Изменники Рима (ЛП)

Катон повернулся к костру и увидел, что шансов спасти что-нибудь полезное оставалось мало. Но преторианцы спасли четыре из семи метательных единиц. При необходимости, хватит, чтобы продолжить осаду. Когда он стоял, тяжело дыша, он слышал потрескивание пламени, а затем приглушенные крики сражения, все еще продолжающегося за пределами батареи. Он поспешил к ступеням у ворот и взобрался на частокол.

Основные силы повстанцев пытались войти в лагерь через трое ближайших ворот. Справа от Катона сирийские ауксилларии сдерживали атаку врага и теперь неуклонно оттесняли их вдоль стены лагеря. Конфликт на противоположной стороне не был виден с батареи, но уже был виден устойчивый обратный поток раненых повстанцев и тех, у кого не выдержали нервы, они возвращались вверх по склону к городу. Несколько сотен боролись за контроль над северными воротами и валом лагеря. Катон наблюдал, как отряды легионеров продирались вдоль вала с каждого фланга. Он чувствовал, что битва подходит к концу. Первоначальное преимущество внезапности, которым обладал противник, было исчерпано, и теперь римляне отыгрывали позиции, поскольку моральный дух повстанцев начал падать. Он решил, что они скоро сломаются, а затем побегут обратно за стены Тапсиса. Если большая часть осадных машин будет сохранена, пролом в стене продержится всего несколько дней. Если мятеж будет подавлен, последний штурм наверняка принесет победу. Или же...

Ход мыслей Катона был прерван новой возможностью, и он быстро осмотрел местность и взаимное расположение сил, прежде чем улыбнуться самому себе и повернуться, чтобы выкрикнуть приказ.

- Центурионы! Ко мне.

Они прибежали и поднялись, чтобы присоединиться к нему. Игнаций был ранен в руку, и один из его людей последовал за ним, чтобы перевязать рану, пока Катон разговаривал с офицерами.

- Игнаций, я хочу, чтобы ты и твои люди охраняли батарею. Не подпускайте повстанцев и делайте все возможное, чтобы тушить пожары.

Игнаций кивнул, а затем поморщился, когда преторианец завязал повязку крепким узлом.

- Что касается остальных из вас, то вот мой план. - Катон усмехнулся, указывая на Тапсис, теперь едва видимый сквозь метель. - У Второй когорты есть шанс закончить осаду сегодня, но нам нужно действовать быстро. Пурга почти накрыла нас, и скоро будет сложно отличить друга от врага на любом расстоянии. Ворота города открыты для нашей атаки.

Теперь он полностью привлек их внимание и быстро отдавал приказы, прежде чем распустить своих офицеров. Когда они поспешили обратно к своим людям и приказали им сбросить свои щиты и шлемы, Макрон щелкнул языком.

- Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, господин. Если что-то пойдет не так, мы все умрем задолго до того, как полководец сможет действовать.

Вскоре человек, решивший передать послание Корбулону, чтобы сообщить ему о плане Катона, сбросил свое снаряжение и остался в одной тунике. Он мчался по снегу по широкой дуге вокруг рукопашной схватки между повстанцами и сирийскими ауксиллариями. Катон смотрел ему вслед, а затем повернулся к мужчинам, ожидавшим за открытыми воротами и одетым в плащи и меха, снятые с тел их врагов, павших в борю за батарею. Он снял шлем и заговорил с Макроном.

- Трудно представить себе более пестрое собрание субурских прощелыг.

- Да, - признал Макрон. - Если когда-нибудь эта история дойдет до других преторианцев, мы никогда не услышим ее конца.

- Я думаю, что они не скоро ее забудут, если мы добьемся успеха. Вперед.

Катон указал на первую группу солдат и махнул им сквозь ворота. Они пробежали мимо, затем обогнули батарею и направились вверх по склону. Вторая группа из десяти человек последовала за ними и рассредоточилась, также как их товарищи. Катон приготовился присоединиться к третьей группе.

- Держитесь, Макрон, и увидимся у ворот.

- Да, господин. Да сопутствуют тебе боги.

- И тебе, мой друг. - Катон кивнул и похлопал своего друга по плечу, прежде чем отвернуться и поманил группу мужчин, ожидающих прямо у ворот, среди которых был и буцинатор когорты. - Вперед, парни!

