Путь Тьмы

На небе внезапно ярко вспыхнул ослепительный шар света и тотчас же потух, окруженный непроницаемой черной вуалью. Еще бы маги оставили их в покое, и можно было бы сказать, что удалось отдохнуть, но, увы. На каждого некроманта, что Китарион привел в этот город, приходилось по три, а то и четыре орденца и академика. Оставалось радоваться, что армии венценосца пришлось отвлечь немалую часть сил на гарнизоны раденийцев и бродячие орды неупокоенных жителей Стоградья, иначе осада не продлилась бы долго. Впрочем, без Кштиритиона с Инуче исход также был предрешен.

Кольценосец преодолел еще два участка стены и добрался до нужного места — обгоревшей башни, оплавленной чудовищным жаром огненного шторма, созданного врагами перед началом штурма. Надо отдать должное исиринатийским чародеям, все эти дни они показывали себя с лучшей стороны. К счастью, пламя удалось остановить в последний момент, оно лишь лизнуло укрепления своими ненасытными языками перед тем, как погаснуть, но и этого было достаточно, чтобы обеспечить солдатам венца достойную защиту, а также сократить гарнизон.

Он толкнул обитую железом дверь и вошел внутрь. В башне было жарко и воняло благовониями, которые верховный шаман развесил под потолком.

— Старый Инуче несказанно счастлив приветствовать несравненного, — пробубнил гоблин, правда, на этот раз без огонька и убедительности, словно заученный урок.

Выглядел он не лучшим образом — если, конечно, гоблин вообще способен смотреться хорошо: глаза гноились, шкура потрескалась и шелушилась, щеки впали еще больше, а уши, гордость этих зеленых коротышек, совсем поникли.

— И я счастлив приветствовать тебя, — он посмотрел на сидящего рядом с гоблином Кштиритиона, который не обращал никакого внимания на окружающий мир, закрыв глядя в пустоту, будто надеясь там что-то найти.

— Вы могли бы найти себе место получше. И подальше от передовой.

— Далеко — плохо. Чары слабеют, глаза не видят.

— А в этой оплавленной башне, стало быть, глаза видят?

— Не те, что на лице, о носящий кольцо. Мой иной глаз видит сквозь стены, а несравненному пастырю мертвых очи вообще ни к чему.

— Да, у него есть птицы. Жаль только, что ими особо не полетать. — Орденцы, чуявшие некромантию, словно псы запах дичи, безжалостно истребляли любую нежить, до которой могли дотянуться, и магам смерти приходилось творить настоящие чудеса, чтобы защитить солдат. На мелочь вроде мертвых ворон сил уже не оставалось.

— С чем ты, о носящий кольцо? Дурные вести, или хорошие?

— Новостей нет, поэтому и пришел. Владыка не общался с тобой?

Китарион знал, что у старого гоблина припрятан тириомаль и надеялся, что Черный Властелин даст какие-нибудь новые инструкции, потому что положение становилось угрожающим — восемь дней город был окружен исиринатийцами, которые определенно вознамерились уничтожить имперцев. Да и внутри было не сильно лучше — жители не жаловали захватчиков, пускай те и спасли их от ужасной смерти в пастях неупокоенных.

Китариону вспомнилось, как маленький отряд, пробившийся в город, принялся истреблять многочисленных живых мертвецов, разгуливающих по улицам и ломящихся в дома. Гарнизон закрылся в замке, бросив жителей на растерзание, так что имперцы действительно спасли горожан от страшной опасности. Которую, правда, сами же и создали, поэтому особой благодарности кольценосец не ждал. Ее и не последовало.

Зато удалось быстро занять город и добить нескольких ослабевших кошачьих чародеев, после чего, в соответствии с приказом императора, армия начала планомерно истреблять нежить, окружавшую Найрат. Китарион сначала не понимал, зачем владыке понадобилось изничтожать прекрасный, пускай и чересчур ароматный щит между его солдатами и войсками исиринатийцев, но, как всегда, он беспрекословно подчинился приказу. Когда же с нежитью было покончено, пришел новый приказ Властелина, еще более обескураживающий. И его Китарион выполнил, не задумываясь. Он разделил армию, оставив в Найрате половину, а вторую отправил на захват городов, замков и деревень восточной оконечности Стоградья.

