Страница 3 из 18
Заведение называлось «Три кошки и собака», выбор на него пал совершенно случайно. Сначала Крамм придирчиво осмотрел весь небогатый гардероб Шпатца и решил, что для работяги он совершенно не подходит. Поэтому они отправились на рынок старьевщиков в Альтштадт. Пешком, потому что даже на таком крохотном мобиле, как у Крамма, не по всяким улицам старого города можно было проехать. Вернулись, нагруженные свертками, бросили все это в конторе и помчались в центр Билегебена на встречу с Ульрихом Фуггером. Который оказался человеком разговорчивым, так что за три часа беседы они успели проголодаться. И чтобы никуда больше не торопиться, они просто выбрали первое попавшееся заведение, обещавшее накормить горячим обедом, и устроились за первым же освободившимся столиком.
– Я забыл вчера спросить, герр Крамм, – Шпатц отодвинул от себя пустую тарелку. – Почему наше дело секретное? Судя по документам, люфтшиффбау Билегебена занимается производством транспортных и пассажирских люфтшиффов, что там может быть тайного, обычное серийное производство…
– Боюсь, что все не так просто, герр Шпатц, – Крамм огляделся, проверяя, не проявляет ли кто-нибудь повышенный интерес к их столику. – Больше нет. Последние четыре месяца серийные чертежи поменялись, и ни одного гражданского люфтшиффа на наших верфях построено не было. За исключением рейдера Фогельзанга. Но рабочие об этом не подозревают, разумеется.
– Я бы не сказал, что это неожиданный поворот, – Шпатц поковырял вилкой аппетитную мешанину из мяса и овощей. – Слухи о грядущей войне уже настолько громкие, что не очень-то похожи на слухи.
Крамм задумчиво погладил кошку, запрыгнувшую на соседний стул. Мурлык в заведении действительно оказалось три. Они бродили между столиками и очевидно считали себя хозяевами.
– Война… – Рыжая кошка перебралась на колени Крамма. – К стыду своему, до разговора с Фуггером, я тешил себя надеждой, что она не более, чем треп скучающих обывателей. Впрочем, мое отношение ни на что особенно не влияет. Но в любых делах, которые касаются армии, действуют определенные правила. Герр Шпатц, дайте слово, что все, что вы узнаете на люфтшиффбау, вы будете обсуждать только со мной.
– Обещаю, герр Крамм.
Мозер поставил на стол опустевшую наполовину кружку и расплылся в довольной улыбке.
– Весь день об этом мечтал сегодня. Пустой день. Преотвратный. А у тебя что новенького, Шпатц?
– Карл, ты же знаешь, что я не имею права рассказывать, – Шпатц откинулся на спинку стула. Крамм пытался заставить Шпатца еще покопаться в бумагах с люфтшиффбау, но он наотрез отказался, сославшись на срочное предписание инспектора Боденгаузена. Заглянул на удачу к Мозеру, предложил тому прогуляться до пивной, а Нойхоффа приятели нашли уже там. Мрачного, как туча, и допивающего уже третью кружку пива.
– Да брось, знаем мы твои секретные дела! – Нойхофф захохотал, взмахнув рукой. Его форменная фуражка упала под стол и выкатилась на середину зала. Грузноватый Нойхофф сконфуженно слез с высокого стула.
– Тогда поклянитесь, что никому не разболтаете, а то мне герр Крамм голову отгрызет, – Шпатц разломил соленый брецель пополам.
Оба приятеля издали неразборчивые звуки, заверяющие в несомненной их надежности в качестве хранителей секретной информации. Шпатц подмигнул фройляйн официантке, делающей вид, что она занята чем-то чрезвычайно важным рядом с их столиком. Она потупила глаза.
– Так вот, история. Один обеспеченный эдлер подозревал во всяком разном свою новую горничную. Что любовников в хозяйскую спальню водит, напитки из бара подворовывает и прочее по мелочи. И герр Крамм, по своей всегдашней привычке мне и говорит: «Шпатц, давай-ка мы тебя переоденем и представим как племянника важного герра. Приехал из другого города на недельку по делам. Важный герр привел меня домой, поселил в комнату для гостей и представил своим домашним. А из домашних у него жена и дочка. Мы чинно поужинали, а утром все трое разошлись по своим делам.
