Начудесили

— Фома, твой у нас!

— Кто у вас, чего у вас? — захлопал глазами Ильич, пытаясь понять, что там такое приключилось.

— Фёдор твой с Алёнкой к нам пришёл!

— Да ты что? Ах, батюшки… Это как же так-то? Мы их того… А они сами?

— Да погоди ты, сами, сами… Пришли, говорю, вместе! Больше ничего пока что. Давай со мной, покажу!

Домовые припустили вниз, посмотреть, что ж там такое делается.

Алёнка тем временем успела достать бокалы, а Фёдор обстоятельно откручивал проволочку Мюзле от бутылки шампанского.

— А давай красиво? — предложила девушка.

Фёдор хитро улыбнулся и тряхнул бутылкой. Бабах! Пробка улетела куда-то в угол комнаты, из бутылки вырвался целый водопад. Алёнка завопила от счастья и подставила тару.

Чокнулись. Пузырьки ударили в нос. Девушка зафыркала, замахала свободной рукой у лица… Волосы у нее растрепались, теперь она совсем не была похожа на суровую офисную Алёну Сергеевну. В очередной раз пробив скорлупу, наружу вылез бойкий цыпленок ее настоящего я. Фёдор тоже прикончил первый бокал и расправлялся с мандарином. И тут их осенило.

— Ёлка! — завопили они в один голос.

Алёнка ёлку не наряжала. Все некогда было. Да и мало ли, Пуфик сшибет, пока ее нет. Думала купить маленькую к приезду Нюрочки. Как раз и свежая будет. Да вот только где их, эти ёлки, после первого января возьмёшь…

Фёдор себе тоже ёлку не ставил. Зачем она ему одному. Он вообще к этому всему относился ровно, с налётом лёгкой прохлады. Но сейчас все было таким сумасшедшим, что ёлку отчаянно захотелось.

Призадумались. Вдруг Алёна хитро сощурила глаза и посмотрела прямо на соседа.

— Я знаю, где мы ее возьмём!

Ох, этот взгляд он уже видел. Однажды. В подъезде. Вон и свидетель на подоконнике имеется, бодрый такой, листвой

новой оброс. Ох, ничего спокойного этот взгляд не сулил…

— Веди, — просто сказал Фёдор.

Домовые тоже ринулись в коридор. Интересно же!

Молодой человек потянулся было за курткой, по Алёна отрицательно помотала головой и улыбнулась ещё хитрей. И тут до Федора наконец дошло. Он уж и не знал, смеяться ему, или послать эту сумасшедшую далеко и надолго и уйти домой. Поэтому он просто пошел следом.

На первом этаже было тихо.

Степаныч с Ильичом уже ждали хозяев внизу. Пришлось им поднажать, чтобы первыми спуститься. Степаныч предложил было вниз напрямую, через полы. Ильич в ответ покрутил пальцем у виска, напомнив, как рухнул недавно ему на голову. Пришлось бегом по лестнице. Едва успев запрыгнуть на подоконник, домовые затихарились.

И вот спустились Алёнка с Федей. Ёлка, небольшая, но живая и очень симпатичная, сигала огнями посреди подъездного холла. Прямо напротив нее в своей комнате смотрела телевизор консьержка.

— Как будем брать? — Деловито осведомилась Алёнка.

— Откуда знаю, это твоя идея! — зашептал в ответ Фёдор. — Может, ее отвлечь как-то?

— Ага, как? Я буду зубы заговаривать, а ты ёлку тырить? Да всё равно увидит.

— Ясно, будем ждать! — Фёдор уселся на ступеньки, но так, чтобы его не было видно от входа. Алёнка пристроилась рядом.

Домовые тоже расположились поудобней. Однако Семён Степаныч все как-то ерзал, как будто беспокоился о чем-то. То встанет, то сядет, то опять вскочит и давай туда-сюда ходить…

— Знаешь, что, Фома Ильич? По-моему, мы тут надолго… — наконец сказал он.

— Что делать будем?

— Да ты покарауль их, а я мигом! — Степаныч поднялся к себе и вернулся с чайником, чашками и кое-какой снедью. Ожидание сделалось весьма приятным. Фома достал из кармана носовой платок, подул на него, пошептал что-то, тот и обернулся небольшой симпатичной скатертью. Даже елочки по углам были вышиты. Получился целый новогодний стол. Водрузив все припасенное богатство, Семен наконец успокоился. Критический оглядел поляну, задумался.

