Страница 92 из 93
- Нет, господин.
- Отлично. Тогда я предлагаю тебе держаться подальше от штаба, и я сохраню твой отчет среди своих личных бумаг, и никто из нас не будет говорить о прошедшей миссии, по крайней мере, пока я не приведу свою армию в Армению весной.
- Но, господин, как мы сможем сохранить это в секрете? Мои люди заговорят, как только они посетят таверны города и откупорят первую амфору вина. И я не могу запретить им что-либо говорить. Это самый верный способ начать сплетни.
- Я согласен. Итак, мы ничего не говорим. Если твои люди заговорят, то слух неизбежно достигнет ушей офицера или шпиона, работающего на противоборствующую сенатскую фракцию. Затем они напишут отчет и отправят его в Рим, где он будет обсужден и будет отправлено послание с требованием от меня подробного отчета. Я, конечно, отправлю сообщение, в котором сообщу, что дело о смерти Радамиста будет расследовано. Если повезет, я смогу растянуть это на достаточно долгое время, чтобы оно не имело последствий. Но ты тоже должен сыграть свою роль.
- Свою роль, господин?
- ... в том, чтобы держать язык за зубами. Если кто-то будет настаивать, ты можешь говорить, что доставил нашего человека в Артаксату, утвердил его на троне, а затем вернулся в Сирию, как было приказано. Если это означает упущение некоторых деталей, то в любом случае потребуется много времени, прежде чем станет известна вся история. К тому времени мы должны надеяться, что мы хорошо проведем кампанию и сможем отпраздновать одну или две победы. И мы оба знаем, как легко хорошие новости избавляются от зловония плохих.
Корбулон сделал паузу, чтобы дать Катону подвести итоги, а затем встал.
- Ты прекрасный офицер, Катон. Судя по тому, что ты раскрыл в своем докладе, ты стал жертвой обстоятельств и ошибок Радамиста. Но это не избавит тебя от осуждения Сената и крика толпы. Ты должен ради себя и Рима получить шанс на искупление. И этот шанс появится, когда армия выступит весной.
- Да, господин.
Корбулон снова поднял капюшон, направился к двери и распахнул ее. Солдат все еще ждал снаружи, и свет его факела осветил кроваво-красное лицо полководца. Он остановился на пороге и похлопал Катона по плечу.
- Не устраивайся здесь, в Тарсе, слишком комфортно. Мне нужно закалить парней. Зимой я возьму армию в горы для тренировок. Это будет тяжело, и они меня за это возненавидят, но когда мы атакуем Парфию, мне нужны люди за моей спиной, на которых я могу рассчитывать. Ты такой человек, трибун Катон?
- Да, господин.
Корбулон пристально посмотрел на него.
- Хорошо. Теперь наслаждайся временем со своим сыном как можно больше. Грядет война. Война с Парфией. И когда это произойдет, ты и остальные люди в моей армии будете испытаны как никогда раньше. Можешь смело на это рассчитывать.
*************
Примечание автора
Для человека, живущего в современном мире, трудно полностью оценить те вызовы, с которыми столкнулись римляне на территории, которую упрощенно называют «Ближним Востоком». Близость к чему? К востоку от чего? Как и многие часто используемые термины, он имеет тенденцию скрывать свои предположения и тем самым заманивать политиков на действия, основанные на ложных предпосылках или на простом незнании. Мы видели множество свидетельств этого в последние десятилетия, и довольно заманчиво делать простые выводы о том, что история повторяется в отношении западного вмешательства и вторжений Рима двумя тысячами лет назад. Однако история не повторяется просто так. Хотя, как мы увидим ниже, между тем временем и современной ситуацией существуют определенные сходства, которые больше говорят о моделях политики, чем о конкретных персонажах и событиях.
