Госпожа не-мертвых

Селеста надеялась, что её прибытие в город осталось незамеченным. Или, по крайней мере, наблюдатели за домом не поняли, кто именно гостит у предводительницы местной общины немертвых. Свита у Медеи большая, затеряться в ней проще простого. Латам, разумеется, был недоволен — ему, гвардейцам и большей части смертных, сопровождавших госпожу в путешествии, пришлось разместиться в городе, в гостиницах и домах, принадлежащих сектантам. Однако если появление одного нового вампира, выглядящего к тому же на первый взгляд безобидно, тревоги не вызовет, то сообщение о приезде десятка старших восставших всколыхнет фантазию заинтересованных лиц.

Самого Латама хитрюга-Медея к себе домой тоже не пустила. Она намеревалась посекретничать с подругой.

— Если хищник выглядит безопасным, то его не станут убивать, а посадят в клетку и начнут восхищаться, — пробурчала Медея, не открывая глаз. — Главное, успешно делать вид, что ты безопасен. И сидишь в клетке.

Ей нравилось лежать так, привалившись под бок Селесте, укрывшись с ней одним легким одеялом. Привычка осталась с тех времен, когда они вдвоем прятались в канализации, не зная, переживут ли следующий день. Пожалуй, нигде больше она не чувствовала себя настолько в безопасности, кроме как рядом с сестрой. Медея, Сладкоголосая, Ворожея, Прекраснейшая шла по не-жизни с улыбкой, стараясь не вспоминать свои страхи — но это не значит, что она от них избавилась совсем.

— К тому же, из всей общины всего пятеро живут открыто, — продолжила она защищать избранный образ жизни. После-жизни. — Остальные тридцать восемь по-прежнему в тени.

Многие люди искренне считают бюрократию злом, то же самое значительная часть населения королевств думала насчет Селесты. Их альянс был неизбежен. Организованный в аппарате управления отдел статистики учитывал одну тысячу шестьсот двадцать двух вампиров, из них всего восемь жили уединенно. Крупнейшей из общин являлась талейская, как в силу исторических причин, так и благодаря сохранившейся традиции отправлять молодежь ко двору госпожи. Кроме того, в столице находилась Школа Путей, чрезвычайно популярная в последние лет сто, Великий Архив и Зал мистерий, куда мечтал быть допущенным каждый сектант. Другие общины могли похвастаться куда меньшим количеством достижений, хотя Медея обоснованно гордилась стоящим в её городе храмом Повелителя Тьмы. Настоятелем в нём служил её ближайший помощник Эгард.

— Вам придется постараться, чтобы восстановить порушенную репутацию, — заметила маленькая восставшая. — Слухи о бесчинствах зервановой своры наверняка уже докатились сюда, даром, что другое королевство.

Медея чуть повернулась, снизу вверх посмотрела на угловатый подростковый профиль.

— Ты выяснила, почему он нас предал?

— Он хотел безнаказанности, — неохотно ответила Селеста. — Его не устраивали наложенные мной ограничения. Предпосылки к срыву имелись и раньше, но мы — я — предпочитали их не замечать. Идущие Путями Зверя всегда склонны к простым и понятным решениям, в них есть своеобразная естественная жестокость, на которую я списывала случавшиеся инциденты.

Непосредственным толчком стало знакомство с тем беглецом из Семиречья. Помнишь, мы экспедицию собирали?

— Конечно. Мне про неё все уши прожужжали!

— Она не состоится, я отменила подготовку. Некого теперь посылать. Изначально предполагалось, что в её состав войдут восставшие, наименее подверженные влиянию Солнца. Всё-таки им предстоит долгий переход через степь, да и как на месте обстоятельства сложатся, неизвестно. Местные вампиры вряд ли спокойно отреагировали бы на появление двух десятков сильных чужаков. Кто у нас самый устойчивый к свету? Зерван и его свита. Были.

Кальдеран передал все собранные им материалы по Семиречью Зервану, вдобавок у Саттара в тюрьме сидел пойманный в Ласкарисе нарушитель. Примерно раз в пять-десять лет с запада приходят восставшие, ведут себя, как дома привыкли, их обычно либо на месте уничтожают, либо, если ничего серьёзного не успели натворить, отправляют в Талею. Наш главный разведчик решил, что этот Гурбан-огун может быть полезен в качестве источника сведений, и отдал его Зервану.

— Кальдеран, конечно, умница, только очень уж он… — Медея защелкала пальцами, подбирая формулировку. — Слишком хитрый временами. Не всегда вовремя замечает очевидные вещи.

— Да, есть у него такой недостаток. Специфика избранного рода деятельности, — сухо согласилась Селеста. — Как бы то ни было, Гурбан-огун рассказывал Зервану про Семиречье, отвечал на его вопросы, говорил, как живут тамошние восставшие. И в какой-то момент Зерван понял, что ему те обычаи нравятся и он хочет жить также. Ходить среди людей, не скрываясь. Убивать всех непонравившихся. Принимать жертвы из младенцев и юных девочек, впервые уронивших кровь. Открыто править племенами, не только сектантами. Ходить в походы, развлекать себя пытками врагов. Или просто встреченных по пути смертных.

Знаешь, там, в моём мире, — Селеста неопределенно мотнула головой, — существовало такое понятие как «искушение». Считалось, что демоны подталкивают людей к греху, чтобы после смерти получить их души.

— Подталкивают? — удивилась Медея. — Странная концепция.

— Любая вера нелогична. Так вот, я бы сказала, что искушения Зерван не выдержал. Слишком уж услышанное совпадало с его внутренними мечтами.

О прошлой жизни до перерождения в нежить Селеста старалась не вспоминать. Было и было, зачем растравливать себе душу? Знаниями — пользовалась. В свою очередь, Медея тоже не часто расспрашивала сестру о прошлом, хотя всегда жадно ловила обмолвки о мире без магии, где не верят в богов. Певица боялась, что Селеста однажды захочет вернуться туда, — и у неё получится.

— Ты не виновата, — помолчав, попыталась утешить Ворожея. — Каждый выбирает сам, помнишь?