Страница 11 из 13
Константинов тоже выпил и почувствовал, как тепло пошло по горлу в желудок и начало там расползаться. Закусил из той же баночки и не понял, что это было. То ли рыба, то ли мясо. Увидев его непонимающий взгляд, Владимир Петрович сказал: «Фуагра. Гусиная печёнка. Привезли из Франции. Кстати, коньяк тоже французский», – и налил ещё по одной.
– Не переживай, Юра. Мы с тобой обязательно встретимся в Москве, но папочку я тебе не верну, извини. Она нам ещё очень может пригодиться.
– Не понял, – побледнев, тихо сказал Константинов.
– Да не переживай ты так, давай ещё выпьем и потом поговорим. Нам есть о чём поговорить.
Они, не чокаясь, выпили ещё по рюмочке. Константинов закусил из другой баночки и опять не понял, что это. «Мидии, – сразу подсказал Володя, – а в той баночке простой свиной паштет, очень вкусный». Он сразу налил ещё коньяка и ничего не говоря выпил. Константинов тоже. Закусили. Володя откинулся на спинку полки и посмотрел Константинову в глаза. Тот внутренним чутьём понял, что сейчас начнётся неприятный для него разговор. Тоже откинулся на спинку и сложил руки на груди, как бы говоря, что он готов.
– Юра, я не буду ходить вокруг да около. Надеюсь, ты понимаешь, что наша сегодняшняя встреча не случайна. Так же, как и прошлая – в ресторане. Я представляю одну крупную компанию, которая занимается аналогичными разработками в той же области, что и ваш институт. Правда, расположена она за рубежом. И нам очень интересно знать, на каком этапе разработки вы находитесь сейчас, знать о ваших планах, о новых идеях, о характеристиках изделия.
– Да как Вы смеете мне это говорить! Если я случайно, под действием спиртного, сболтнул Вам лишнего, это не значит, что я готов заниматься шпионажем, подрывая оборону своей Родины! – он попытался вскочить, но полка, находящаяся сверху, не позволила этого сделать.
– Браво, Юра! Сколько пафоса в вашем спиче. Вы настоящий коммунист. Только давайте рассуждать по-другому. Вы говорите об обороне Вашей Родины, а при этом разрабатываете оружие, предназначенное исключительно для нападения и уничтожения людей. Или я не прав?
– Конечно нет. Вернее, правы, что это наступательное вооружение, но предназначено оно для сдерживания вероятного противника, – не очень уверенно начал говорить Константинов.
– Какие вы всё-таки странные люди. Кругом, в каждом видите противника. Скажите, ну какой я Вам противник? Мы, можно сказать, с тобой друзья. Да и занимаемся одними и теми же вопросами. Только на самом деле это мы должны бояться вас. Чего греха таить, по многим видам вооружения вы опережаете нас. И мы вынуждены постоянно догонять, чтобы не стать слабее.
– Да о чём Вы говорите, Владимир Петрович? Ты не забыл, кто сделал атомную бомбу? Это вы вынудили нас ввязаться в гонку вооружения! – выкрикнул Константинов и ударил ладонью по столу.
– Юра, успокойся, а то ты сейчас на меня с кулаками бросишься. Да, была бомба. Но вы быстренько ликвидировали отставание и сделали не только атомную, но и водородную бомбу. Разогнавшись в этой, как ты сказал, гонке вооружения, вы не можете остановиться, и нам становится страшно.
– Советский Союз миролюбивое государство, и всё, что мы создаём, нацелено исключительно на поддержание мира, – уже спокойнее ответил Константинов.
– Отлично, Юра. Давай за это выпьем. За мир во всём мире, как пишут на ваших плакатах, – и он наполнил рюмки коньяком.
Константинов выпил первым, не чокаясь с Владимиром Петровичем. Тот налил ещё и Константинов снова выпил. Владимир Петрович поднялся и пересел на полку рядом с Константиновым.
