Страница 19 из 43
- Нет, - шепчу, когда он подводит меня к самой пропасти, и резко отстраняется. – Нет, продолжай, пожалуйста,- уже умоляю я. Он склоняется к моему лицу, теперь проникает языком в мой рот. Я ощущаю вкус своих соков, оставшийся на губах Глеба.
- Детка, теперь моя очередь. Покажи мне искры,- хрипит он. По моим щекам текут слезы. Я стала жуткой ревой в последнее время.
- Зачем ты меня мучаешь? – это даже не хрип. Какой — то болезненный полустон. Он врывается в меня, заполнив до боли, пальцами одной руки вцепившись в мою грудь. Сначала медленно, а потом наращивает темп, при этом массируя клитор умелыми движениями пальцев. Искры? Я их не вижу за ядерным взрывом в моей голове. Не понимаю на каком свете нахожусь. Тело выгибается до хруста в позвоночнике от невероятного удовольствия, расплывающегося по нему огненными волнами. Он кричит, но я почти ничего не слышу. Судя по тому, что я сейчас чувствую, мы кончаем одновременно.
- Это были не искры,- хриплю я, сползая на ледяной кафельный пол.
- Я никуда тебя теперь не отпущу, рыжуха. Ты только моя- он ложится рядом. Мы молчим, больше не говоря друг другу ни слова. У меня нет сил даже возразить на его слова. Сколько так лежим не знаю. Прихожу в себя, услышав посторонний шум из комнаты.
- Девка где? – слышу капризный голос. – Я же говорила. Не сводить с нее глаз.
- Она не уходила. Ольга Владимировна, я юрист, а не надзиратель. И прошу разговаривать со мной более уважительно. Мы по одну сторону баррикад, и если я открою рот...
- Твою мать,- шепчет Золотов.- Но это даже хорошо. Пора расставить все точки над «И». Одевайся, там халат в шкафчике. И не дрожи. Насть. Что с тобой?
Я не знаю, что со мной. Веселая карусель снова кружит комнату. Видимо я слишком резко вскочила на ноги. В глазах темнеет. Последнее. Что я чувствую, как меня подхватывают сильные руки, прежде чем провалиться в липкую темноту.
Глеб.
Липкий страх раздирает душу. Моя маленькая, сладкая рыжая ириска лежит на полу, и ее прозрачная кожа белее мела. И тем сильнее проступают на аккуратном носике веснушки, от которых я просто тащусь. Кто сказал, что это уродство? Убил бы на хрен.
- Сюда!- кричу я, совершенно не заботясь о своем внешнем виде. Хоть брюки успел натянуть, и то дело. Рубашка застегнута не на ту пуговицу, как у неряшливого пацана. Свитер валяется на полу, похожий на половую тряпку. Красавец, в общем. Даже ботинки успел нацепить. И сейчас ногам крайне неудобно, не ясно почему, но мне абсолютно по – барабану. – Это больница и ли чертова пустыня? Где херовы врачи? Эскулапы пьют кофе в своих кабинетах, вместо того, чтобы следить за пациентами. На хрен всех уничтожу. Нет, я ощущаю не тихую панику. Это ужас, сверхъестественный кошмар. Страх за мою рыжуху.
- Золотов? – удивление в голосе Ольги, явившейся на мой истеричный зов. Слегка отрезвляет. –Ты что тут делаешь?
- Тебя только это сейчас интересует? – выплевываю я.
- Ну, еще мне интересно, почему у тебя туфли надеты не на ту ногу, и где ты шлялся целую ночь? - скалится чертовка, наблюдая в это время за Настей, безвольно болтающейся в моих руках. Я побоялся, что она простынет, подхватил свое счастье на руки и теперь качаю, словно младенца,– Золотов, я понимаю, что эта баба стала для тебя тотемным животным, только потому, что ты надеешься заполучить от нее малютку Глебовича. Но ...
Никаких, но. Вот сейчас самое время дать ей пинка под распущенный, цветастый хвост. Зачем мне эта недоженщина, не понимающая, что можно быть счастливой просто переживая простые человеческие радости? Если в моих руках сейчас настоящая, живая красавица, умеющая сострадать, и жертвовать собой ради малышки племянницы, и всего белого света. Настя вздрагивает, и я вижу, как трепещут похожие на крылья мотылька ресницы.
- Потому что я разувался, - кривлюсь я в подобии улыбки. – Ходить в гости обутым не комильфо.