— А ну-ка погоди! — неугомонный Степаныч вдруг опять убежал, но недалеко. Ловко и незаметно поднялся чуть выше того места, где сидели молодые люди, и невесть откуда достав мандарин бросил его прямо им на головы. Фрукт запрыгал по ступенькам. Фёдор быстро поймал его.

— Ты гляди! — он надорвал кожуру, и горький запах дразнящие поплыл по лестнице куда-то вверх.

— Отлично! — Алёнка забрала у него свои дольки, и оба принялись с аппетитом их жевать.

Сидели молча, чтобы никто их не услышал. Алёнка улыбалась. Как давно ей не было так просто и легко на душе, так весело и чисто. Вот так и провела бы весь следующий год! Она посмотрела на Федора. Он тоже улыбался своим мыслям, отчего на щеках появились симпатичные ямочки. Даже вечная тень озабоченности сползла с его лица. Такого, оказывается, приветливого и приятного…

— Эй, смотри! — Фёдор ткнул ее локтем в бок. Показал вперед. Консьержка засобиралась на улицу. Накинула куртку, обулась.

— У нас есть пять минут! За дело! — Алёнка вскочила и вихрем понеслась вниз, как только за спиной женщины захлопнулась дверь. Выдернула вилку из розетки. Елка потухла, закачались игрушки. Аленка приподняла ее. Надо же, какая она, оказывается, тяжелая!

Фёдор рванул за ней, оступился, чуть не слетел с лестницы… Больно ударившись ногой, он заметно захромал, но энтузиазма не утратил. Отодвинул Аленку, попытался забрать у нее дерево. Ветки хлестнули по рукам, по лицу…

— Как же неудобно, — ругнулся он.

— Плевать! — Алёнку было не остановить. — Давай, бери ее снизу за ствол! Вдвоем понесем. — Она ухватилась поближе к макушке, там, где веток было поменьше. Разноцветные шарики, отражая огни подъездных лап, весело заплясали. Хохоча что есть мочи, молодые люди потащили трофей к лифту. Только штепсель сиротливо тянулся позади мышиным хвостиком. Одна игрушка соскочила, откатилась в сторону, но они даже не заметили.

Заметил Фома. Подбежал, вернул на место.

Лифт приветливо распахнул двери. Федор вошел первым, опустил ствол вниз, Аленка подтолкнула макушку вверх и тоже запрыгнула внутрь. Втроем, с елкой, стало тесно, не развернуться. Аленка уткнулась Федору в плечо, все еще смеясь. Подняла глаза. Он тоже смотрел на нее.

Двери закрылись. Лифт урча пополз вверх.

— Знаешь, Фома Ильич, по-моему, нам с тобой нечего делать сейчас в квартире, — отхватив изрядный кусок плюшки, прошамкал Семён Степаныч.

— Совершенно с тобой согласен! — ответил второй домовой.

За окном медленно и красиво танцевал снег. Где-то вдали небо расцветили первые салюты. Их становилось все больше, больше. «С новым годом!», — кричали друг другу случайные прохожие, размахивая бенгальскими огнями. «С новым счастьем!», — отвечали им другие, хохоча и обнимаясь.

_ Знаешь, Степаныч, а хорошо ведь все вышло, — задумчиво проговорил Фома, глядя, как расползается за окном по городу новый год.

— Да вроде неплохо, Фома. Вроде неплохо.

— Чудесно вышло, я бы сказал, — Ильич отхлебнул еще чаю и улыбнулся.

Наутро домовые вернулись по квартирам. Фома надолго, Степаныч на пять минут. Как увидел стоящие в коридоре мужские ботинки, так сразу назад и повернул.

Через три дня ураган по имени Нюра ворвался в квартиру и споткнулся об эти самые ботинки. Федор едва успел ее поймать. Девочка сперва замерла, почувствовав незнакомые сильные руки, подняла глаза кверху, увидела его лицо и вдруг ни с того, ни с сего бросилась Фёдора обнимать.

— Сбылось, сбылось! — кричала она. — Алёнка, ты такая грустная ходила в последнее время! Я ведь, знаешь, что загадала? Чтоб ты стала счастливая! И не одна!

— Девочка моя… — Алёнка потупилась и даже слегка покраснела от смущения. Фёдор тоже покраснел. От удовольствия.

— Чудесно вышло, — шепнул Семёныч и отправился наверх, к Фоме, чтобы не мешать. Кажется, у соседа всё еще оставались те плюшки…