– Юра, представь себе, что мы дикари и живём по соседству. И тебе кажется, что трава на моём лугу зеленее и вода в моей речке чище. То же самое думаю и я, о твоих лугах и речке. Тебе очень хочется захватить мои луга и мою речку, но ты боишься. Потому что у меня, так же как и у тебя, есть дубина. И ты знаешь, что получишь её по башке, если сунешься ко мне. Но потом ты нашёл дубину подлиннее и перестал меня бояться. Я, узнав об этом, тоже ищу себе такую же длинную дубину, чтобы ты не полез ко мне. А потом ты находишь автомат и перестаёшь совсем меня бояться, и хочешь уничтожить моё племя, чтобы захватить мои луга и мою речку. Что остаётся делать мне? Тоже искать автомат, может, это отрезвит тебя. Но что будет дальше? В один прекрасный момент ты не выдержишь и начнёшь стрелять по мне, а я по тебе. И перебьём все друг друга до единого, – Владимир Петрович замолчал и сидел, положив руки на коленях.
– Владимир Петрович, ты утрируешь, – попытался возразить Константинов.
– Да, я утрирую, я гиперболизирую, но это рано или поздно произойдёт. И от нас с тобой зависит, будет человечество развиваться дальше или сгорит в адском пламени, – повышая голос ответил Владимир Петрович.
– Советский Союз не собирается ни с кем воевать и его бояться не нужно, – начал говорить Константинов, но Владимир Петрович перебил.
– Да брось, Юра. Я это уже слышал. А ты не забыл Афганистан? А Карибский кризис, когда мы стояли на грани третьей мировой?
Владимир Петрович разлил остатки коньяка в рюмки и молча выпил свою. Выпил свою и Константинов.
– Юра, пойми, мы с тобой не можем остановить разработку вооружения, но мы в силах не допустить отставания моей страны. Это вопрос жизни и смерти. Если Союз закончит разработку вашего изделия раньше нас, у руководства страны появится в руках автомат, как у тех дикарей. И они могут нажать на курок, уничтожая всё вокруг, в том числе и себя.
– И что же ты предлагаешь? – тихо спросил Константинов.
– Не дать нам отстать. Для этого нужен ты. Нужны характеристики изделия, нужны последние разработки.
– Но я занимаюсь только лишь одной системой, а их в изделии десятки.
– Юра, я надеюсь, что в вашем институте честных и порядочных людей достаточно, которым не безразлична судьба человечества.
– Володя, то, что ты предлагаешь, совершенно противозаконно. Меня просто арестуют и посадят.
– За свою безопасность можешь не беспокоиться, ты будешь работать с профессионалами своего дела, они помогут тебе организовать сбор необходимой информации так, что тебя никто не заподозрит.
– Володя, а ты не боишься, что в Москве я пойду на площадь Дзержинского и всё расскажу.
– Нет, Юра, знаешь ли, не боюсь. Во-первых, всё, о чём я говорил, это правда. И ты понимаешь это, хотя принять пока не можешь. Во-вторых, не забывай про папочку с чертежами. Кстати, я ещё записал весь наш разговор на магнитофон, плёнка вместе с папочкой находится в надёжном месте. В-третьих, ты даже не знаешь, кто я. Я представился Владимиром Петровичем, но это ничего не значит. Продолжаем загибать пальцы – деньги, которые ты будешь получать. Надеюсь, ты понимаешь, что твой труд будет оплачиваться, и очень хорошо. Настолько хорошо, что ты даже представить себе не можешь. Затем – ты хороший учёный, это подтверждают наши аналитики. Если окажешь нам помощь по изделию, мы окажем помощь тебе в переезде в любую европейскую страну, а ежели пожелаешь, то и в Америку. Ты будешь заниматься научной работой, но на значительно лучших условиях, чем в Союзе, – Владимир Петрович замолчал и смотрел на Константинова, который слушал, повернув своё лицо к нему.
– Очень красивую картину ты мне нарисовал, а я даже языка никакого не знаю, – угрюмо ответил Константинов.
– Юра, язык вообще не проблема. Выучишь за несколько месяцев. Короче, считай это официальным приглашением к сотрудничеству. Ответа сейчас не жду. Всё это очень сложно для тебя, я понимаю. Подумай. Сегодня пятнадцатое января. Пятнадцатого февраля я тебя буду ждать в ресторане «Арбат» в семь вечера. Если не согласен, можешь не приходить. Никаких действий против тебя я предпринимать не буду. Моё слово. Но помни о папочке, – Владимир Петрович потянулся было к бутылке с коньяком, но увидев, что она пуста, проговорил, – ладно, теперь спать. Утром вставать рано. Спокойной ночи, – и лёг на своё место.
– Спокойной ночи, – ответил Константинов, улёгся поудобнее, понимая, что заснуть, несмотря на выпитое, вряд ли удастся.