Монстр (ЛП)

Подвал был превращён в своего рода мастерскую. Вдоль стены была установлена ​​скамья с тем, что она могла описать только как орудия пыток. Была построена скамейка, стол, предназначенный с единственной целью - привязать человека к нему. На доски, предназначенные для рук и ног людей, крепились толстые кожаные ремни. Это было лишь второстепенным по сравнению с тем, что она могла видеть перед собой, с горьким привкусом ужаса, щекочущим её горло и вызывающим рвоту.

Женщина была мертва.

Она лежала на полу, бледная и обнажённая, с уродливыми пурпурными синяками на шее, мёртвые глаза горели страхом, который она слишком хорошо знала. Её муж склонился над телом, тяжело дыша. Они встретились глазами. Муж и жена, обидчик и оскорблённая. Она не была уверена, было ли это освещение или исключительно ужасающие обстоятельства ситуации, но тогда она увидела в нём разврат, азарт, ненависть в его глазах.

Она также понимала, почему она совсем не удивлена. Она всегда знала, что он на это способен. Всегда знала, что это произойдёт рано или поздно, она просто всегда предполагала, что это она или Эндрю будут лежать замертво у его ног, а не эта бедная несчастная девушка, которая поверила монстру и заплатила за это своей жизнью. Он произнёс слова, которые она уже знала, и была бессильна сопротивляться.

- Помоги мне с этим.

Это.

Не она. Не её имя.

Это.

Для него это был не человек. Просто вещь, объект. Кусок мяса.

Мысль о том, что это может быть её шанс наконец избавиться от него, не приходила ей в голову. Она слишком боялась сказать «нет», зная, что он прошёл точку невозврата, и что такой человек, как Ричард, хотя и достаточно опасен, теперь стал совершенно другим зверем, поскольку у него нет границ.

Не делай этого. Ты будешь соучастником. Покрывателем. Ты никогда не освободишься от него!

Голос в её голове выкрикивал свой разумный совет, и, как бы она ни отчаялась ему подчиниться, не могла заставить себя ослушаться его, пойти против человека, который сломил её всеми мыслимыми способами.

Тогда просто беги. Уходи. Сделай это позже. У тебя будет достаточно улик, чтобы убедиться, что он никогда больше к тебе не прикоснётся!

Как и раньше, она отчаянно пыталась бороться с этим, но знала, что произойдёт, если она пойдёт против него и уйдёт, если она убежит из дома с криком о том, как её муж, наконец, совершил неизбежный переход от обидчика к убийце, когда он знал, что у него не останется варианта выхода, нет возможности избежать неизбежного, она знала, что он будет делать.

Он убьёт Эндрю по единственной причине - зная, что это убьёт и её. Она могла представить это сейчас, его искривлённую гримасу, когда он сказал ей, что это была её вина; она виновата в смерти их сына. Этого бы никогда не случилось, если бы она просто сделала, как он сказал, и помогла бы ему.

- Мэри. Я сказал, помоги мне с этим.

Он был таким спокойным. Таким сдержанным. Она затаила дыхание, воцарилась абсолютная тишина. Она не знала, как долго это длилось. Это могли быть только секунды, но ей казалось, что прошли часы.

Она выдохнула, пар витал в холодном воздухе. Затем, не имея другого выбора, она спустилась по ступенькам и сделала, как ей сказали.

# # #

Что-то в её голове сломалось. Вместе они с Ричардом разрезали девушку. Руки в плечах и локтях, ноги в бёдрах и коленях. Голова удалена. Торс уменьшился вдвое. К счастью, она пришла в бредовое состояние от того, что делала, действуя на каком-то напуганном автопилоте, следуя его инструкциям. Ричард, с другой стороны, был спокоен, картина самообладания, когда он подошёл к телу с ручной пилой, сталь о кость звучала ужасающе громко в тишине подвала, как длинные ногти по школьной доске, влажные нити плоти и мышц прорезали её. Когда это было сделано, они упаковали её.

Это... Это. Не относись к этому как к человеку, - напомнила она себе. - Так будет проще.

