Страница 19 из 57
«В интервью газете The Financial Times финансовый директор "ЮКОСа" Брюс Мизамор заявил, что компания может объявить о банкротстве уже в течение ближайших нескольких дней…»
«Если рынок посчитал это хорошей новостью, значит, я – непроходимый тупица», – подумал Пит. Внутренний голос лишь выразительно фыркнул.
Снова вернув на экран окно терминала, Пит с ужасом заметил, что за то время, пока он читал новости, цена покупки поднялась до 54,60. Количество желающих продавать стремительно сокращалось. Полностью закрыть свою позицию он мог уже только по 54,70. «Ты, кажется, убивался, что не продал на миллион по 54,58? У тебя есть шанс исправить это упущение. Смотри-ка, уже по 54,80 с руками отрывают!» – внутренний голос был прав, акции «Ростелекома» активно кинулись догонять рынок. И хотя убыток составлял сейчас чуть больше тысячи рублей, было очень обидно потерпеть поражение в своей первой реальной сделке. Она казалась Питу очень символичной, и потому он решил не закрывать позицию. «Во-первых, какой смысл откупать по 54,80-54,90, когда на пятидесяти пяти ровно наверняка стоит хорошее сопротивление? Во-вторых, под ударом оказалась лишь одна четырнадцатая часть моих активов. Даже если цена уйдет еще на два процента выше, я потеряю в общей доходности всего около двух десятых процента. Господи, спасибо, что не дал мне продать на миллион!»
– Зря не пошел с нами обедать, у тебя уже усталый вид, – на входе Петиного отсека стояла улыбающаяся Инна.
– Ты совершенна права, лучше бы я пошел обедать, – кивнул Петя.
Час назад он все-таки не удержался и удвоил свою позицию, когда цена «Ростелекома», не сумев преодолеть отметку в пятьдесят пять рублей ровно, начала откатываться вниз. Наряду с произошедшей в этот момент общей остановкой роста это указывало на возможность разворота. Теперь Петя должен был откупить уже восемь тысяч акций, проданных им по средней цене 54,75. Но разворота не случилось. Уже через полчаса цена, со второй попытки легко пробив сопротивление продавцов на отметке пятьдесят пять рублей, без существенных остановок дошла до 55,70.
К концу дня бесстрастный терминал показывал, что лучшая цена, по которой Пит может откупить проданные им за день акции и закрыть позицию, составляет 56 рублей 48 копеек. Акции «Ростелекома», начиная с первой Петиной сделки, выросли на 3,52 % – больше, чем «Татнефть», которую весь день нахваливал Гожин! Закрыв позицию по такой цене, Пит потеряет на ней около четырнадцати тысяч рублей. Оставить позицию открытой, перенести ее на новый день означало бы дополнительные расходы (проданные без покрытия бумаги взяты в долг, а за любой кредит надо платить. Бесплатное кредитование бумагами и деньгами допускается только внутри дня – от открытия до закрытия одной торговой сессии). К тому же происшедшее во второй половине дня сильное ценовое движение повышало риск того, что на утреннем открытии котировки могут стартовать с более высокого уровня.
Потери Пита составляли всего-то полпроцента от активов, но ведь это на первой же сделке! Да еще и при значительном росте всего рынка, во время которого он просидел «в деньгах» с одной-разъединственной открытой позицией, мелкой, но убыточной и приковавшей к себе все его внимание. «Что ж, по крайней мере, урок ясен – нельзя эмоционально привязываться к своим открытым позициям, приписывая им большее значение, чем они заслуживают. Наверняка это написано в одной из тех книжек о рынке, что я прочитал совсем недавно и, по идее, еще не должен был забыть».
Гожин стучал вилкой по краю рюмки с текилой, привлекая к себе внимание уже несколько разомлевшей компании.
– Наш вечер знакомств и праздник первой получки продолжается! И очередной тост я хочу, чтоб мы выпили за тех, кого с нами нет.
– За Абрамовича, что ли? – заржал Шилов.