В «Крови Рима» говорится о соперничестве Рима с Парфией за царство Армении. Борьба между двумя империями длилась сотни лет без решающего исхода. Первая официальная встреча между двумя державами произошла в начале I века до нашей эры, когда римский полководец Сулла встретил парфянское посольство недалеко от реки Евфрат. С самого начала отношения между двумя сторонами характеризовались подозрительностью и невежеством. Это произошло в первую очередь из-за огромных культурных различий между Римом и Парфией. Последняя не имела постоянной армии и управлялась деспотом. Напротив, римляне в то время в значительной степени профессионализировали свою армию, и государством управляли соперничающие политические фракции. В то время как парфяне считали римлян агрессивными захватчиками земель, римляне считали своих противников изнеженными, ненадежными и варварскими. Эти взаимные стереотипы должны были формировать отношения между двумя державами с тех пор, и это стоило обеим сторонам огромных финансов и людских ресурсов.
Рим и Парфия были разными не только в культурном отношении, но и – что более важно – в военном отношении. Часто указывалось, что римская армия была тяжеловесной и поэтому в основном была привязана к своим линиям коммуникаций, что неизбежно ограничивало дальность и скорость операций. Парфянская армия в основном состояла из всадников – конных лучников и катафрактов – а знать отвечала за снабжение каждого отряда своих людей на службе у правителя Парфии, когда в этом возникала необходимость. Это означало, что парфяне могли быстро наступать и были очень эффективны в боях с размахом. В результате, когда римляне встретили парфян на открытой местности, римляне оказались в невыгодном положении. Стоит напомнить, что Красс и его легионы потерпели поражение от рук гораздо меньшего парфянского отряда, в основном состоящего из конных лучников, которые смогли противостоять и уничтожать беспомощных легионеров. Это означало, что более поздние римские полководцы решили отказаться от наступления через открытую местность Месопотамии и решили продвигаться через гористую местность Армении на север, что было гораздо более благоприятным театром военных действий для их пехоты.
К несчастью для народа Армении, они оказались на главном маршруте геополитической борьбы между двумя державами. Риму нужен был контроль над Арменией, чтобы обеспечить более безопасный путь в Парфию и защитить свой северный фланг. Вот почему Армения приобрела такое жизненно важное значение в римском сознании. С парфянской точки зрения значение Армении было основано на долгой истории относительно слабого контроля над царством и гораздо более тесных культурных связях, чем когда-либо имел Рим с народом Армении. Как это часто бывает, подобное восприятие значимости приза несоизмеримо превосходило его реальное стратегическое значение.
После того, как Рим был разбит Парфией, враг приобрел почти мифический статус главного соперника Рима. Римские полководцы рассматривали войну против Парфии и контроль над Арменией как возможность для личного возвышения и соперничали друг с другом и со своими предшественниками, чтобы добиться славы, уничижая Парфию. При этом им нужно было представлять Парфию как угрозу, несоразмерную реальной опасности, исходящей от вражеской империи. Как отмечалось выше, парфянские вооруженные силы были ориентированы на краткосрочную мобильную войну, и у нее никогда не было реальных серьезных намерений вторгнуться и завоевать восточную часть Римской империи. Однако, если бы римляне признали и приняли этот факт, это лишило бы их оправдания участвовать в поисках славы, что было ключевым аспектом их характера. Нужен был опасный враг, и поэтому опасным врагом стала Парфия и оставалась таковой вплоть до ее падения.
Если мы позволим себе провести исторические параллели, эта тенденция является характерной чертой многих политиков в последние десятилетия, как это было в случае с печально известной «теорией домино», которая привела к катастрофической войне и поражению США во Вьетнаме. Разумеется, реалистичная оценка любой угрозы, исходящей от Вьетнама и Парфии, могла бы гарантировать, что огромные затраты, понесенные как римлянами, так и американцами, были бы предотвращены. Дипломатическое решение в обоих случаях спасло бы очень много жизней и было бы более эффективным в долгосрочной перспективе. Но популистские лидеры никогда не уклонялись от бряцания оружием, чтобы разжечь националистический пыл в массах. Это гораздо легче продать, чем длительные дипломатические переговоры и компромисс, который влечет за собой мир. Действительно, императора Августа часто критиковали за то, что он заключил дипломатическое соглашение с Парфией, а не вел войну.