- И одетым тоже,- в ухмылке Ольги нет ревности или каких – то чувств. Она играет сейчас. Ей глубоко начхать, что я делал с Настеной, просто заедает собственнический инстинкт. Хочет выглядеть жертвой, но получается у этой горгоны плохо. Есть люди, которым образ несчастной овцы вообще не канает. Моя невеста из этой когорты. Только вот сейчас я не хочу затевать бессмысленного разговора. Не стоит нервировать мою малышку рыжуху. Она и так пережила не очень приятные моменты, когда в ее утробу подсаживали нашу с Ольгой гремучую смесь. Хотя, я как мог, постарался их сгладить. И было это великолепно. От мыслей о том, что мы с Настей творили, мой член снова поднимает голову. Права зеленоглазка - я гребаный извращенец, но в этом виновата ее невинная порочность. Да, так оказвается, тоже бывает. – Учти, Золотов, я не из тех, кого можно просто так через хрен кинуть. Мы с тобой повязаны, Глебка.
Я вижу, как трепещут ресницы рыжухи, словно крылья мотылька. Девочка с ресничками- бабочками и веснушками, от которой я одуреваю.
- Оль, надо поговорить,- твердо говорю я. Сейчас, просто поступлю по-мужски. Не как гондон, шагающий по головам конкурентов, то есть, как обычно, а как нормальный человек. Слабый, обалдевший от страсти мужик. Нужно быть честным.
И почему до сих пор нет врачей, которые уже давно должня бы явиться? Мишаня бросился за ними, едва увидел бесчувственную красавицу.
- Не думаю, что это очень хорошая идея,- ухмыляется красотка, поворачиваясь к двери, в которую вбегает испуганный молодой докторишка, похожий на гусенка. Из рубашки, которая ему велика торчит тонкая шейка, но глаза цепкие, и судя по движениям, врач он опытный. Других здесь не держат. Я делаю движение, оно на уровне инстинкта –укрыть, уберечь, не дать прикоснуться к моей прелести.
- Ты совсем больной, Золотов? Имей хотб каплю совести, – шипит Ольга, хватая меня за рукав. Господи, она права, я и вправду повредился умом. – Девке плохо, пусть ее осмотрит специалист.
- Оль, ты же понимаешь, что...- начинаю я, прекрасно осознавая, что сейчас не время и не место.
- Я понимаю, что тебе не стоит со мной ругаться,- надо же, научилась держать лицо. Годы жизни со мной все – таки вымарали из обычной девчонки наивность и комплексы, превратив в холодную злую стерву. Интересно, Настя тоже преобразится? Нет, она другая. Она солнечная, вкусная и добрая. Нет в ней скрытой злости, которая всегда прорывалась из Оли.- Золотов, я тебя уничтожу. Щелчком пальцев могу оставить тебя без штанов. Нужен ты будешь в таком случае этой шалаве?
Я смотрю на Настю, начинающую подавать признаки жизни, и тупо молчу. А и вправду, нужен ли я буду этой невероятной малышке, если стану нищим оборванцем? Да Ольга скорее всего просто блефует. Да, она многое знает обо мне и том, как я веду дела. Но не настолько, чтобы разрушить то, что я тащу на своем горбу туеву хучу лет.
- Слушай. Давай по-хорошему. Я тебе дам отступных. Столько, что на две жизни хватит. Ну, ты же не счастлива со мной. Ребенок тебе не нужен. Если он появится, я справлюсь. То, что мы воспользовались твоей яйцеклеткой, не делает тебя матерью, ты это понимаешь,- нагло говорю, не сводя глаз с лица, так и не ставшей мне любимой женщины, на котором не дрогнул ни один мускул. Поганая улыбочка так и змеится на гелевых губах, и меня начинает укачивать от этой ее гримасы, как в раздолбанном автобусе из моего детства.
- А знаешь, Глебка, мне мало того, что ты предлагаешь. Зачем мне три корочки хлеба, если я могу иметь все? А главное, я не отдам тебя. Ни этой твари, ни кому-либо еще. Поехали домой, дорогой. Я должна тебе кое-что показать.
- Слушай, не морочь мне голову,- рычу я. Моя Настя пришла в себя, и теперь смотрит в нашу с Ольгой сторону полными боли глазами. Со стороны мы, наверное, смотримся дружной парочкой, выясняющей, куда поедем ужинать, завершив дела в этой юдоли печали и скорби. Оля улыбается, я держу ее за локоть. – Я приеду позже. Сначала закончу свои дела.
- Девушка, как вас там? Настя кажется. Вы нормально себя чувствуете? Переживете, если я украду своего жениха? У нас есть дела. Думаю, Глеб Егорович сообщил о том, что наша с ним свадьба перенесена на более ранний срок, и у нас полно неотложных дел. Вы же не думали, что он реально выполнит свои обещания в отношении вас.?Детынька, имя вам — легион. Мой жених очень неразборчив. А вот вам стоило бы больше думать о том, что если в результате ваших с ним хм... . Одним словом, если по вашей вине вы лишитесь подсаженного эмбриона, придется платить неустойку.