Страница 36 из 43
- Я видела Маш, все видела, - вздохнула я устало. Перед глазами тут же встала пошлая картинка: Ольга с голой грудью. Глеб стонущий от удовольствия. И я – позорно блюющая на мраморный пол.- Видела. А Золотов да – не дурак. Но сволочь и подлец. И пусть он валит к чертям собачим в свой поднебесный дворец. Я и шагу не ступлю в это гнездо порока и разврата. И вообще, буду матерью одиночкой.
- Ну – ну, это конечно предел мечтаний. Мать – одиночка, многодетная. Просто восторг. Орден тебе на грудь повесят. Ах. Нет, ты же у нас скромница как Вася Теркин. Зачем тебе орден, мы на медаль согласны, так ведь? - хмыкнула подруга, застегивая пуговицы на симпатичном полуверчике с кошечкой, который я скоро тоже превращу в замызганную тряпку. Сегодня из больницы выходят Катя и Сонечка. А это значит, что мне предстоит выйти на улицу и нос к носу столкнуться с мерзавцем изменщиком. И от этой перспективы меня с самого утра начало тошнить. Машка деловито собирает сумки, явно поняв, что от меня толку, как от букашки.
Через два часа, я одетая, как «бабушкина внучка» вышла из квартиры Машули. Эта сумасшедшая только валенки на меня не напялила и платком пуховым крест – на крест через голову не перевязала. Мне бы санки в руки и точно девочка с картины Николая Жукова. Красотка. Хотя, какая к черту разница. Только вот в душе все равно есть надежда, и я адски хочу увидеть этого подлого гада. Просто посмотреть в наглые глазюки.
А его нет во дворе. Вот это перфоманс. Предательские слезы набежали на глаза, и я начала хлюпать носом, что не укрылось от внимательной Машки.
-А сколько можно тут сопли морозить? Твой Ромео, поди, задницу отморозил, а мужчинам это вредно. Хватит уже страдать, поехали. Главное, когда этот отщепенец тут терся, не нужен был. А теперь нюни до пупа развесила.
Катя и Сонечка мялись на крыльце клиники, и я поняла, что со своими страданиями совсем не подумала о том, что в больницу то они легли, когда на улице не было так морозно. Хорошо, что об этом, видимо подумала Машка. Девочки одеты по погоде, а я плохая сестра и тетя. И вообще овца. Чертовы гормоны. В горле снова свился колючий – ревучий еж. Соня бросилась ко мне, радостно улыбаясь, и моё сердце ухнуло сначала вниз, а потом, так же стремительно к горлу. И я наконец разрыдалась, напугав мою малышку.
- Едем домой,- приказала Катя. – И ты тоже, Настя. Сколько можно Машку мучить? Он вон схуднула, бедная. Теперь я за тебя отвечать буду, тем более, что ты в эту историю влезла ради нас с Соней. Идите в машину,- как – то слишком поспешно толкнула меня в спину сестра, так что я чуть не свалилась. Успела вцепиться в Кошкину, которая заскользила модными ботиночками по наледи, не выдержав моего веса. Чертовы угги, которые заботливая подруга напялила на меня предательски подломились, и я начала заваливаться вперед, сбив при этом Машку, словно кеглю. Тому кто придумал меховые сапожки, у которых из протектора на подошве только приклеенный мною собственноручно пластырь, надо поотрывать ручонки. Сонечка испуганно вскрикнула, Катя попыталась поймать меня за шиворот, но «факир был пьян, как говориться. Моя сестра застыла на месте с оторванным от моей куртейки капюшоном. Я же наблюдала свое позорное фиаско словно замедленную киносъемку, молясь всем богам, чтобы не пострадала шантрапа в моем животе.
- Ей нельзя падать, мать вашу, куры. Ни на минуту нельзя оставить. Я вам говорил же, глаз не спускать.- проорал над моим ухом мужской голос. Сильные руки поймали моё летящее тело прямо у самой земли, ну так мне показалось, по крайней мере.
- А я тебе говорила, что если ты обидишь мою сестру, то я надеру твою богатую задницу. Соня, закрой уши,- приказала Катя, воинственно выставив вперед указательный палец.
Знаете, а мне было так хорошо. Я вот только немного не поняла, о чем договаривался держащий меня в своих объятиях Золотов с моими родными. Но сейчас мне не очень хотелось думать о том, что эти две предательницы могли вступить в сговор с врагом. Тем более Катька вон пылит, как электрический веник.