Шпатц допил пиво и сделал официантке знак повторить. Подождал, когда любопытная фройляйн вернется, и продолжил:
– Сижу в своей комнате, как мышь. Прислушиваюсь, как горничная шуршит по дому своей метелкой для пыли. Тут открывается входная дверь и фрау хозяйка командует горничной сходить в магазин. Я пожал плечами, мало ли, обычные бытовые дела… Горничная уходит, а на пороге моей комнаты появляется хозяйка. В кружевном пеньюаре и в чулках. И томно так предлагает разделить с ней бокал вина, потому что дама скучает.
Нойхофф подался вперед, Мозер постучал по кружке, привлекая внимание заслушавшейся официантки. Фройляйн торопливо процокала каблуками к пивной бочке и обратно.
– А она как вообще, сочная фрау? – спросил Мозер, описывая руками в воздухе пару выразительных дуг.
– Не то слово, Карл! – Шпатц отвлекся на глоток пива. – С вашего позволения, как человек воспитанный, я воздержусь от подробностей, но когда горничная вернулась, а хозяйка, переодевшись в приличное платье, снова ушла по своим делам, я мог с уверенностью сделать вывод, что любовников в хозяйскую спальню водит вовсе не прислуга.
– Завидую я тебе, герр Шпатц, – Нойхофф снова взмахнул рукой, но вовремя поймал чуть не упавшую фуражку. – Интересная у тебя жизнь!
– Подождите, герр оберфельдфебель, я еще не закончил. До вечера было еще далеко!
– Ты не дождешься, чтобы я застрелился от зависти, герр секретарь детектива! – Нойхофф приосанился. Его щеки раскраснелись, от давешней мрачности не осталось и следа.
– Вторая часть истории. Сижу в кресле, мучаюсь совестью. Обдумываю, как бы объяснить герру Крамму, что произошло, и почему его секретарь посмел себя так вольно вести с благовоспитанной фрау. И тут открывается дверь. На этот раз вернулась юная фройляйн, которая должна быть в гимназии. И тоже отправила горничную с каким-то поручением прочь из дома. Открывается дверь…
– Да ладно, не может быть! – Мозер грохнул кружкой по столу.
– А уж как я удивился! – Шпатц захохотал. – Стоит моя прекрасная фройляйн, в руках бутылка шерри и два стакана. «Наконец-то в этом доме появился кто-то, с кем можно выпить!» – говорит. Я делаю поползновение в сторону столовой, но она тащит меня в хозяйскую спальню. Романтично и волнительно ей, видите ли. Здесь я опять ненадолго умолкну, чтобы вы могли самостоятельно додумать, что там между нами произошло.
– А эта фройляйн… она тоже… того… этого? – Нойхофф сально захохотал, жестами показав контуры внушительных женских прелестей. У топтавшейся рядом официантки покраснели кончики ушей.
– Чуть меньше, чем у фройляйн за твоей спиной, но тоже ничего, – доверительно прошептал Шпатц. Все трое захохотали.
– И что же сказал на это герр Крамм?
– Ой, не спрашивайте! – Шпатц надолго приложился к кружке, вытер ладонью губы и сунул в рот кусочек брецеля. – Страшнее всего было вечером. Вы только представьте мое положение – ужин, вся семья в сборе, важный герр сидит во главе стола и чинно поглощает жареные колбаски, закусывая их тушеной капустой. С одной стороны мою ногу гладит фрау хозяйка, а в другой – шаловливые пальцы ее дочки. И в голове – ни одной мысли о том, как бы деликатно сообщить хозяину, кто на самом деле приворовывает из его бара и мнет его постель.
Шпатц с довольным видом откинулся на низкую спинку стула. Хороший получился вечер. И ребята отличные. Когда Боденгаузен чуть ли не в приказном порядке выдал ему список подходящих для респектабельной дружбы людей, ему очень долго не хотелось выполнять это указание. Но так уж получилось, что когда он метался в горячке в поместье Ледебура и пришел ненадолго в себя, то пообещал, что если выживет, то выполнит все, что советовал герр инспектор – и запишется на курсы в Стадшуле, и нанесет визиты всем одобренным департаментом по контролю друзьям, и что угодно еще.
К его немалому удивлению, учеба оказалась не такой уж и тягостью, а респектабельные друзья вовсе не выглядели ни строгими надсмотрщиками, ни скучными типами. Вот и сейчас, потратив много часов подряд на копание в как попало собранной куче бумаг, Шпатц прямо-таки чувствовал как отдыхает душой. Отличные ребята, неплохое пиво, ну и забавная история пригодилась. Если не называть имен, конечно. И не вспоминать, как они выкручивались из этой ситуации, чтобы не сообщать герру Зигхардингу подробности следствия. Так что будет лучше, если респектабельные друзья решат, что он все придумал.