали найденные ими золото, сердолик, лазурит и прочие драгоценные камни. Содержимое мешочка, как дополнение к жалованью, оставлялось рудокопу.

– Много сюда не войдет, – заметил Сути.

– Мало кому удается положить туда хоть что-нибудь, парень.

– Они все растяпы.

– У тебя слишком длинный язык. Ну ничего, пустыня его укоротит.

Более двухсот человек собрались у восточных ворот города, готовые тронуться в путь. Большинство из них возносили молитву богу Мину, прося у него трех вещей: вернуться живыми и здоровыми, не умереть от жажды и наполнить свои мешочки камнями и золотом. На шее у каждого висел амулет. Опытные старатели убеждали недоверчивых и сомневающихся, передавая им кредо своего ремесла: «В пустыню уходишь сам, а в долину тебя возвращает Бог».

Старшим группы был назначен Эфраим, высокий бородач с руками, висящими до колен, и телом, поросшим жестким черным волосом, что делало его похожим на азиатского медведя. При виде Эфраима у некоторых новичков отпала охота идти: за ним закрепилась слава человека грубого и жестокого. Он обследовал все свое войско, внимательно рассмотрев каждого из вольнонаемных.

– Это ты Сути?

– Есть такое дело.

– Ты кажешься гордецом.

– Я ведь иду не булыжники собирать.

– Для начала понесешь мой мешок.

И верзила отдал ему свои вещи, которые Сути взгромоздил на левое плечо. Эфраим ухмыльнулся.

– Это тебе наука, чтобы поменьше задавался.

В путь тронулись до восхода солнца и шли без остановок до полудня. Дорога пролегала по местности пустынной и засушливой. Деревенские жители, не привыкшие к таким дорогам, быстро разбили себе ноги в кровь; Эфраим старался не вести людей по обжигающему песку, выбирая каменистые тропинки, усеянные мелкими обломками скальной породы, часто острыми как бритва. Появившиеся на горизонте горы произвели на Сути сильное впечатление: казалось, они сливаются в сплошную непреодолимую стену, закрывающую людям доступ в те тайные места, где рождается чистый камень, из которого возводят свои жилища боги. То было средоточие грозной силы; горы порождали скалы, которые в свою очередь давали жизнь ценным минералам, раскрывая свои богатства лишь избранным, кому доставало упорства и терпения. Потрясенный, он остановился и опустил поклажу на землю. Внезапно сбитый с ног мощным ударом в поясницу, он покатился по песку.

– Команды отдыхать не было, – раздался насмешливый голос Эфраима.

Сути поднялся.

– Вытряхни мой мешок, когда будем завтракать, не клади его на землю. За своеволие я лишаю тебя воды.

Сути испугался было, что его вычислили, однако, увидев, что и с остальными вольнонаемными старший обращается не лучше, снова успокоился. Эфраим любил испытывать людей на прочность, доводя их до крайности. Один нубиец, который, как ему показалось, замахнулся на него кулаком, был тут же сбит с ног и оставлен лежать на обочине.

Ближе к вечеру группа добралась до карьера, где добывали песчаник. Каменотесы откалывали большие куски, на которые ставили клеймо своей бригады. Вдоль каждой жилы были тщательно проделаны неглубокие борозды и такие же, – вокруг намеченных блоков песчаника. Мастер вбивал деревянные клинья в эти прочерченные по шнурку канавки так, чтобы отделить облюбованный кусок от материнской скалы, не расколов его.

Эфраим приветствовал мастера.

– Я веду на рудники новую банду лентяев. Если тебе нужна помощь, не стесняйся.

– Я не прочь, но ведь они шли целый день.

– Если они хотят, чтобы их кормили, пусть отработают.

– Это незаконно.

– Закон здесь – это я.

– Хорошо бы спустить десяток блоков с вершины карьера; если найдется человек тридцать, то это можно сделать быстро.