Страница 10 из 11
Сама мастерская делилась на три части. Первая, самая крупная – выставочный зал, в которой сейчас Максим производил осмотр скульптур. Вторая часть, по левую руку от входа, отделённая гипсокартонной стеной, представляла собой комнату, в которой хранились подручные инструменты скульптура – верстак, свёрла, циркулярная пила и исходное сырьё для творческого процесса – листы железа, деревянные чурки, куски гранита и ещё какой-то строительный мусор. По правую руку от входа другая гипсокартонная стена, отделяя от других помещений, конструировала последнюю часть мастерской – третью комнату. Она-то и главенствовала в этом трио. Там, в святая святых этой мастерской, принимал своих настоящих клиентов чёрный колдун дядя Георгий. В этой комнате на жёлтых деревянных стеллажах стояли многочисленными солдатами на полках магические книги, практические руководства, священные тексты. В большинстве своём это были подлинники, стоившие не одну сотню тысяч рублей. Там же хранились зелья, яды и другие препараты, используемые в ритуалах порчи, ворожбы и даже удалённых убийствах. Здесь же стояли колбы, тигли, котлы и реагенты, служащие для производства снадобий и оберегов. Здесь, в этой комнате, соединялась, как в одной библиотека, приёмная и алхимическая лаборатория. Именно сюда, в первую очередь, стремился Максим.
А пока, удовлетворяя своё законное любопытство, Макс осматривал скульптуры. Под каждой скульптурой любящий порядок колдун поместил табличку, на которой значилось название композиции, а на некоторых табличках присутствовало её описание – значение, которое вкладывал в свой труд Грегорий. Художник обладал даром, это мог понять даже дилетант впервые ознакомившейся с творчеством Георгия. Каждый предмет его творчества дышал энергией, невольно привлекая к себе внимание Максима. Видел он скульптуры, инсталляции, картины не в первый раз, и всё равно они поражали и удивляли. Воображение Максима непроизвольно начинало работать на полных, хотя и холостых, оборотах: он был потребитель, а не творец. Не любя современное искусство, Максима творчество дяди притягивало, как может притягивать червяк, дрожащий на крючке, глупую рыбу.
Вот клубок труб, скрученный в тугой узел: если на него смотреть дольше десяти секунд, казалось, он начинал дышать и становилось ясно, что это и не узел вовсе, а множество человеческих тел, то ли занимающихся любовью, то ли бьющихся в смертельной агонии. А вот несколько матовых сине-зелёных кубов поставленных один на другой наподобие секций небоскрёба, за тем исключением, что каждый верхний куб сдвинут по отношению к центральной оси нижнего. Острые кромки сточены и получившиеся линии сверкали полированным синим стеклом. Как ни странно, от их правильных форм исходило стойкое ощущение жизни или скорее запах упорядоченности существования личности, пытающейся стать свободной от догм общественной морали.
Следующая скульптура – серебряный поднос весь в чёрных пятнах старения, а на нём лежит продолговатый брусок тёмно-фиолетового цвета. Брусок как будто прозрачен, но вот парадокс – сквозь него не проходит свет, наоборот он его отражает как хорошо отполированное зеркало. И от этой несуразности, воспринимаемой чувствами, идущими от материи бруска, зрителя обдаёт холодом. Да не просто чувствуешь холод кожей, он продирает душу своей бесконечной нежизнью. От такой лютой стужи боишься простудиться насмерть и, забыв своё имя, раствориться в далёком космосе. На табличке под бруском крупными печатными буквами написано – КУЛИНАРИУМ. Максиму отчего-то становится неприятно, он спешит пройти мимо.
Дальше, на дюраль-алюминиевом столе с высокими прямыми ножками, стоит большой аквариум. Он настолько велик, что там может с лёгкостью поместиться телёнок. В него налита вода. Она настолько чиста и прозрачна, что если бы она доходила до самых краёв, то можно было бы подумать, что аквариум пуст. На дне, толстым, двадцатисантиметровым слоем лежит белый песок. Крупинки песка малы и создаётся впечатление, что это манная крупа. Надпись под скульптурой гласит – «Торжество Любви», а под ней пояснение: «Вода в аквариуме, взята из подземного реликтового моря. В солёной воде моря растворены многие полезные для здоровья человека вещества». Интересно, конечно, но не более. Никакого особого впечатления на Максима ни надпись, ни само «Торжество» не производит. Раньше аквариума он здесь не видел, это что-то новое. – "Может она и не до конца готова. Не успел её дядя довести до ума? А, впрочем, чёрт с ней" – подумал Макс.