Они складывают это в пакеты, столько мяса в мешках для мусора той же марки, которые Ричард заставил Эндрю носить вместо подгузников. Они подождали, пока стемнело, и затем уехали из города в пустыню. Ричард говорит, что знает место. Место, где это можно было глубоко похоронить.

Это.

Мэри задалась вопросом, как её звали?

Они достигли места, заброшенной пустоши, нескольких тошнотворных деревьев для укрытия. Это будет её (этого) последнее пристанище. Здесь она (это) проведёт свою вечность. Они вырыли могилу, неглубокую яму, в которую можно было бросить мешки. Никакой церемонии. Никаких прощаний. Клиническая операция. Что-то подходящее для такого человека, как Ричард. Они работали молча, она в ужасе, он равнодушен. Она поняла, что он поступает так не в первый раз. Отнюдь не в первый. Она задавалась вопросом, сколько он убил, сколько жизней было потеряно и сколько ещё будет, чтобы она не лишилась своей. Она не могла решить, чувствует она больше вину или облегчение, но решила, что это не имеет значения. Она была жива, и если это означало, что какой-нибудь незнакомке придётся умереть, то она думала, что сможет с этим жить.

# # #

Всё это имело смысл.

Она не совсем понимала, как и почему, но освобождение от совершения убийства было всем, что было нужно Ричарду, чтобы привести свою жизнь в нормальное состояние. Его настроение снова изменилось в лучшую сторону. Исчезло облако гнева и разочарования, горечи и жалости к себе. На его месте оказался мужчина, за которого, как она думала, она выходила много лет назад.

Человек, который был мягким, внимательным, заинтересованным в общении. Он даже купил ей цветы. Мэри задавалась вопросом, было ли это тем, чего она ждала все эти годы, было ли это то, что ему нужно, чтобы выпустить пар и дать ей и их сыну любовь, о которой она так мечтала?

Как и во всём остальном, и как уже доказала история, этому леопарду было не так легко менять свои пятна. Полтора месяца Мэри жила в абсолютном счастье, когда неожиданно он пришёл домой с работы, воняющий выпивкой и дешёвыми духами той дешёвой шлюхи, которая попалась на его чары.

Он сидел в своём кресле, Ричард прошлого, задумчиво нахмурив брови, положив массивные руки на подлокотники кресла. В этот момент она ожидала избиения, может быть, за что-то или, что более вероятно, вообще ни за что. Однако на этот раз он не атаковал. Он просто повернулся к ней и пристально посмотрел.

- Мы должны сделать кое-что.

Не он. Мы. Мы...

Она покачала головой, сказав, что не сможет с этим справиться. Умоляя его пересмотреть своё мнение.

Он улыбается ей оскалом крокодила или, может быть, бешеной собаки.

Он говорит ей, что она уже в деле. С удовольствием объясняет, что она соучастник. Как, помогая ему избавиться от последнего трупа, она стала такой же его частью, как и он.

Это его способ.

Он манипулирует ей.

Скручивает правду и переплетает её со своим собственным обманчивым вымыслом, так что даже она задаётся вопросом, права ли она на самом деле.

Она начинает верить. Начинает видеть, какие у неё есть варианты.

Он знает её, свою жену.

Знает её сущность.

Знает, как она думает.

Знает, что ему нужно что-то дополнительное. Что-то, что действительно убедило бы её в том, что у неё нет выбора.

Ответ прост.

Это ребёнок ростом шесть футов пять дюймов во взрослом теле.

Он говорит ей, что, если она не поможет, их могут арестовать. Оба будут отправлены в тюрьму.

Говорит ей, что Эндрю отправят в приют для умственно отсталых. Он умрёт в одиночестве и ненависти к ней.

Он очень осторожен с этим.

Очень сознательно включил её в последствия своих действий.

Он добавляет сочувствие, протягивает руку и берет её, чувствует, как она дрожит, и улыбается внутри.

- Я не допущу, чтобы с тобой что-нибудь случилось, - говорит он ей, зная, что, если дело дойдёт до этого, он с радостью пожертвует ею, чтобы спасти свою шкуру. - Ты - моя женщина. Я тебя люблю.