Единожды солгав

– Спасибо.

– Девочки, а поедем ко мне? Посидим с вами, поговорим. Всё-таки надо по-человечески, поминки, хоть скромные. Посидеть.

О чём вспоминать, Алёна не совсем понимала. Но тётя Маша приглашала, Зоя, без всяких сомнений с её стороны, кивнула, соглашаясь, и Алёне ничего не оставалось, как тоже согласиться. Отказаться, накануне отъезда, зная, что, возможно, больше в этот город она никогда не вернётся, показалось крайне невежливым. Но тут есть над чем подумать. Было время, когда Алёна, в принципе, не задумывалась о вежливости, о воспитании, даже о порядочности думать было некогда, а последние годы её изменили. Жизнь с Вадимом её изменила. Вот он, надо сказать, что вместе с мамой, был поборником морали и благопристойности. Поневоле приходилось соответствовать и стараться быть лучше. В его глазах, в глазах окружающих. Иногда казалось, что и перед самой собой удаётся притворяться. Что ей не всё равно, кто и что думает.

По дороге в рабочий посёлок, Зоя с родственницей разговаривали о чём-то Алёне неведомом, об общих знакомых, она даже не вслушивалась особо, даже когда тётя Маша ахала и причитала. Внутри поселилась пустота, дело, из-за которого она приехала, казалось завершённым, и больше ничего не держало. Хотелось вырваться, будто из клетки. Вернуться домой, налить себе ванну с ароматическими солями и маслами, что привезла со спа-курорта, налить бокал вина, и пролежать в ванне, в тишине и одиночестве пару часов, не меньше. Чтобы выбросить всё из головы, перенастроить сознание, и забыть даже запахи своего прошлого, что преследуют её повсюду последние три дня. Успокаивало только то, что уже через сутки всё это свершится, что через двадцать четыре часа она будет дома. И заживёт своей уже привычной, тщательно выстроенной, благополучной жизнью.

Слава Богу, импровизированные поминки надолго не затянулись. Они посидели втроём на маленькой кухне, тётя Маша кормила их блинами и гречневой кашей, поила чаем с конфетами, и это, если честно, подкупало. Поэтому Алёна слушала тётку, порой даже с интересом, когда та принималась вспоминать её родителей молодыми и счастливыми. Вот только воспринимала Алёна эти рассказы, словно про чужих людей, потому что невозможно было поверить, вспоминая свою собственную жизнь, что её родители могли быть влюблёнными, счастливыми, желающими построить крепкую семью. Потому что у них получилось с точностью до наоборот. И, сравнивая их с собой, Алёна приходила к выводу, что, наверное, они плохо хотели.

– Они были совсем молодые, – говорила тётя Маша, вздыхая. – Вот как Зоя. Ты старше, – сказала она Алёне, – ты уже мудрее, ты воспринимаешь всё по-другому. Вспомни себя в этом возрасте.

– И вы себя вспомните, – не утерпела Алёна. – Почему-то вы таких ошибок не натворили.

Родственница развела руками.

– Что ж, каждому своё.

Зоя в их разговоре практически не участвовала, сидела в углу, у окна, и с аппетитом ела. Алёна время от времени останавливала на сестре свой взгляд, удивляясь её аппетиту, и всё же почувствовала нечто сродни жалости. От хорошей жизни жадность к еде не проявляется. И, наверное, потому, что пожалела, и потому что это младшая сестра, которую она, можно сказать, вынянчила с пелёнок, хотя и не любит об этом вспоминать, так просто расстаться с ней не смогла. Хотя, именно так и планировала поступить, распрощаться после похорон, пожелать удачи, понадеяться, что Зоя по жизни не пропадёт, и уехать. Сначала в гостиницу, а потом из города. И была уверена, в душе у неё ничего не дрогнет. Она давным-давно про брата и сестру не вспоминала, искренне считая себя сиротой. И все знали, что Алёна Малахова сирота, что родители её погибли в аварии, и случилось это давно, ещё до её двадцатилетия. С тех пор, как ей исполнилось двадцать, именно это Алёна про себя и рассказывала. И добавляла, что тема эта для неё болезненная, и обсуждать гибель родителей она не любит. И люди проявляли такт и уважение, и лишних вопросов не задавали. Но всё же она оказалась сердечнее и жалостливее, чем сама о себе думала. И просто так расстаться с младшей сестрой не смогла. И когда они вышли от тёти Маши, расцеловавшись с той и пообещав звонить и не пропадать, завернули за угол и оказались перед своим домом, Алёна сказала:

– Давай заедем куда-нибудь, поболтаем?