Самоубийственное распоряжение, делающее их почти беззащитными против армии любого из двух венценосцев, каждый из которых спешил к центру Стоградья, как они все думали тогда. И когда исиринатийский венценосец, словно взбесившийся примчался под стены Найрата, капитан гвардии готовился принять гибель во славу Империи. Но пронесло. Да, враги были сильны, их армия насчитывала почти восемьдесят тысяч солдат и не меньше трех сотен чародеев… Но в этом-то и заключалась вся загвоздка: триста — не три тысячи. Наличие в строю чудовищно сильного шамана вместе со всеми его учениками, позволяло кое-как сдерживать академиков и орденцев, не давая тем размолоть мертвых солдат Империи в порошок, но ни Китарион, ни Кштиритион не понимали, куда же запропастились остальные. Они просто отказывались верить, что за несколько месяцев коты потеряли почти всех своих магов и две трети армии. Единственным, кто что-то понимал во всем этом, был зеленый коротышка, но он старательно уходил от ответов. Сейчас произошло то же самое.

— Увы, о несравненный, но непобедимый не оказал жалкому Инуче чести вновь лицезреть свой лик, мне нечего тебе сказать.

— Хорошо. — Китарион замялся. Ему хотелось задать один вопрос, но он боялся оскорбить могущественного собеседника.

— Спрашивай, о благороднейший, — Инуче заметил сомнения собеседника.

— Скажи, — решился, наконец, Китарион, — твои солдаты…не подумывает ли кто-нибудь из них…о…капитуляции?

Гоблин окинул капитана долгим изучающим взглядом, а затем его пасть раскрылась, обнажая мелкие шилообразные клыки, и он расхохотался.

— О благороднейший, не сердись на старого и жалкого Инуче, ты хороший воитель, великий, но ты не шаман, ты далек от искусства читать в душах. Гоблины трусливы, да, да и слабы, да, да, но мы тоже хотим жить. Мы сделали свой выбор, и теперь пути назад нет. Тех, кто сдастся, венценосец все равно убьет.

— Один-два предателя могут и выжить.

— Не думаю, о благороднейший.

— Тебе виднее. — Китарион бросил последний взгляд на Кштиритиона и в этот миг тот резко распахнул глаза.

Некромант выглядел даже хуже гоблина — бледный, словно смерть, с ввалившимися щеками, поминутно кашляющий, он ни капли не походил на того надменного и язвительного колдуна, которым являлся еще несколько месяцев назад. Но лишь до тех пор, пока не открывал рот — даже война и вражеские заклятья не вытравили из него лишнюю спесь.

— Что случилось?

— Что-то не так с нашими друзьями за стеной. Бузят, — криво ухмыльнулся Кштиритион, на мгновение став похожим на себя прошлого. — Но в чем дело я еще не понял — не могу подобраться достаточно близко.

— Думаешь, готовятся к новому штурму?

— Не знаю, если честно. Выйди сам, посмотри и мне помоги. Хочу взглянуть на это своими глазами.

Вместе с Инуче они кое-как вытащили мага из башни и подошли к ближайшему зубцу стены. Как заметил Китарион, все дежурные тоже прильнули к амбразурам, силясь разглядеть, что же творится в лагере врагов. А посмотреть было на что — там, где исиринатийский венценосец поставил свой шатер, было ярко, как днем, сотни людей носились взад-вперед, кричали и проклинали небеса столь громко, что обрывки фраз долетали до города. Кольценосец услышал только: «убили» и «твари».

— Интересно, кто это разозлил их так, — высказал первую пришедшую в голову мысль Китарион.

— Может, венценосца в задницу ужалила пчела?

— Думаю, тогда они орали бы еще громче.

Товарищи переглянулись и рассмеялись.

— Думаю, нужно все же отправить пару воронов — посмотреть. — Предложил Китарион.

Капитану очень не нравилось, быть в неведении, когда враги что-то затевают. Или по какой-то причине сходят с ума.

— Впустую потеряем птичек.

— И все же я настаиваю.

— Хорошо. Отнесите меня обратно. — Кштиритион достал большой кристалл, зажал его в руке, закрыл глаза и замер, на месте, словно статуя.