Ближе к закрытию торгов в Зеленом зале созрела и быстро распространилась идея отпраздновать первый день совместной работы. Антон предложил пойти в ту самую кафешку, где они с Инной сегодня уже побывали и отведали бизнес-ланч. Меню обещало, что вечером это кафе превратится в мексиканский ресторанчик. От коллектива сразу откололись Старик с Якимовым, оказавшиеся единственными в команде семейными людьми, Технарь, краснея, «отпросился» на лекции в институт, вечернее отделение которого он еще не окончил, что, впрочем, вполне соответствовало его юному возрасту. Абрамов тоже не пошел, ссылаясь то на больную бабушку, с которой они вдвоем проживают, то на неприспособленность своего организма к употреблению крепких спиртных напитков.
– Пока никто из нас еще не продулся, – выдал свою версию тоста Шипилов. – Хотя не факт. Беликов вон весь день «Ростелеком» продавал, а он под четыре процента вымахал, так что, может, завтра скажут, что у нас уже первые потери. А, Пит? Неприбыльным делом оказалось «телом» торговать? Колись, сколько хозяйских денег спустил?
– Полпроцента, – нехотя отозвался Петя. Привлеченное внимание коллег, да еще и по такому поводу его тяготило, но скрывать свой результат не имело смысла, завтра он все равно появится на Доске почета.
– Всего-то? Да ты, похоже, еще тот перестраховщик. Теперь понятно, почему ты ПИТ!
– Почему? – опешил Петя.
– Потому, что это расшифровывается как Паевой Инвестиционный Трейдер. – Все сидящие за столом, включая самого Петю, засмеялись удачной шутке. Как ни странно, даже часто страдающий ипохондрией внутренний голос не усмотрел в данном случае повода для обиды. – Хочешь, значит, как паевой фонд, по зернышку капитал собрать? А вот мы с Шилом чистые спекули, правда, брат? Давайте за спекулянтов выпьем!
Вечер удался уже потому, что упрочил приятельские взаимоотношения не только среди курящих членов нового коллектива. Впрочем, в этот раз, дабы не быть пассивными потребителями никотина, курили уже все, в том числе и Инна. Она сидела далеко от Пети, как и все, пила текилу, хотя и в меньших дозах, много смеялась и с улыбкой отзывалась на выражение внимания к ней со стороны каждого из присутствующих парней. Петя понял, что так удачно доставшуюся ему утром фору в завязывании более близких отношений с единственной в их команде представительницей прекрасного пола к вечеру того же дня он столь же легко потерял. И вполне возможно, что эта потеря была гораздо более серьезной, нежели так напрягшие его сегодня полпроцента инвестиционного убытка. Он еще более убедился в этом, когда, выйдя из спертой атмосферы маленького ресторанного зала покурить на воздух, услышал вопрос увязавшегося за ним Шилова, которого уже изрядно штормило от выпитого.
– Слушай, че-то я не въехал, Инна твоя телка?
Несмотря на грубый эпитет, Петя поймал себя на том, что ему хотелось бы ответить на этот вопрос утвердительно. Это прибавило бы ему очков в глазах, по крайней мере, части их мужского коллектива, но приходилось признать, что ни схитрить, ни пойти против истины в данном случае не удастся. Однако придать своему ответу некоторую иносказательность у него все-таки получилось:
– Нет пока. Мы в лифте познакомились.
Вот так, без уточнения, когда и в каком лифте, да еще и с этим загадочным «пока».
– Понятно. А мы-то с Шипой думаем: «Во дает чувак, сам в десятку пролез и телку с собой протащил». Че я раньше не додумался?! Надо было мне не Шипу с собой тащить, а девочку посимпатишнее, а?
– Тебе что, в клубах девочек мало? Кермит… ну, в смысле, шеф же сказал, что за привод посторонних того… расстрел.
– Да я не про посторонних! Ты думаешь, Шипа как сюда подал? Я его протащил, понял? Я ему как другу все сделки диктовал, какие сам делал. Как в школе – списать дал по-дружески, – с последним словом заплетающийся язык Шилова справился лишь с третьей попытки. – Я прикинул, слышь, если я попаду, то и он со мной будет, результаты-то одинаковые должны быть, раз сделки одни и те же, прально? Ну, там, плюс-минус за счет проскальзывания по времени. И все сработало как часы – я первый, он второй. Вместе ж веселее, прально?…Не, ну ты молодец, Инку привел – тоже прально, уважаю! Без баб тоже скучно, скажи?