Максим двигается по залу, идя по кругу. Так он обходит всю мастерскую и оказывается у желанной двери. За ней, как он надеется, его ждут настоящие ценности, имеющие денежный вес, которые можно быстро продать и заработать, а не такие, от которых крыша едет. Конечно, можно распродать и эти вот предметы искусства, но это можно будет сделать законным образом только после вступления в наследство.
Максим входит. За дверью его ждёт совершенно нехарактерный для его дяди беспорядок. На полу разбросаны бумаги, мебель перевёрнута, стеллажи с книгами сдвинуты. Максим приступает к осмотру. Довольно долго ему не попадается ничего ценного, пока в самом углу под чугунной батареей он не замечает раскрытую книгу. Подняв её, Макс обнаруживает, что это дневник. Дневник его дяди. Обуреваемый любопытством он поднимает кресло, садится и углубляется в чтение.
Целый час пролетел, как одна минута, настолько интересным оказалось чтиво. Этому способствовал и красивый почерк дяди: читался дневник легко, как роман. Особенно интересными выдались последние страницы с описанием путешествия в загробный мир за главной колдовской книгой мира – Некрономиконом. Только смерть своей всемогущей косой обрубила повествование колдуна. Записи прерывались на полуслове и заканчивались размашистой кривой линией. Убийца или убийцы ворвались сюда и утащили дядю Максима в соседнюю часть мастерской и там страшным и непонятным образом расправились с ним. Там до сих пор посередине комнаты темнело бурое пятно крови, обведённое полицейским мелом.
Что больше всего привлекло внимание племянника, так это то, что книгу всё-таки удалось достать, а про неё он много чего интересного и пугающего слышал от самого дяди колдуна, который, видимо, был на ней помешан. Во-первых, за книгу можно выручить немало денег. Но не алчность подогревала желания Максима, не это его волновало в первую очередь. Он понимал силу книги. Видя, как Георгий выполнял самые трудные заказы по порче, какой феноменальной внутренней энергией он запасся, изучая древние манускрипты, Максим, обладая развитым воображением, представлял какую неограниченную власть может подарить лично ему книга. Бесчисленное количество денег, любые женщины, начиная известными артистками и заканчивая знаменитыми спортсменками, независимость, крепкое здоровье, слава, а может быть и вечная молодость.
Замечтавшись, Максим отвлёкся от чтения. Вернувшись к дневнику, он еще раз перечитал последние страницы. Георгий накануне путешествия за книгой приобрёл аквариум и заполнил его солёной водой из реликтового моря. Вода обладала волшебными свойствами. Она служила защитой любому предмету, помещённому в неё, от потусторонних глаз мистических существ и других алчных до власти тёмных магов. Демоны и чужаки не могли проникнуть сквозь заколдованные воды вглубь аквариума и увидеть то, что было скрыто в его водах. Для сущностей не отсюда, не из этого мира, эта вода превращалась в субстанцию пострашнее самой едкой кислоты. Если не знать где искать, то никогда не найдёшь то, что скрыто под её спокойной умиротворяющей глаз поверхностью. «Именно туда, в аквариум с этой водой, колдун и запрятал книгу!» – догадался Максим.
Когда до Максима дошло, где Некрономикон, забыв обо всём, он ринулся к аквариуму. Встав на стол, снял верхнюю крышку и захотел достать до дна рукой. Аквариум оказался слишком велик для его стараний, пришлось снимать всю верхнюю одежду вплоть до трусов. Немного поколебавшись, Максим снял и трусы. Делать нечего, надо окунаться в ледяную, как из проруби, воду целиком. Пошарив в песке, покрывавшим толстым слоем дно, своими алчущими пальцами, наткнулся на что-то прямоугольное, завёрнутое в целлофан и перевязанное верёвкой. Вытащив увесистый свёрток на свет, вылез сам и, как был голый, так и уселся на пыльный диван, незамедлительно приступив к распаковыванию пакета…