Предложила, а сама смотрела не на сестру, а на злополучный дом, на двор, со старыми качелями и детской горкой перед ним, на тёмные окна квартиры. Знала, что чтобы не случилось, даже если судьба снова приведёт её в этот город, она больше никогда к этому дому не подойдёт, больше никогда его не увидит. От вновь нахлынувших воспоминаний, невольно поморщилась, и тогда уже от дома отвернулась и посмотрела на сестру. Та, в ответ на её предложение, с энтузиазмом кивнула.

– Давай. А куда?

Алёна безразлично пожала плечами.

Таксист привёз их в город, они проехали по главному проспекту, мимо торгового центра с его витринами, мимо памятника Победе, мимо цветных билбордов и больших клумб.

– О, это «Амакс»! – воскликнула в какой-то момент Зоя и даже подпрыгнула на сидении. На Алёну посмотрела. – Развлекательный центр, и там ресторан есть.

Посещать развлекательный центр в день похорон матери даже Алёне показалось чересчур бездушным, но Зоя так смотрела на неё, умоляюще, что она, в конце концов, кивнула. Такси свернуло на стоянку, Алёна расплатилась, и вышла вслед за сестрой. Та уже успела одёрнуть короткую юбку, поцокать каблуками, а когда они с Алёной встретились взглядами, разулыбалась. Зое всё было нипочём, и от этого её было ещё сильнее жаль. Себе Алёна готова была простить равнодушие к судьбе матери, всё-таки они не общались много-много лет, а вот Зоя с ней выросла. Как сказала тётя Маша, прожила с матерью до пятнадцати лет, но смерть родительницы сестру совершенно не расстроила. Судя по её поведению. Но говорить что-либо Алёна посчитала неправильным. Не ей судить сестру, не ей.

Весь первый этаж развлекательного центра занимал кинотеатр. На втором этаже располагался боулинг и караоке-бар. Они же поднялись на третий и оказались в ресторане. Роскошью и солидностью здесь и не пахло, Алёна даже рестораном это заведение назвала бы с натяжкой, больше всего было похоже на семейное сетевое кафе, с пиццей, роллами и списком недорогих закусок. Даже интерьер не впечатлял, всё было устроено для семейного отдыха, в дальнем углу даже детский надувной городок с шарами и прочими играми. Но Зоя была в восторге. Алёна наблюдала за ней украдкой, и понимала, что для неё и это заведение верх системы обслуживания и развлечения.

Время было послеобеденное, посетителей в ресторане было совсем немного, Алёна с Зоей смогли выбрать стол у окна, присели на мягкие диванчики друг напротив друга. Зоя крутила головой, оглядываясь, а когда подошла молоденькая официантка, печально вздохнула.

– Если бы я знала, что мы сюда придём, я бы у тёти Маши ничего не стала есть.

– Закажи что-нибудь вкусное, – предложила ей Алёна, словно ребёнку. А для себя попросила чай.

Зоя начала воодушевлённо листать меню, в конце концов, попросила шоколадное пирожное, и какой-то невообразимый коктейль. Алкогольный. Алёна для себя отметила, что алкогольный, при том, что у тёти Маши они все выпили по рюмке водки, чтобы помянуть ушедшую, но Зоя, по всей видимости, решила продолжить.

– Ты уезжаешь? – спросила её Зоя, вдруг присмирев.

Алёна кивнула.

– Да, сегодня вечером.

Сестра многозначительно хмыкнула.

– Даже утра не дождёшься.

– Я и без того задержалась. Планировала вернуться ещё позавчера. У меня работа.

– Можно спросить, кем ты работаешь?

– Конечно, – удивилась Алёна. – Я риэлтор. Продаю элитную недвижимость.

Зоя откинулась на спинку диванчика, а на Алёну взглянула непонимающе.

– Что значит – элитную? В новостройках?

Губы Алёна раздвинулись в едва заметной улыбке.

– Нет. Я продаю то, что в состоянии купить только очень богатые люди.

– Аа…

Принесли заказ, и Алёна взяла горячий чайник и налила себе фруктовый чай. В воздухе повис аромат настоящих ягод, что порадовало. А Зоя придвинула к себе бокал с коктейлем и с энтузиазмом потянула его через трубочку.