Он вывел их и повернул в направлении, противоположном предыдущей группе, обогнув другую сторону батареи, прежде чем повернуть через склон, показывая своим людям, чтобы они разбились поодиночке и парами, пока они продвигались вверх по направлению к краю города. Буцинатор последовал за Катоном, как мог, прикрывая свой медный инструмент. Метель уже скрыла из виду лагерь, и шум битвы заглушался падающим снегом. Катон мог видеть рядом фигуры повстанцев, многие из которых были ранены, направляясь в безопасное место. Но все они держали головы опущенными, пытаясь пробиться сквозь бурлящую массу белых хлопьев.

Он скорректировал свой темп, чтобы двигаться чуть быстрее, чем они, продолжая подниматься по склону. Справа он увидел разрушенное поселение неправильной формы, его почерневшие останки были покрыты девственно снежной пеленой, а за ним – линию осадной траншеи, разрушенную или засыпанную в тех местах, где повстанцы атаковали постройки уже достигнутого прогресса осаждающих. Он прошел рядом с одним из раненых повстанцев, который протянул руку и умоляюще заговорил на своем родном языке. Катон опустил голову и двинулся дальше, игнорируя крики мужчины, которые продолжались, пока они не потеряли друг друга из виду. Время от времени он видел другие фигуры, которые, по его мнению, были преторианцами, но не осмеливался рискнуть окликнуть их, опасаясь разоблачения своей уловки. При близком взгляде можно было разглядеть ни с чем не спутываемые белые туники преторианцев под заимствованными одеяниями, но он надеялся, что беглый взгляд сквозь снег не выдаст их настоящую личность. Время от времени он оглядывался назад, чтобы удостовериться, что буцинатор был все еще с ним.

Когда он уже поднимался по склону, ветер усилился и резко ударил его в лицо, так что ему пришлось поднять руку, чтобы прикрыть глаза и видеть, куда он направляется. Наконец он заметил серую массу стен, вырисовывающуюся сквозь метель, и замедлил шаг, чтобы позволить как можно большему количеству своих людей его догнать. Он заметил, что другие вокруг него остановились и начали приближаться друг к другу, а повстанцы продолжали идти, шатаясь. Он подошел к самой большой группе и увидел собравшиеся вокруг несколько знакомых лиц. Их было не больше двадцати, и он говорил так громко, как только осмеливался. - Мы подождем еще немного, пока к нам не добавятся еще несколько человек. Тогда мы нанесем удар. Подготовиться...

К ним приблизились новые преторианцы. Но Макрона и большинства других пока не было видно, и Катон опасался, что они сбились с пути в метель. Затем среди них начал бродить один из раненых мятежников. Ужас озарил его лицо, и преторианец позади него зажал ему рот рукой, прежде чем нанести ему несколько ударов ножом в спину. Он уложил его в снег, и мятежник задохнулся и истек кровью.

Большая часть врага отступала к Тапсису, и Катон понял, что он должен нанести удар сейчас, пока у него еще было численное преимущество, несмотря на небольшую штурмовую группу. Он указал своим людям выступать, и группа рассыпалась веером по склону, направляясь к городским воротам, некоторые из них притворились ранеными, пока они подбирались поближе. Линия внешнего рва была почти невидима под снегом, и Катон смог ясно разглядеть ее только когда они приблизились к мосту прямо перед воротами. Он вытащил свой меч и опустил руку, когда он приблизился к воротам, наклонившись вперед.

Ворота были все еще открыты, и горстка встревоженных мирных жителей высматривала знакомые лица среди тех, кто возвращался с поля битвы. На зубчатых стенах выше было еще больше горожан. Когда Катон и первый из преторианцев вошли в город, вперед вышла женщина с корзиной перевязок. Катон опустил голову и отмахнулся от нее, и вместо этого она направилась к раненому мятежнику.

Примерно пятнадцать его людей стояли у внутренних ворот, когда парфянский офицер вышел из двери в нижней части сторожки и подошел к нему, выкрикивая приказ одному из преторианцев. Когда мужчина не отреагировал, он схватил его за плечи и встряхнул. И замер. Катон увидел удивление на его лице, которое быстро сменилось ужасом, а затем гримасой боли, когда преторианец ударил его кинжалом в живот. Парфянин застонал, и ближайшие мирные жители и раненые повстанцы повернулись к нему, когда он отшатнулся, сложив руки на брюхе.