- Ты едешь со мной. Нам надо поговорить.- тоном не терпящим пререканий выдохнул мне в лицо Глеб, прижимая меня к груди, как маленький мальчик вожделенную игрушку. И совсем не обращая никакого внимания на плюющуюся огнем Катерину. Машка тихо хрюкнула, поднимаясь с припорошенной снежком земли, но промолчала.
- А не о чем нам говорить,- прохрипела я. И даже дернулась, как обычно, упрямо, пытаясь вывернутся из его захвата. – Ты хамло, придурок и враль. И вообще...
Его губы накрыли мой рот, обжигающим кляпом, заставив задохнуться. Чертов мерзавец, я готова была простить ему все на свете, даже то, что он не совершил еще. Спасибо Сонечке. Моя девочка не дала мне провалиться снова в пучину безумия. Захлопала в маленькие ладошки, приведя меня в чувства.
- Гад,- прорычала я, отталкивая мужчину, которого люблю до безумия. – Предатель.
- Я все объясню.- прошептал Золотов. Я, чтоб его разорвало, я снова повелась.- Я больше никогда не буду врать и скрывать от тебя что – либо. Веришь.
Странная тишина. Осмотрелась по сторонам и заметила умильно смотрящих на нас с Глебом «кумушек». Только что ручки в молитвенном жесте на груди не сложили. И это моя сестра, которая, кажется собиралась надрать этому снобу его снобскую задницу, каких – то пять минут назад. Ну-ну.
- Тогда говори правду. Ты провел тот день с Ольгой? И где же вы были?
- Я возил ее в больницу, а потом она просто, что — то подсыпала мне в кофе, -прохрипел Глеб, отводя глаза. Странно, благородный поступок же. Помог бывшей. Что тут такого?
- Да ну? Ольга больна? Ты поэтому не говорил? Не хотел меня нервировать. Боялся сказать, что не можешь ее бросить, пока не поправиться? А она тебя подставила. На нее это похоже, вообще - то
- Боже, скажи да,- простонала Машка, и мне это не понравилось.
- Ольга беременна, -выдохнул чужой жених, выбив из моих легких весь воздух одной фразой. Я задохнулась от боли, отвращения, разочарования.- От меня. Я обещал не врать. Прости.
Если бы мне на голову сейчас упала глыба льда, я бы наверное приняла ее с благодарностью, за то, что мои мучения прекращаются. Тошнота подскочила к горлу разъедающей кислотой, в глазах полетели прозрачно – белые точки.
- Но я то тебя люблю. И что мне делать с этим? Ты меня околдовала. Настя. Дай мне возможность все исправить, - словно сквозь вату любимый голос.
- Да пошел ты,- отвечаю помертвевшими губами.- Больше никогда не приближайся ко мне, ты слышишь? Ни на шаг. Ни ко мне, ни к детям. Ненавижу тебя. Ненавижу.
- Дурак ты Золотов,- всхлипнула Машка,- и как у тебя получается с такими то умениями пороть косяки, удерживать в руках бизнес?
- Вы знали? – осознание того, что меня все держали за дуру обрушивается на мою голову похлеще спасительной глыбы. Аж ноги подгибаются под тяжестью. – Держали меня за идиотку. Сговорились? Что он вам наобещал? Все вы. Узнаю, кто общается с этим подонком – прокляну. Поняли?
- Тоже мне, Надюха. Люуудк, а Люуудк, - хихикнула в своей манере Машка, но напоровшись на мой взгляд замолчала и насупилась.
- Ты поговоришь со мной, - прорычал Золотов, мне в спину, но я даже и не подумала оборачиваться. Подняла вверх руку с выставленным в небо средним пальцем. Это становится традицией
Глеб
8 недель спустя
Наши с Настей дети уже размером с картофелину, это я прочитал сегодня. Сидя в кабинете Жоры, в какой-то из брошюр разбросанных на журнальном столике.
Два месяца прошло с тех пор, как Рыжуха меня выгнала, не пожелав выслушать и слова из моих оправданий. Два месяца-за которые я едва не сошел с ума.
- Скажи «предательницам», что нужно сделать УЗИ. Пусть проконтролируют, это важно. Второй скрининг выявляет пороки развития, количество вод, и потом это же тройня. Кстати, уже можно увидеть пол малышей. Ты чего, Золотов? Побледнел как молоко. Ты в порядке?